Виктория задумалась, немного озадаченная и темой и тоном собеседника.

— Нет, не отвечай, – попросил литиат, покачав головой. – Это все неважно. Теперь уже все равно, кто что думает.

— Почему? – Виктория не желала так просто сдаваться. Что бы там ни было, Кайна помог ей, и она не хотела отгораживаться от него из-за каких-то глупостей. – Почему ты спросил? Ты любишь кого-то из тех троих? Кого?

— Аллеля, – ответил литиат, вернув прежний унылый и несчастный вид.

— А Велиамор, судя по всему, не очень этому рад? – предположила Виктория, зная, что советник его старший брат.

— Он запретил, – ответил маг.

— Как это? Что запретил? – не поняла девушка.

— Все, – Кайна смотрел перед собой, но больше не плакал, вообще не выказывал никаких эмоций.

— Велиамор? – не поверила королева. – Нам он все позволял. Он самое доброе существо на всем свете. Неужели он мог так поступить с родным братом?

— Это не злой поступок, – отрицательно мотнул головой литиат. – Он любит Аллеля и хочет, чтобы он нашел девушку и тоже имел детей, как все. Разве это зло?

— Нет, не в этом дело, – Виктория теперь рада была, что все узнала. Отчаяние мага легко было понять. А от Велиамора она и подавно не ожидала такого деспотизма.

— Аллель любит тебя? – спросила она, желая все узнать, прежде чем делать выводы.

— Да, – кивнул маг, по-прежнему глядя в пол перед собой.

— Почему тогда он слушает брата? Он что, его собственность? Вы же свободные существа, как эльфы, – не могла понять королева, всегда считавшая литиатов примером для подражания.

— Велиамор нам всем как отец, – ответил Кайна. – Мы уважаем его и подчиняемся его воле. Он мудрее нас.

— Глупости какие, – возмутилась Виктория. – Вы же несчастливы.

— Мы были очень счастливы, – не согласился маг. – Мы были вместе.

— Но он же запретил вам быть вместе, – королева поднялась с пола. Стало прохладно в нетопленой комнате под самой крышей. Она села на кровать, опершись на подушки и подобрав под себя ноги. Маг взял покрывало и накрыл ее.

— Он запретил говорить о своей любви и прикасаться, но мы могли оставаться друзьями, – произнес он, присев в ногах девушки. Виктория взяла младенца на руки, чтобы малышка не замерзла. Кайна понял, что людям холодно, и бросил в камин сгусток алого пламени. Сырые бревна сначала недовольно шипели, не желая гореть, но все же поддались магическому огню и запылали, наполняя комнату теплом. Потом он взмахнул рукой, и вокруг них вспыхнуло несколько десятков золотистых искр. Виктория уже дважды видела эти огоньки, и у каждого мага они имели свой цвет.

— Почему ты уехал? – спросила королева, слушая, как тихо сопит дочка, набираясь сил в волшебном сне. Она была розовенькой и, казалось, улыбалась во сне.

— Потому что я бессердечный дурак, – ответил маг, тоже рассматривая свою тезку.

— Вы не можете быть ни тем, ни другим, – возразила Виктория. – Ты ушел, потому что Велиамор против?

— Нет, – поспешил разубедить ее литиат. – Он тут ни при чем. Он не виноват. Это все я. Я сам оставил Аллеля.

— Почему? – спросила королева. Небо в маленьком окошке над ними начало светлеть и она боялась, что не успеет все узнать.

— Это было глупостью. Он поставил условие, а я обиделся и оттолкнул его. Начал избегать, и вот вообще уехал, – рассказывал Кайна бесцветным тоном, как о чем-то свершившемся и непоправимом.

— Простая ссора, – улыбнулась девушка. – Разве трудно помириться? Или ты все еще злишься на него?

— Я уехал, чтобы не испытывать его, – ответил маг. – Еще день и я бы умолял его опять быть моим другом, но тогда мы вряд ли смогли бы не нарушить запрет. А Велиамор теперь темный, ему сложно сдерживать гнев. Я не хочу чтобы братья ссорились из-за меня.

— Поэтому плачешь тут один? – Виктория осуждающе покачала головой.

— Больше этого не будет, обещаю, – Кайна виновато опустил голову.

— Нет, кто я, чтоб запрещать тебе предаваться печали? Но вот зачем изводить себя, когда твой Аллель, наверное, тоже там мучается сейчас?

— Он забудет меня, – произнес маг. Видно было, что слова эти дались ему с трудом. – Между нами никогда ничего не было. Не о чем жалеть.

— Мы сделаем вот как, – решила королева, взглянув на него. – Пока побудь с нами. Возвращаться одному через Холоу тебе небезопасно. Но потом, когда все немного уляжется, мы вместе поедем в Вандершир.

Кайна слушал, не поднимая глаз, хотя намек на надежду вернул ему смысл жизни и избавил от невыносимой боли в груди.

— Я сама поговорю с Велиамором. А твой друг, если и вправду любит тебя, то дождется, – закончила девушка, считая, что так все и случится.

В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь резко распахнулась и в комнату вбежали слуги мужчины, вооруженные кухонными ножами. Следом медленно вошли двое солдат вандерширцев. Они держали ружья, но курки не были взведены. Виктория ощутила, как воздух между ней и вошедшими всколыхнулся, но не могла знать, что это Кайна поднял невидимый щит.

— Что происходит? – спокойно спросила королева, взирая на непрошеных гостей. – Хотите ребенка разбудить?

В комнату вошел Тибальд. Он посмотрел на жену, потом на мага, сидевшего у нее в ногах. Слуги тем временем ошалело глазели на негаснущие искры, кружащие по комнате.

— Эти ребята сказали мне, что колдун заперся в своей комнате, взяв в заложницы королеву, – сказал он, едва сдерживая смех. Появившийся следом герцог, одарил свою прислугу гневным взглядом, но промолчал.

— Что ж, я вижу, что королева невредима, – продолжал Тибальд. – Я забираю ее. А у вас прошу прощения за вторжение.

Король кивнул магу и протянул руку жене. Девушка слезла с кровати, не без помощи друга, и пошла с мужем спать. Герцог вытолкал в шею дворецкого и камердинера, излишне бдительных, и тоже извинился.

Закрыв за всеми гостями дверь, маг погасил огоньки и камин, и сел на кровать, где только что сидела Виктория. В крошечном окошке показались первые лучи восходящего солнца.

11е. Первый летний месяц.

Вандерширцы сворачивали лагерь. До границы оставалось полтора дня пути. Отряд князя Прауда был отправлен вперед, чтобы предупредить феодала, жившего в пограничных землях о том, что через два дня к нему пожалует сам король. Гордон был рад заданию, устав плестись с медленным обозом. Отряд из двадцати всадников мог проделать этот путь в два раза быстрее и вернуться, чтобы доложить об обстановке в стране.

Николь грелась на солнышке, стоя возле лошадей гвардейцев. Она была в обычной своей одежде, только штаны надела более плотные, предназначенные для верховой езды. Мадлена была недовольна ее намерением ехать не в карете, но королева не желала слушать никаких доводов. По ее сияющему лицу волшебница догадалась, что проблема с мужем решена. К ним подошла Бьянка, желавшая выяснить, почему обе еще не в карете, готовой к отправлению.

— Я попросила, чтобы вместо меня поехали Бенедикт и Вероника, – сообщила ей Николь. – Хватит им в повозке трястись.

— А ты? – не поняла княжна, заметив короля, приблизившегося к девушке сзади.

— Она поедет с мужем, – ответил он за нее. Николь улыбнулась, почувствовав его руки на своей талии. Он склонился и поцеловал ее в щеку, казалось, не замечая остальных.

— Вижу, все обиды благополучно забыты? – спросила Бьянка без злости, но еще не до конца уверенная, что следовало так быстро прощать изменника.

— Какие обиды? – спросил Виктор, не поднимая головы и прижимая жену к себе. Она повернула к нему лицо, едва не коснувшись губами его губ.

— Никаких обид, – ответила она, улыбнувшись и положив ладонь на его щеку. Король повернул ее к себе и поцеловал.

— Замечательное утро, не находите? – спросила княжна Мадлену, делая вид, что ничего не замечает. Волшебница усмехнулась и пошла к карете, понимая, что у королевской четы все благополучно и в опеке Николь больше не нуждается. Бьянка, бросив еще один взгляд на прильнувших друг к другу молодых людей, последовала за ней.