Во главе каждой «семьи» стоял «капо». Этот босс имел ас-систентов-помощников, которых называли «саттокапос». Они командовали «солдатами» — рядовыми гангстерами. Структура и дисциплинарные предписания «синдиката» ориентировались на образец — армию США, и на некоторые характерные черты сицилийской мафии.

В «Кодексе поведения» («Code of Condukt») сообщались подробности. Правило № 1: «Тот, кто нарушит кодекс, теряет свою голову. Тот, кто не умеет молчать, должен умереть». Этот древний закон оказался необычайно действенным. Тысячи убийств по приговору тайного судилища (фемы) защищали «Коза ностра» от разоблачений и не позволяли расследовать ее дела.

С возникновением «синдиката» закончился тот процесс преобразования американского преступного мира, который был начат еще при Аль-Капоне. Теперь место бицепсов занял рассудок, обогащенный опытом, полученным в процессе борьбы с «сухим законом», и это стало дополнительным залогом успеха бандитов. Гангстерские боссы уже не пачкали рук сами: оплаченные субъекты делали за них «мелкую» и «грязную» работу. Сами же они вели свое большое «дело» в стиле солидных предпринимателей и, разумеется, исправно платили налоги со своих доходов.

«Единственная разница между мной и директором с Уоллстрита, — заявил однажды Лаки Лучано, — в том, что я занимаюсь не нефтью, а другими вещами». И внешне этот глава «синдиката» тоже демонстрировал отличие от времен Аль-Капоне: человек в модной сорочке с белым воротничком; отсюда, как считают некоторые исследователи, первоначально и пошло выражение «преступник в белом воротничке», хотя сейчас это определение обычно относят к преступлениям в банковской сфере и профессиональному мошенничеству в деловом мире.

Ведущую роль в организованной на коммерческих началах преступности вскоре стала играть торговля наркотиками. Хотя пресечение ее и входило в компетенцию федеральных властей, однако первоначально работа была поручена не ФБР, а специальным органам — «полиции по борьбе с наркотиками» и «таможенной полиции», которые подчинялись Министерству финансов США[30].

Наиболее щедрыми источниками доходов «синдиката» стали запрещенные азартные игры и денежные пари. Они были разрешены только в штате Невада. Здесь «Коза ностра» действовала легально; вскоре она стала главным акционером всех игорных домов Лас-Вегаса. При терпимости местных законов, нажитые миллионы вкладывались в качестве капитала в различные легальные предприятия. Таким образом «синдикат» приобрел огромную экономическую силу, а заодно и политическую власть, теперь его даже называют вторым правительством США.

На самом первом этапе борьбы правоохранительных органов с мафией, ФБР участие принимало явно недостаточное; в принципе, до того времени Бюро представляло собой ведомство прежде всего политического сыска, и для «принятия» на себя этого направления деятельности требовало не только указания Минюста и изменения нормативной базы, но и организационных мероприятий, привлечения новых кадров и так далее. Но необходимость осознавалась и назревала; местные власти время от времени наносили мафиозным организациям удары, но в целом не справлялись с проблемой, которая отчетливо приобретала федеральный характер.

В середине 30-х годов все мелкие и средние предприятия Нью-Йорка находились под контролем «синдиката». Возглавлял нью-йоркский синдикат Сальваторе Лучано, прозванный своим партнером и другом Меиром Лански «Лаки» — везунчик, счастливчик, после того как Лучано выжил, израненный во время покушения «конкурентов по бизнесу».

Правоохранительные органы взялись за Лаки всерьез — прокурор Томас Э. Дьюи решил отдать Лучано под суд.

Дьюи, позднее ставший губернатором Нью-Йорка и политическим противником Делано Рузвельта, констатировал лишь следствие, не вскрывая общественных причин, когда писал: «В настоящее время в Нью-Йорке едва ли существует такая деловая отрасль, которая бы не платила дань преступному миру. Поэтому к цене за каждую булку, за каждую курицу, за все продовольственные товары добавляется определенный процент, выплачиваемый потребителем. Один крупный универмаг недавно отказался заплатить дань. Последствия не замедлили сказаться: служащие универмага по пути в магазин становились жертвами таинственных нападений, в торговых залах необъяснимым образом возникали пожары и происходили взрывы. Обязаны платить дань рэкету и все строительные фирмы. Они заранее включают эти суммы в цену. Гость, съедающий в нью-йоркском отеле или ресторане свиную отбивную, вместе с ее ценой платит и выкуп за то, что во время трапезы рядом с его столом не взорвется какая-нибудь вонючая бомба. Полиция до сих пор проявляла полное бессилие. К тому же, многие полицейские органы и не испытывают никакого желания выступать против рэкета, ведь множество политиков всеми силами препятствуют таким расследованиям».

Дьюи выдвинул обвинение против Лучано. Но инкриминировалась не вся совокупность его преступлений, а только «рэкет» в области проституции, который в одном лишь 1935 году принес ему от нью-йоркских представительниц древнейшей профессии 20 миллионов долларов. Одна из «рабынь», вовлеченная в профессиональную проституцию, Нэнси Пресснер, дала показания против Лаки, и в ходе ряда операций была раскрыта сеть более чем из ста публичных домов. После процесса Лучано очутился за решеткой. Он получил 50 лет. Но «Коза ностра» осталась практически нетронутой и продолжала действовать дальше, — точно так же, как и сам Лаки, который, как показали последующие годы, всерьез еще не лишился своей власти.

Джон Герберт Диллинджер начал свою гангстерскую карьеру как мелкий грабитель — с налетов на одиноко стоящие бензозаправочные станции. Неудачное ограбление привело его на восемь лет за решетку. В мае 1933 года он был условно выпущен из тюрьмы штата Индиана, после того как обещал в будущем никогда не вступать в конфликт с законом. Выйдя на свободу, Диллинджер сколотил «готовую стрелять» банду, которая с сентября 1933 по июль 1934 года грабила на Среднем Западе один банк за другим. Оружие банды было по большей части из полицейских арсеналов — добыча от трех нападений на полицейские участки. Крупнейший «улов» банда Диллинджера получила в январе 1934 года в Ист-Чикаго: она похитила 300 тысяч долларов. При этом был убит очередью из автомата патрульный полицейский, как раз совершавший обход банка.

В один из первых майских дней 1934 года Дж. Эдгар Гувер вызвал в свой кабинет джи-мена Сэмюэла П. Коули.

Собственно говоря, этот 34-летний агент всей своей предыдущей жизнью вовсе не был подготовлен для той тактики, которую он теперь должен был продемонстрировать в качестве образца. Ряд лет он разъезжал по стране как проповедник-миссионер мормонской церкви, затем закончил юридический факультет, некоторое время занимался адвокатской практикой и, в конце концов, оказался в ФБР. Но Гувер знал, почему он поручает намеченное дело именно этому внешне неуклюжему бывшему проповеднику, о котором, между прочим, говорили, что он лучший снайпер во всем ФБР.

— Вчера на совещании у генерального прокурора Штатов было решено принять особые меры против Джона Диллинджера. С этого дня он «государственный враг номер один». Мы должны справиться с ним, чего бы это ни стоило. Операцию против Диллинджера возглавите вы. Идите по любому следу! Задерживайте всех лиц, которые хоть как-то были связаны с бандой. Лучше всего, разумеется, живыми, но важнее всего, чтобы эти люди вообще были обезврежены. Вам дается полное право применять огнестрельное оружие. Я ожидаю, что вы будете действовать беспощадно. Кстати, дело это стоящее. За голову Диллинджера, живого или мертвого, назначена награда в десять тысяч долларов!

— Можете полностью на меня положиться! — ответил джи-мен Коули.

Его ближайшим помощником стал Мелвин Парвис, начальник отделения ФБР в Чикаго. В последующие недели оба специальных агента, и другие члены их оперативной группы, продемонстрировали образец действий джи-менов на будущее, и дали еще один повод для восхваления агентов ФБР в многочисленных фильмах и книгах, — причем в тех, где облик их определялся не столько детективными способностями, сколько беспощадностью. Лучшим из агентов ФБР считался тот, кто быстрее других нажимает на спуск «пушки».