Ответ на письмо Кенворти от 9 июля н. ст. 1900 г., с благодарностью за письмо Толстого от 17/29 июня (см. № 314) и за предисловие к «Анатомии нищеты». Кенворти пространно изложил мотивы своего отношения к В. Г. Черткову и повторил прежние обвинения. Он просил разрешение опубликовать свое письмо.
1 Кенворти протестовал против обвинения его в саморекламе по поводу опубликованного им объявления об издании произведений Толстого. Кенворти прислал копию своего письма к Черткову с упреками за эти обвинения.
2 Отвечая на письмо от 20 июня/2 июля, Кенворти писал 10 июля н. ст., что он готов вопрос об изданиях согласовать с В. Г. Чертковым, но при условии соблюдения Чертковым «христианской правдивости, прямоты, простоты и самопожертвования». См. письмо № 332.
3 Кенворти прислал Толстому копию своего письма к Эйльмеру Мооду. В письме, найденном в архиве, об этой помощи ничего не говорится. Очевидно, было другое письмо, не сохранившееся. Об отношении Моода к Кенворти см. в прим. к письму № 349.
327. М. Л. Оболенской.
1900 г. Июля 11. Я. П.
Уже съ недѣли двѣ каждый день о тебѣ думаю и собираюсь тебѣ писать. Не думай, что я нездоровъ, если пишетъ Таня, а не я, это оттого, что я играю въ шахматы съ Гольденвейзеромъ.1
Пожалуйста, напиши, голубушка, чтò у васъ, какъ ты — не больна ли? все такъ ли вы хороши съ Колей? Главное, чтò Сережа братъ и его дочери?2 Что тетя Маша?3 Какъ это вы всѣ затихли. Я радъ очень Танѣ. У насъ хорошо. Я все передѣлывалъ свою статью, к[оторую] думалъ, что кончилъ. И теперь еще поправляю и все дѣлаю ее ядовитѣе и ядовитѣе.4 Представь себѣ, что St.John взяли съ дачи Буланже и отправили его съ жандармомъ въ Австрію.5 Часто бываетъ мнѣ одиноко, но утѣшаюсь и справляюсь тѣмъ, что это-то и надо. Безпокоюсь о тебѣ и д[ядѣ] Сер[ежѣ] и, главное, хочется васъ обоихъ видѣть. Я бы пріѣхалъ уже, да послѣднее время не совсѣмъ здоровъ — не то, что нездоровъ, а въ угрожающемъ положеніи. Такъ напиши скорѣе и поподробнѣе.
Цѣлую тебя и Колю. Тетѣ Ма[шѣ] скажи, что очень радуюсь увидать ее.
Л. Т.
11 Іюля 1900.
Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ (архив Н. Л. Оболенского). Первый абзац написан рукой Т. Л. Сухотиной, остальная часть письма и дата собственноручно. Впервые опубликовано по копии в «Современных записках» 1926, XXVII, стр. 256—257, где ошибочно датировано 15 июля. Напечатано Н. Н. Гусевым по автографу в журнале «Печать и революция» 1928, VI, стр. 114—115.
1 Александр Борисович Гольденвейзер. См. письмо № 358.
2 Варвара Сергеевна и Вера Сергеевна Толстые, судьба которых волновала в то время семью Толстых.
3 Гр. Мария Николаевна Толстая, сестра Толстого, гостившая в Пирогове, у брата.
4 «Рабство нашего времени». Введение датировано 28 июня 1900 г.
5 Английский единомышленник Толстого Артур Син-Джон, сопровождавший духоборов на о. Кипр и в Канаду, приехал в Россию в начале мая 1900 г. За сношения с сектантами и духоборами 4 июля был арестован на даче П. А. Буланже, под Москвой. Буланже писал Толстому 6 июля: «Третьего дня взяли у меня на даче нашего милейшего St. John’a, и вот второй день, как ищу его и не найду. За ним приехал утром часов в семь, когда мы спали, урядник с полицейским и увели, не сообщая, куда. Вчера справлялся у жандармского полковника, у обер-полицмейстера, и оба уверяют, что распоряжений об аресте не было, что это мистификация. Тем не менее вчера вечером приходил урядник за его вещами и не сказал, куда его увезли». Син-Джон был выслан из России. До границы его провожал жандарм. Прибыл в Венгрию 25 июля н. ст. См. о Син-Джоне письмо № 41.
М. Л. Оболенская ответила 13 июля: «Милый nanà, сегодня отправила письмо на твое имя Тане, а сейчас получила ваше. Очень спасибо тебе, что написал. Я тоже всё о тебе думала и тоже боялась, не заболел ли ты. О дяде Сереже писала вчера Тане. От девочек ничего нового — всё та же мрачная неизвестность и всё такие же бессодержательные, развязные письма. Старики, конечно, помирились; тетя Маша еще здесь, у них, и Марья Михайловна, кажется, раздумала ехать куда бы то ни было. Сейчас Коля поехал к ним свезти твое письмо прочесть, а я ездила сегодня в Дубки и так ослабела, что сижу дома [...] С Колей у нас, конечно, всё так же хорошо, мне даже было странно, что ты спрашиваешь, — всё разговариваем и радуемся. Иногда на меня нападает беспокойство и желание детей и здоровья, но Коля всегда умеет меня успокоить и подбодрить, и мне делается стыдно, что я могу быть недовольна и желать чего-нибудь еще. Но это со мной бывает редко. А часто бывает то, что когда после периода физической бодрости я опять заболеваю, то на меня находит какое-то успокоение, точно это и есть мое нормальное состояние. Коля вернулся из Пирогова и говорит, что дядя Сережа очень был рад твоему письму [...] Очень хочется тебя видеть, но еще ехать не могу. Я недавно была опять больна и не могу окрепнуть».
Дубки — имение С. В. Бибикова, мужа Марьи Сергеевны, дочери гр. С. Н. Толстого.
328. В. Г. Черткову от 20 июля.
* 329. И. Д. Гальперину-Каминскому.
1900 г. Июля 24. Я. П.
Очень радъ былъ узнать, любезный Илія Даниловичъ, что здоровье ваше поправилось. Желаю вамъ благополучно вернуться домой. Вы спрашивали меня о вашемъ переводѣ «Воскресенія». Я не читалъ его всего, но просматривалъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ выпущено въ другихъ изданіяхъ и переводахъ, убѣдился, что вашъ совершенно полонъ и точенъ, т[акъ] к[акъ] сдѣланъ съ самаго вѣрнаго англійскаго изданія. Вы же всегда переводите очень точно и старательно.
Надѣюсь, что письмо это застанетъ васъ здоровымъ и на отъѣздѣ.
Левъ Толстой.
24 Іюля 1900.
Печатается по копировальной книге № 3, л. 45, хранящейся в ГТМ. Письмо в книге не отпечаталось, и текст вписан рукой О. К. Толстой. Местонахождение подлинника неизвестно. Отрывок впервые опубликован в «Свободной мысли» 1900, 12, стр. 192.
Илья Данилович Гальперин-Каминский (Е. Halpérine-Kaminsky) (p. 1858 г.) — переводчик на французский язык русской художественной литературы, в частности, произведений Толстого. Автор ряда статей о Толстом. Живет во Франции. Приезжал к Толстому в 1894, 1896, 1900 и 1902 гг. См. письма 1894 г., т. 67.
Ответ на письмо Гальперина-Каминского от 21 июля 1900 г. по его возвращении из Ясной поляны в Петербург. В Ясной поляне он чувствовал себя больным и о состоянии здоровья известил Толстого: «Добрый, добрый Лев Николаевич, Вы просили меня, всё по тому же желанию утишить мои страдания, те внутренние страдания, которые Вы один видели, Вы просили меня по приезде в Петербург написать Вам о своем здоровье и великодушно обещали ответить мне еще сюда. Я сегодня только приехал и, несмотря на то, что моя голова еще тяжела и не способна к связной мысли, я спешу написать Вам эти несколько строк, дабы я мог бы получить Ваш ответ до отъезда из Петербурга в Париж, который состоится через пять дней [...] Я болел в Москве; страдал особенно, когда оставался ночью один в гостиничном номере. Не дай бог пережить еще такие ночи! Да, как Вы отгадали мои страдания в Ясной поляне и сознание, что я приехал в чужой дом болеть. Но ведь я думал, что болезнь уже прошла в Киеве, и вот почему я решился приехать. Тем более, что о многом хотел поговорить с Вами. Но зато я был вполне вознагражден минутой нашего прощания; я уже готов благословлять болезнь, которая доставила мне возможность пережить эту минуту: я увидел, я почуял глубину, еще неизведанную, такого сердца, такой души, о существовании которой я и понятия не имел; я никогда не мог себе представить, чтобы один и тот же человек обладал бы одновременно таким умом и такой душой. Те слезы, которые я старался сдержать (почему принято, что мужчина не должен показывать слез?), то были слезы умиления, радости, что я мог узнать такое явление и запечатлеть его в своей памяти на всю жизнь, как нечто лучезарное, святое [...] Несколько слов еще насчет Вашего обещания написать мне по поводу точности и полноты моего перевода «Воскресения». Думаю, что моя просьба законна; Ваше же мнение мне необходимо потому, что случается, что первый, имеющий возможность напечатать где-нибудь несколько строк, считает не зазорным, сам ничего не сделав и даже не зная того или другого языка, облаять труд во всяком случае добросовестного переводчика и просто ради удовольствия напакостить одному или услужить другому. Есть которые в этом случае прикрываются Вашим именем, говоря прямо, что [Вы] выразили мне неодобрение. Я к таким способам конкуренции не прибегал и не прибегну. А вот, если позволите, при случае сошлюсь на Ваше истинное мнение. Если же нет, то я сохраню Ваше мнение для себя».
