– Горох я обнаружила в углу нижнего шкафчика, а в холодильнике завалялись мороженые лук и морковь. Для навара я покрошила кусок ветчины, так что суп получился с копченостями, хотя за давностью лет окорок потерял всякий вкус. Держу пари, он из поросенка, который плавал на Ноевом ковчеге.

– Все время забываю загрузить холодильник. В списке неотложных дел это значится в конце, вот руки и не доходят. Но если ты скажешь, что требуется, я заеду в супермаркет.

Телефонный звонок не дал Майе ответить. Пользуясь тем, что Аксель ушел на кухню, она поспешно схватила трубку.

– Аксель дома? – спросил запыхавшийся женский голос.

– А кто спрашивает?

Майя догадывалась, кто это может быть, поэтому покосилась через плечо и, убедившись, что Аксель занят, прикрыла трубку ладонью.

– Это Кэтрин, помощница Акселя. У меня к нему срочный разговор!

– В данный момент он занят. Хотите что-нибудь передать?

Аксель заслужил право нормально поужинать, и она не станет его дергать, если только ресторан не горит. Красотку в мини-юбке душит ревность. Пора намекнуть, что надо лучше держать себя в руках.

– Посетитель напился и буянит, персонал явился не в полном составе, и пара проблем помельче! Пусть Аксель немедленно возвращается!

Голос звучал раздраженно, но как-то не верилось, что из-за случившихся неприятностей. Скорее потому, что приходится давать отчет Майе. Служебное рвение встречается не так уж часто.

– Вот что, – сказала Майя, еще раз оглянувшись на Акселя (тот прислушивался, стоя с половником над дымящейся кастрюлей) и понизив голос, – Аксель говорит, пусть бармен сам вышибет пьяного или позовет на помощь полицию, а с персоналом разберитесь, как сочтете нужным. Он приедет, когда поужинает и уложит Констанс. Мы ведь не хотим, чтобы Аксель пренебрегал отцовскими обязанностями?

Мертвая тишина подтвердила, что удар достиг цели. Майя с улыбкой повесила трубку.

– Что-то произошло? – тотчас осведомился Аксель.

– Ничего такого, с чем не справятся без тебя. Кстати, еще я испекла лепешки, только масла оказалось маловато. Надеюсь, есть можно.

Глаза его подозрительно сузились, но тут Мэтти опрокинул стакан с молоком, и тема была закрыта.

– Можно войти?

Голос был старческий, дребезжащий. Майя подняла голову. Она не слышала, чтобы дверной колокольчик звенел, возможно, потому, что была целиком поглощена кормлением ребенка.

– Открытия еще не было, – мягко объяснила она.

Что нужно такому старику в «Лавке древностей»? Гость стоял спиной к свету, так что лицо его оставалось в тени. И все-таки он казался смутно знакомым.

– Прежняя хозяйка магазина еще вернется? Родственные чувства сразу забили тревогу.

Майя попробовала всмотреться в старика как следует – и вдруг узнала его.

– Мистер Пфайфер! Вы знакомы с моей сестрой?

– Иногда мы беседовали. Сердитая молодая женщина. Надеюсь, с ней все в порядке.

Майя положила уснувшую Алексу в переносную люльку. Когда Аксель заявил, что не пустит ее в магазин так скоро, Майя резонно возразила, что раз уж она выстояла очередь за разрешением на брак, то как-нибудь управится с бухгалтерской книгой. Ей трудно было поверить, что разрешение получено. Впрочем, до венчания дело могло и не дойти.

– Смотря что называть «все в порядке», – сказала она. – Если тюремное заключение, то да, в лучшем виде.

Это был незаслуженный выпад. Мистер Пфайфер не сделал ей ничего плохого, и не стоило срывать на нем досаду (Майя попросила тюремное начальство передать сестре, что стала матерью, но Клео никак не отреагировала на новость).

– Склонность к саморазрушению, – заметил мистер Пфайфер, как если бы прочел ее мысли. – Это у нее от бабушки. В то время наркотиков не было, зато было спиртное. – Он постоял, тяжело опираясь на трость и глядя на спящую малышку. – Ваша дочь?

С некоторым опозданием восприняв слово «бабушка», Майя открыла рот. Ей с трудом удалось собраться с мыслями.

– Вы знали мою бабушку?!

– И даже очень хорошо. – В дребезжащем голосе проскользнула ирония. – Но все это, как говорится, было и быльем поросло. Вы ведь не собираетесь закрыть школу?

Майе больше хотелось поговорить о том, что было и поросло быльем. Она смутно помнила задний двор, дерево, щенка, но эти воспоминания вполне могли быть навеяны рассказами Клео, которая была тремя годами старше и лучше помнила родителей. То, что сохранилось от Северной Каролины в памяти самой Майи, было погребено под чудовищной толщины наслоениями иных мест, иных лиц и потерь.

– Школа закрыта временно, по причине наводнения. Селена трясет дорожный отдел, чтобы через речку построили мост, но, боюсь, это идет вразрез с проектом развития района. Прошу вас, присядьте. Я приготовлю чай. Расскажите о моей бабушке.

– Спасибо, нет времени. Возможно, как-нибудь в другой раз. Мой племянник работает в дорожном отделе и, может быть, является виновником ваших проблем. Я с ним поговорю. Надеюсь, никто не пострадал, когда рухнул фасад магазина. Я рад, что так вышло – на этом здании лежит позорное клеймо. Жаль только, что на вашу долю пришлось столько хлопот.

Майя все еще размышляла о своей загадочной бабушке и лишь повела плечами на сочувственные слова. Однако что-то в них привлекло внимание.

– Позорное клеймо? Что вы этим хотите сказать?

– Дом был куплен на нечистые деньги. Никогда не продавайтесь, моя девочка. Дьявол возьмет свое. – Старик зашаркал к двери, но повернулся, уже взявшись за ручку. – Передайте сестре, что я о ней спрашивал. Надеюсь, мальчик здоров.

– С Мэтти все отлично. – Старческие пальцы повернули ручку, и Майя поспешно вскочила. – Прошу вас! Давайте как-нибудь поговорим! Можно мне зайти к вам?

Мистер Пфайфер повернулся. На губах его была грустная улыбка.

– Сегодня вечером я перебираюсь в дом престарелых. Родные думают, что я не могу больше полагаться на себя. Вообще говоря, я никогда этого не мог, какой смысл спорить? А с Уильямом я поговорю.

Майя стояла в дверях, пока старик – медленно, с трудом – забирался на сиденье обшарпанного фургончика. Она заметила за рулем женщину в линялом ситцевом платье. Машина тронулась. Мистер Пфайфер не бросил на Майю прощального взгляда.

Тем не менее он знал ее бабушку. Возможно, не только он. Возможно, были и другие.

Но какое это Имеет значение теперь, после стольких лет? Подрастая, Майя странствовала из Теннесси в Арканзас, из Арканзаса в Техас и так далее, непременно в компании очередных «тети Джейн» и «дяди Боба». Никто не трудился объяснять ей степень родства, поэтому так и осталось тайной, кто из этих людей был с ней одной крови. Так или иначе, никто не выразил желания принять под крыло двух маленьких девочек, когда те оказались на улице, и потому у Майи не было особой веры в семейные узы. Любовь не имеет ничего общего с кровным родством, человек либо способен на любовь, либо нет. Так что в разговорах о давно умершей бабушке нет смысла.

Занятно только, что старый Пфайфер спрашивал про Клео! Упоминание про Мэтти намекнуло Майе, кто отправил телеграмму, сорвавшую ее с места. Похоже, у Клео в городке не было других доброжелателей.

Будь Майя рождена под знаком Девы, она бы копнула глубже, теперь же просто утешилась мыслью, что жизнь полна странностей и не стоит будить спящих собак. Вот вернется Клео, и все объяснится.

Майя оглядела лестницу. На перилах стоит обновить краску, да и светильник на стене не помешает, для большего уюта. Квартирка невелика, в особенности кухня. Понравится ли Клео, что они с Алексой тоже теснятся на считанных квадратных футах площади? У них совсем разный образ жизни. Клео привыкла командовать – она, Майя, терпеть этого не может. Трения осложнят возврат Клео к нормальной жизни.

Что за глупости! Всегда можно притереться друг к другу, было бы желание. Она уживется где угодно и с кем угодно. Разве все ее детство и юность – не доказательство этому? Но Господи Боже, как надоело! Как хочется иметь дом! Аксель предложил ей свой. Он не в своем уме, это точно. Как раз за это она его и любит.