Ее дом – если только эта лачуга заслуживала называться домом – притулился в выемке скалы, недалеко от ущелья возле Мала Кар Байан. Посмотрев вниз, она видела нагромождения скал, которые издалека напоминали окаменевших великанов, а когда солнце заливало их своими лучами, превращались в огромные сверкающие рубины. Об этих скалах ходило множество легенд, и все они основывались на историях о несчастной любви. В течение веков христиане, мусульмане, последователи Заратустры и езиды жили здесь, любили и умирали бок о бок. Потомки их покинули эти места и отправились в дальние страны. Здесь осталась лишь горстка крестьян. И она, Джамиля.

Покинутая земля, где некогда кипела жизнь, всегда источает печаль. Скорбь и горе витают в воздухе, забиваются в каждую расщелину. Может быть, именно поэтому обитатели таких земель со временем начинают походить на них: они молчаливы, угрюмы и покорны своей участи. Впрочем, такими они кажутся внешне, а внешность людей часто не отражает их внутреннего мира, и в этом тоже заключается их сходство с землей.

Под слоями одежды, защищавшей ее от холода, скрывалась иная Джамиля: юная, очаровательная, веселая, смех которой напоминал звон стеклянных колокольчиков. Эта Джамиля редко обнаруживала себя, прячась в обличье работящей женщины, которая всегда была занята: колола дрова, косила, ходила за водой, готовила целебные отвары. Иногда Джамиля начинала бояться, что сойдет с ума. Она чувствовала, как одиночество неуклонно разрушает ее рассудок, отщипывая от него по кусочку.

Когда ветер прилетал с далеких гор, он приносил с собой аромат полевых цветов, молодой травы и свежей листвы. Но порой Джамиля ощущала дразнящий запах жареного мяса, который пронизывал все вокруг и прилипал к коже. В окрестностях бродили контрабандисты и разбойники, – кочуя с места на место, они ночевали под открытым небом или в скальных пещерах. В безлунные ночи Джамиля видела их костры, мерцающие в темноте подобно далеким звездам. По запахам, приносимым ветром, она узнавала, что у них на ужин и далеко ли они.

В окрестностях водились волки. Джамиля слышала их и в разгар дня, и в сумерках, и поздно ночью. Они издавали низкое утробное рычание, иногда переходившее в звонкое тявканье или пронзительный вой на два голоса. Порой, учуяв запах одиночества, они крадучись подходили к самым ее дверям, некоторое время стояли, оскалившись, но после неизменно уходили. Вид у них при этом был разочарованный, словно они нашли ее недостаточно аппетитной. Джамиля ничуть не боялась волков. У нее не было оснований считать их своими врагами. Как и разбойники, волки интересовались более крупной добычей, чем одинокая женщина. К тому же Джамиля всем сердцем верила, что опасность всегда приходит с той стороны, откуда ее меньше всего ожидаешь.

Хворост, тлеющий в очаге, наполнял комнату теплом. Отсветы огня играли на лице Джамили, хотя весь дом тонул в темноте. Она сознавала, что местные жители не питают к ней особой любви, но при этом, несомненно, отдают ей дань уважения. Путешествуя верхом на лошади, осле или муле, она проникала в места, недоступные для всех прочих женщин. Иногда ее сопровождали знакомые, но часто – люди, которых она никогда прежде не видела.

Любой человек мог ночью постучать в ее дверь и сказать: «Умоляю, идем со мной! Моя жена рожает. Идем скорее! Роды очень тяжелые!»

Конечно, это могла быть ложь. Существовала возможность, хотя и незначительная, что под маской встревоженного мужа скрывается злоумышленник. Следуя за незнакомцем во мраке ночи, Джамиля сознавала, что он вполне может похитить ее, изнасиловать и убить. Но она знала, что должна доверять. Не мужчине, идущему рядом, а Тому, кто держит в руках все людские судьбы. К тому же в этих краях действовали неписаные правила, которые не посмел бы нарушить ни один человек в здравом рассудке. Согласно этим правилам, повитуха, помогающая детям появляться на свет, являлась почти священной особой. Она осуществляла связь между двумя мирами, видимым и невидимым, связь тонкую и ненадежную, как паутинка.

Джамиля подбросила в очаг хвороста и поставила на огонь медную джезву. Вода, сахар, кофе – всего этого у нее осталось совсем мало. Люди часто приносили ей подарки: хну, чай, печенье, шафран, фисташки, миндаль и табак, доставленные контрабандой из-за границы. Джамиля знала, что, если с ней расплатились деньгами, плата будет единовременной, а вот мелкие дары не иссякнут никогда.

Она неспешно помешивала кофе. «Кофе подобен любви, – гласила старинная поговорка, – чем больше проявишь терпения, тем лучше вкус». Впрочем, о любви Джамиля мало что знала. Она была влюблена всего один раз, и чувство это оказалось болезненным и горьким. Вкус горечи до сих пор оставался на языке, но она никогда об этом не говорила.

Глядя на вскипающую пену, она прислушивалась к звукам за окном. Долина была населена духами. Среди них были создания размером меньше рисового зернышка, неразличимые обычным глазом, но весьма опасные и исполненные могущества. Птицы бились в оконное стекло, насекомые скользили по поверхности воды в ведре, словно это было озеро. Все, что нас окружает, имеет свой язык – Джамиля в этом не сомневалась. Раскаты грома, утренняя заря, муравьи, копошившиеся в сахарнице… Иногда ей казалось, она понимает, что они говорят.

Свое ремесло повитухи она любила больше всего на свете. То была миссия, уготованная ей Аллахом. Поэтому она днем и ночью ожидала стука в дверь, готовая откликнуться на зов и поспешить на помощь, невзирая на туман, дождь, палящее солнце или снег, покрывший землю на несколько футов. Никто не знал, что в глубине своего сердца Джамиля давно уже была замужем. Она сочеталась браком со своей судьбой.

За стенами дома разбушевался ночной ветер, заставлявший дребезжать оконные стекла. Джамиля сняла кофе с огня и налила в маленькую керамическую чашечку с отбитой ручкой. Она пила мелкими глотками. Огонь в очаге напоминал ее жизнь: он тоже тихо тлел, никого не подпускал близко, а в особые редкие моменты рассыпался искрами, точно умирающие мечты.

Вдалеке вскрикнула птица – сова, которую местные жители прозвали матерью погибели. Через несколько мгновений она ухнула вновь, на этот раз более решительно и смело. Джамиля сидела, прикрыв глаза и погрузившись в раздумья. Несмотря на все трудности, которыми было так богато ее детство, она вспоминала его как счастливую пору. У двойняшек была любимая игра: одна из них изображала маму, другая – дочку. Несмотря на то что Пимби была на три минуты старше сестры, она предпочитала роль дочки, а Джамиля, взяв на себя роль матери, опекала и нянчила ее. Она укачивала свою малышку, пела ей колыбельные и рассказывала сказки. Теперь, вспоминая эти игры, Джамиля поражалась тому, с какой серьезностью они с сестрой им предавались.

Ей вдруг вспомнилось, как однажды отец взял их в город, где они увидели фонтан, исполняющий желания. Женщины, желавшие родить ребенка, свекрови, мечтавшие извести своих невесток, девушки, вожделевшие получить достойного мужа, – все бросали в воду монеты. Когда все разошлись, Пимби подоткнула платье, залезла в фонтан и собрала деньги. После сестры пустились наутек, повизгивая от возбуждения. Добежав до ближайшего магазина, они накупили карамелек и леденцов на палочке.

Конечно, то было увлекательное приключение, но после Джамилю мучило раскаяние. Они совершили кражу. И что самое плохое, они украли людские желания. А это куда более позорно, чем украсть просто деньги.

– Вечно ты придумываешь всякую ерунду, – рассердилась Пимби, когда Джамиля поделилась с ней своими тревогами. – Люди выбросили эти деньги, а мы их подобрали, только и всего.

– Да, но с каждой из этих монеток была связана мечта. Если кто-то украдет твою заветную мечту, ты ведь расстроишься, верно? Я бы расстроилась.

– Значит, у тебя есть заветная мечта? – хихикнула Пимби. – Интересно какая?

Джамиля потупилась, не зная, что сказать. Конечно, она хотела когда-нибудь выйти замуж – обязательно в красивом свадебном платье и чтобы на столе стоял торт с кремовыми розами, такой, что продается в городе, – но эту мечту вряд ли можно было назвать заветной. Хотела иметь детей, но поди тут разберись, действительно ли это ее заветное желание, или дело в том, что женщине положено иметь детей и все вокруг постоянно твердят об этом. Неплохо было бы купить свою ферму и хозяйничать на собственной земле, но это желание не из тех, что подчиняют себе всю человеческую душу. Поразмыслив, Джамиля обрадовалась тому, что ей не пришлось самой бросать монету в фонтан. Окажись она в такой ситуации, ей пришлось бы признать, что заветной мечты у нее нет.