— Да, у нее на языке яд. Но я не позволю этой старой сплетнице унижать меня и оскорблять Марию!

Мексиканка, которая за все утро не произнесла ни слова, холодно посмотрела на Эмили и ядовито заметила:

— Если мне понадобится ваша помощь, сеньора, я вас попрошу!

И без того уже расстроенная и уставшая, Эмили почувствовала, что ее симпатия к Марии тает как снег, и в отчаянии сердито упрекнула девушку:

— Иногда ты ничем не лучше испорченного ребенка! Пораженная, Мария промолчала.

Эмили ожидала, что Эдгар будет сердиться, когда они вернутся домой, и приготовилась к очередному скандалу. Но муж удивил тем, что улыбнулся и обнял ее.

— Ты выглядишь такой хорошенькой, — шепнул он, нежно целуя жену в щеку.

Ближе к вечеру Эдгар снова поразил ее, пригласив пойти погулять, и они, держась за руки, спустились к реке. И хотя шли молча, Эмили была рада, что муж захотел провести с ней время вне спальни.

Они сели под ветвями огромного платана; Эмили посмотрела на воду: сегодня река, серебристо-серая в предвечернем свете, была величава и спокойна.

Эмили почувствовала на себе внимательный взгляд Эдгара.

— Ты довольна сегодняшней поездкой? — спросил он. Эмили осторожно взглянула на мужа. Он прислонился к стволу дерева, обхватил руками колени, легкий ветерок развевал его волосы. Сердце Эмили затрепетало под его откровенно оценивающим взглядом.

— Поездка была приятной, — ответила Эмили. — Поедешь с нами в следующий раз?

Эдгар пожал плечами, нахмурился и внезапно спросил:

— Ты сегодня видела Аарона Райса?

— Конечно, нет! Почему ты спрашиваешь? — возмутилась Эмили и подумала: «Неужели Мария опять строит козни?»

— Нелегко забыть, как этот скользкий тип держал тебя в своих лапах. Я часто жалею, что не разорвал его на куски.

Эдгар произнес эти слова небрежно, но в глазах его горела убийственная решимость, и по спине Эмили пробежал холодок.

— Ты сидишь слишком далеко, дорогая. Иди поближе. Эмили осторожно придвинулась ближе к Эдгару, расправив вокруг себя желтые юбки.

Эдгар обнял ее за талию.

— Останешься здесь со мной в следующий раз? — прошептал он ей на ухо.

Желание мужа порадовало Эмили, но она слегка отстранилась, демонстрируя свою независимость.

— Я хочу познакомиться с людьми из общины. Эдгар задумался, играя ее золотистыми локонами.

— И что — они такие необычные или забавные?

— Нет, — призналась Эмили. — Но я все равно поеду туда. Это важно для Марии. И мы должны начать принимать гостей в нашем доме, приглашать людей ее возраста.

Эдгар поднял ветку и сломал ее.

— Посмотрим.

Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к звукам окружающей их природы. Потом Эдгар очень тихо произнес:

— Я боялся, что ты уедешь и никогда не вернешься. Эмили была потрясена откровенностью мужа.

— Почему ты тогда меня отпустил?

— Я не могу держать тебя в оковах.

— Одно время ты пытался это делать, — напомнила Эмили. Его рука замерла.

— Ты все еще боишься меня?

— Я… не знаю.

— Дорогая, тебе снятся кошмары, и ты не хочешь о них рассказывать.

— Я… мне они не снились с тех пор, как… — Она прикусила губу, чувствуя румянец на щеках.

— С тех пор, как мы снова занимаемся любовью? Эдгар приподнял ее голову за подбородок, и их взгляды встретились.

— Значит ли это, что моя Эмили счастлива со мной? Или ты и правда собиралась меня покинуть?

— Куда бы я пошла? — спросила она. — Кроме того, у нас теперь есть нечто общее…

Эмили отвернулась и поморщилась. Ей не нравилось думать о рождении младенца. Эта мысль наполняла ее страхом и живо напоминала о последнем ночном кошмаре.

Рука Эдгара скользнула на ее живот.

— Ты хочешь этого ребенка, который растет в тебе?

— Я… я… какая теперь разница?

Эдгар нахмурился, в голосе его послышалось раздражение:

— Эмили, ты увиливаешь от ответа! Почему бы тебе не сказать, о чем ты думаешь?

— А ты почему мне не говоришь? — парировала она, раздражаясь.

С сердитым вздохом Эдгар встал и протянул ей руку:

— Пошли домой. Я должен знать, Эмили, ты довольна жизнью со мной?

Она улыбнулась, глядя на его напряженное лицо.

— Я останусь с тобой, Эдгар. Я думала сегодня в церкви о том, как было бы хорошо обвенчаться там.

Его брови взлетели вверх.

— Неужели?

— Наша церемония была такой поспешной и короткой. Получается так, будто я и не выходила за тебя замуж.

Он нахмурился, притянул Эмили к себе и погладил ее живот.

— Даже с этим ты все еще чувствуешь, что мы не женаты?

Эмили кивнула:

— Даже с этим. Ведь мы произнесли наши клятвы не в церкви, не перед лицом Господа.

Они некоторое время шли молча, вечерняя тишина ласково обволакивала их. Наконец Эдгар сказал:

— Я понятия не имел, что ты настолько религиозна, дорогая.

— Мне недостает моей церкви в Хьюстоне. Знаешь, новое здание закончили строить всего за несколько дней до того, как я уехала из города. Но я так и не увидела новой церкви, как и моя бабушка.

— И поэтому ты сегодня поехала туда?

— Да. Но в Вашингтоне-на-Бразосе все совсем не так. Прихожане другие, пастор Фриц совсем другой. — Она грустно улыбнулась. — В Хьюстоне нашим священником был огромный швед с кудрявыми серебряными волосами и гулким басом. Его милая маленькая жена играла на пианино громко и фальшиво… — Эмили рассмеялась. — Я часто думала, не предложить ли ей брать у меня уроки игры на фортепьяно. Да, наверное, я по ним скучаю, и по нашим друзьям из общины, таким деятельным, как пчелки.

Нахмурив брови, Эдгар смотрел на заходящее солнце. — Вижу, дорогая, что у тебя есть потребности, которые я не смогу удовлетворить, — удрученно заметил он, глядя, как меркнущий свет окружает голову Эмили медным ореолом.

Она привстала на цыпочки, чмокнула его в подбородок и шепнула:

— Ты должен помнить, Эдгар, что удовлетворяешь самую важную из моих потребностей.

Он с любопытством смотрел на жену. Эмили перестала дышать, ожидая, что скажет муж.

Но Эдгар просто сжал ее пальцы и повел вверх по склону к дому.

Они не задали друг другу никаких вопросов.

И не получили никаких ответов.

— Нет, не убивайте его! Не убивайте! — кричала она. Эмили проснулась в темноте, обезумев от ужаса; кто-то тряс ее за плечи.

Она узнала Эдгара, из ее горла вырвался сдавленный крик облегчения.

— О, дорогой… дорогой! — воскликнула Эмили, обвила руками его шею и прильнула к нему.

Эдгар выпрямился, посадил ее к себе на колени.

— Ну-ну, — утешал он, гладя ее по спине, — тебе снова приснился кошмар, да, дорогая?

Эмили застыла, вспомнив ужасный сон.

— Это ты виноват со всеми твоими сегодняшними расспросами!

И сразу же почувствовала, как напряглась его грудь при этом несправедливом обвинении.

— Прости меня, — сказала она дрожащим шепотом. — Я не права. Просто я так испугалась… Я думала, этот сон больше не вернется.

— Ты должна рассказать его мне, — мягко, но настойчиво сказал Эдгар. — Тогда, возможно, сон больше не вернется.

Эмили было очень страшно, но она чувствовала себя слишком уязвимой, чтобы отказать ему, и дрожащим голосом выпалила:

— Это было ужасно, Эдгар, хуже всего! Там были пастор Фриц и эта старая сплетница из церкви…

— Кто?

— Грейс… как ее там! И люди из Вашингтона-на-Бразосе и из Гонсалеса. Они меня хотели убить, и моего ребенка тоже!

Эмили судорожно зарыдала, а обнимавшие ее руки замерли.

— О нет, любимая! Бедняжка! Ты действительно так боишься из-за ребенка?

— Да! Да!

И Эмили, плача, открыла ему свою душу, рассказала, как была свидетельницей смерти матери в Гонсалесе и о своих страхах, с тех пор как узнала о своей беременности; о сне, в котором она и ее ребенок были мертвы. Но умолчала о зловещей роли самого Эдгара во всех этих событиях.

Эдгар слушал ее с сочувствием. Когда Эмили закончила, он тихо вздохнул.