Встревоженная, но надеявшаяся на благоприятный ответ на свое письмо, Дашкова отправилась через Сиену в Рим. Рим XVIII века был независимым папским государством и важнейшим пунктом образовательных путешествий. Своей культурной жизнью, древностями, искусством и архитектурой от Ренессанса до барокко, а также бурными карнавалами и торжественными религиозными церемониями он привлекал художников, ученых и путешественников со всего мира. Дашкова писала, что, в отличие от Парижа, где ее календарь был заполнен приглашениями на бесконечные званые встречи, «в Риме время… провела очень приятно, не выезжая в свет и не отдавая визиты» (133/132). По привычке она вставала рано вместе с детьми и проводила дни в удовольствиях от изучения истории и художественных шедевров Рима и его окрестностей или посещая, например, лошадиные бега, которые находила смешными. В соборе Святого Петра, где она «проводила каждое свободное мгновение», Дашкова встретилась с папой Пием VI и обсудила с ним его проекты восстановления Аппиевой дороги и создания музея Ватикана. Возвращаясь домой к вечеру и наскоро пообедав, она была готова принимать своих новых друзей и знакомых. Среди них был кардинал Франсуа Жоаким де Пьер де Берни, французский посол в Риме, член Французской академии и поэт, прозванный «Цветочницей» за свои маленькие поэмы — «поэтические букеты». Дашковой он нравился за мягкость, манеры и остроумие, и она льстила ему, цитируя его же эпистолы. Она также встречалась с братьями Хаккерт, семьей художников и граверов, один из которых, только что умерший Вильгельм, преподавал рисование в петербургской Академии художеств. Шотландский художник и археолог-любитель Гэвин Гамильтон превратил комнату Дашковой в мастерскую. Один из ранних неоклассицистов, он откопал на вилле Адриана в Тиволи огромную статую сидящего Юпитера и предложил ее Екатерине, которая отказалась ее купить. Павел Дашков тем временем проводил время с мольбертом и резцом в руке, изучая станковую живопись, скульптуру и гравюру.

Шотландский архитектор, археолог и антикварий Джеймс Байерс был гидом Дашковой и консультантом по вопросам искусства. Он жил и работал в Риме более тридцати лет, и в конце концов Дашкова приобрела его коллекцию произведений искусств для Екатерины. Он посоветовал посетить подвалы виллы Фарнезе, где хранились многие поврежденные, но тем не менее бесценные скульптуры. Спускаясь в подвал, Дашкова сильно ударила ногу об один из больших камней, который она изобразила в «Записках» почти волшебным — возможно, знак ее эмоционально болезненных отношений с Екатериной. Она узнала от Байерса, что камень этот был на самом деле изумрудной плитой, привезенной в XVI веке из Африки для Козимо Медичи и доставшейся по наследству по линии Фарнезе королю Неаполя. Он планировал распилить камень пополам и сделать два стола. Дашковой пришло в голову, что их можно подарить Екатерине, но, видимо, из-за сложных чувств, испытываемых ею к императрице, Дашкова передумала и в 1807 году подарила столы Александру I.

Следуя главным маршрутом всех туристов, Дашкова отправилась на юг по обновленной дороге в Неаполь. Там она опять оказалась в окружении разнообразной группы художников, эмигрантов и интеллектуалов, которые встречались в доме Уильяма Гамильтона, британского посланника в Неаполе и антиквария. Его первая жена Кэтрин была профессиональной пианисткой, и их дом в Неаполе превратился в центр культуры; второй женой была знаменитая Эмма, любовница лорда Нельсона. Андрей Разумовский, сын Кирилла Разумовского, с которым Дашкова собирала войска в 1762 году, тоже оказался с визитом в Неаполе. Назначенный затем послом в Австрию, он не вернулся в Россию, оставшись в Вене, где собрал большую картинную галерею и организовывал концерты ведущих музыкантов своего времени. Бетховен посвятил ему «Квартеты Разумовского». Среди других знаменитостей были аббат Фернандо Галиани, итальянский дипломат, писатель и политэконом, и Энн Сеймур Деймер, английская скульпторша, создавшая такие работы, как статуя Георга III, бюст Нельсона и статуя Темзы на мосту Хенли. Она путешествовала вместе со своей теткой и явно предпочитала женщин своему беспутному мужу-пьянице, застрелившемуся в 1775 году Дашкова познакомилась с ней в Риме и часто после утра и полдня, проведенных на экскурсиях и в покупках мраморов, картин, гравюр и других предметов искусства, заканчивала день в мастерской Деймер. Это была святая святых, доступная только самым близким друзьям. Там художница боролась с куском мрамора, стараясь придать ему желаемую форму, так же как Дашкова боролась с историей своей жизни. Дашкова думала о своей подруге, что «глубокие познания она соединяла с умом, талантом и скромностью» (133/132). В Казерте, в великолепном дворце, расположенном в 20 милях от Неаполя, Дашкову принимали неаполитанский король Фердинанд IV и его жена Мария Каролина Австрийская, сестра Марии Антуанетты, прославившаяся своими восемнадцатью беременностями. Они обсуждали сокровища, найденные в Помпеях и Геркулануме, и целесообразность создания там музея повседневной жизни древних.

Пока Дашкова накоротке общалась с королевской фамилией, посещала музеи и забиралась на вершину Везувия, в Петербурге происходили изменения, которые вознесут ее вскоре на вершину политической карьеры, чтобы затем опять уронить в глубины отчуждения и отчаяния. В 1780 году, несмотря на попытки партии Панина поддержать тесные связи с Пруссией, альянс между Петербургом и Берлином рухнул, во многом благодаря вдохновляемому Потемкиным «греческому проекту», нуждавшемуся в помощи Австрии. Русско-австрийский договор 1781 года представлял собой серьезный отход от «северной системы» Панина, которую поддерживал великий князь Павел. Панин постепенно терял власть и влияние в пользу Потемкина, но Екатерина не торопилась принимать решающие меры против группы Панина, пока Павел и его вторая жена Мария Федоровна были за границей. В сентябре 1781 года Екатерина сместила Панина с его поста в Коллегии иностранных дел и заставила уйти в отставку. В следующем месяце Павел уехал в Италию, окруженный екатерининскими шпионами, которые сообщали ей о каждом его шаге и перехватывали корреспонденцию между Павлом и членами группы Панина^[367]. После нескольких лет молчания Дашкова наконец получила долгожданное письмо от Екатерины и прочла его со смешанными чувствами. Тон письма, датированного 22 декабря 1781 года, был совсем другим: доброта и благожелательность сменили прошлую холодность. Императрица лично благодарила Дашкову за ее описание госпиталя в Ливорно и успокоила насчет будущего сына: «Я велела зачислить своего крестника в гвардию, оставив выбор полка на Ваше собственное усмотрение. Уверяя Вас, что мои чувства к Вам остаются неизменными… [и] проникнуты дружбой»^[368]. Все еще обеспокоенная недавними сплетнями о предназначении сына в любовники Екатерины, Дашкова ответила, что для сына предпочтительной является военная карьера, а не придворная должность.

Ей было очевидно, однако, что решающий сдвиг в распределении власти при дворе произошел и настало время поторопиться домой. Тем не менее она отложила отъезд из Рима в ожидании прибытия Павла и его супруги, которые путешествовали по Европе как граф и графиня Северные. В «Записках» Дашкова хранит молчание о своих встречах с Павлом и о представлении сына его крестному, которое произошло сразу после прихода письма от Екатерины. Великие князь и княгиня были очень любезны с Дашковой, встречаясь с ней несколько раз и приветствуя ее с благосклонностью и доброжелательностью. Эллис Корнелия Найт, которая была тогда в Риме, описывает разговор между Павлом и Дашковой на концерте, данном кардиналом де Берни. Она чувствовала, что присутствие Дашковой не нравилось Павлу, и была уверена, что Дашкова была там, чтобы шпионить за ним. Обвинение вряд ли убедительное; гораздо более вероятно, что простое черное платье Дашковой и несоответствие ее внешнего вида раздражало великого князя. Дашкова объяснила, что уложила уже все свои платья, готовясь уехать из Рима^[369]. Павел знал, что Дашкова симпатизировала группе аристократов, которые надеялись привести его к власти; также весьма сомнительно, что заботливая мать не воспользовалась возможностью обсудить вопрос военной карьеры сына^[370]. Павел, вероятно, успокоил ее или даже обещал помочь. Как бы то ни было, встреча с Павлом стала для Дашковой решающей, поскольку вскоре ей придется продемонстрировать свою истинную лояльность и сделать выбор между Екатериной и великим князем, который активно стремился занять трон своей матери. Окончательное решение Дашковой Павел сочтет настоящим предательством, что роковым образом отразится на их отношениях.