Справа от входа находился грандиозный камин, в котором свободно мог припарковаться автобус Саладина, причем во всю длину. Альбертина взобралась на узкую маленькую приступочку возле камина, чтобы отсюда как следует разглядеть все это собрание диковинок. Повсюду висело, стояло или лежало что-нибудь эдакое: какие-то забавные сморщенные головки и экзотические маски, деревянный цирковой оркестр, который пристроился на спине чучела носорога, с потолка свисали прозрачные стеклянные шары, наполненные водой, внутри которых резвились, носясь по кругу, стайки рыб. А рядом с лестницей разевал розовую пасть, усеянную щетинистыми желтыми зубами, гигантский кит. Он выглядел до того натурально, что Альбертина нисколько не удивилась бы, если бы он сейчас сомкнул челюсти и проглотил ее. Рядом громоздились горы подушек в красную и белую полоску.

На противоположной стороне холла виднелась винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Если кто-то не хотел тащиться наверх пешком по многочисленным ступеням, он мог подняться наверх с помощью маленького аэростата, который был привязан к перилам. Но сейчас написанная от руки табличка предупреждала: «Внимание! Подъемник закрыт по техническим причинам!»

Альбертина не уставала удивляться.

Месье Флип взял Альбертину за подбородок и повернул ее голову к себе.

— Осторожно, здесь сквозняк. Ваша бабушка Лиззи была не только заядлой гонщицей на «Бугатти», звездой среди иллюзионистов и путешественницей по всему свету, она, кроме того, была одержима страстью коллекционирования. Но вы еще не видели самого примечательного, что есть на вилле…

— Хватит болтать. Времена Лиззи прошли навсегда! — Тетя Кора снова пришла в себя. Ее нога до сих пор была зажата в пасти саблезубого тигра, шкура которого заменяла собой ковер в нише возле лестницы. — Ну ты, бессердечное бревно, сделай что-нибудь! Помоги мне! — рявкнула она на Альбертину. И не успела девочка хоть что-то сделать или сказать, как Кора добавила: — Что здесь делает эта девчонка?

— Если позволите, имею честь доложить: это Альбертина Шульце, внучатая племянница покойной Лиззи и таким образом ваша племянница тоже, — представил Альбертину месье Флип.

— Что-о? Мой бездельник-братец еще и детей на свет произвел?

— Только одно-единственное дитя, — уточнила Альбертина.

Со времен великого семейного скандала, случившегося за много лет до рождения Альбертины, Кора ни под каким видом не желала общаться с остатками своей родни даже по телефону. Однажды, пока Лиззи находилась в одном из своих кругосветных путешествий, Кора, ни у кого не спрашивая разрешения, по собственному почину устроила на вилле косметический салон. Когда Лиззи и месье Флип вернулись домой — а за ними следом ехало несколько грузовиков, груженных древними пронумерованными камнями, из которых они намеревались построить две башни, — вернулись, увешанные мелкими и крупными приобретениями, такими, как пара пневматических башмаков, они обнаружили в доме множество дам, бродивших как привидения, с кефирными и огуречными масками на лицах. Лиззи тут же решительно вышвырнула племянницу вон. Попытку Коры объявить Лиззи сумасшедшей сорвал не кто иной, как отец Альбертины. Вот почему с того самого дня она ненавидела и его тоже.

— И где же ты оставила своего отца, этого любителя поглазеть на звезды?

Подавленная тишина воцарилась вокруг. Месье Флип смущенно выдавил из себя:

— Вольфганг Шульце… он, как бы это сказать, ну, он уже несколько месяцев назад, во время экспедиции по Сибири по…

— Пропал! Пропал, вот. Но он вернется. Он обещал мне. А мой папа всегда держит слово, когда что-то обещает, — перебила месье Флипа Альбертина.

— Ах ты Господи! Сирота, подумать только! — Тетя Кора все пинала и пинала свободной ногой голову тигра, пока вторая нога наконец не высвободилась. Однако левую туфлю чудовище ей так и не вернуло. — Но не собираешься же ты здесь поселиться! Об этом и речи быть не может!

— Раппельмайерша ждет меня завтра вечером в «Доме детского счастья». — То, что она сказала, было почти правдой, во всяком случае, не совсем враньем. Госпожа Раппельмайер действительно ожидала ее с нетерпением. А о том, что она и знать не знала, где сейчас Альбертина находится, этой вредной тете знать было вовсе ни к чему. Неприятное чувство закралось в душу к Альбертине, она подумала, что Раппельмайерша и Кора Рабеншлаг могли бы составить великолепную парочку мастеров, если речь шла о подлости, коварстве и вредности.

— Вот там тебе и место. В этом детском приюте. Там тебе обеспечен наилучший уход, — запела Кора сладчайшим голоском. — Здесь тебе в любом случае делать нечего. — Она отодвинула Альбертину в сторону и заковыляла в одной красной туфле, надетой на правую ногу, к лестнице. — Руфус, неси чемоданы! Мисьо Флюп, где моя комната?

Месье Флип весь сжался, но потом вновь выпрямился, приняв позу вышколенного слуги.

— Флип, если позволите. Мадам должна запомнить…

— Мадам ничего не должна. Мадам желает сейчас и немедленно отправиться в свою комнату, — Кора Рабеншлаг заговорила теперь тоном госпожи-повелительницы. — Желает, чтобы ее сопроводили в спальные покои, чтобы насладиться первой ночью в своей новой резиденции!

Месье Флип взял подсвечник и направился по лестнице наверх.

— Ну, это мы еще посмотрим, — пробормотал он тихонько себе под нос.

Месье Флип повел отряд из трех человек наверх по скрипучей деревянной лестнице, которой, казалось, никогда не будет конца. Крутая и извилистая, она напоминала американские горы: то закручивалась винтом, то извивалась, как змея. Дважды она вдруг уходила вниз, вместо того чтобы вести наверх, и только в самом конце ее ступеньки, как у нормальной лестницы, повели прямо вверх.

Альбертина остановилась на площадке, чтобы отдышаться, с восхищением разглядывая искусно вырезанного Будду, который восседал на постаменте возле перил. С умиротворенной улыбкой взирал он на своего двойника, который сидел на таком же постаменте с другой стороны лестницы. Каждый из них простирал руку, указывая на коридоры, которые вели влево и вправо от лестницы и уходили куда-то в глубь второго этажа.

— Не стой как пень, девочка. Здесь пялиться не на что, — проворчала Кора, отталкивая Альбертину в сторону.

Альбертина вспомнила, как папа рассказывал ей про тетю Кору. Это было в тот момент, когда решался вопрос, где Альбертина будет жить, пока он совершает экспедицию по Сибири. Она предпочитала поехать к неизвестной тетке, чем жить в детском приюте. Альбертина долго не могла взять в толк, почему папа так резко против этого возражал. Только в самой крайней критической ситуации — на этом папа Альбертины категорически настаивал — Раппельмайерша должна была обратиться к тете Коре.

— Западное крыло дома, — месье Флип указал налево, — находится сейчас в прискорбном состоянии. Это состояние можно обозначить как близкое к аварийному. И я не советовал бы вам ходить по этой части дома! Мы с вами сейчас отправимся обходным перевернутым путем. Я очень надеюсь, что господа не подвержены морской болезни.

— Хватит попусту болтать. Я хочу оказаться наконец в своей комнате, — грубо оборвала его тетя Кора.

Месье Флип поднял левую бровь, лукаво улыбнулся и вразвалку зашагал вперед.

Уже через несколько шагов Альбертине стало ясно, что он имел в виду. Этот путь мог действительно совершенно сбить с толку, потому что все было перевернуто с ног на голову. Они шагали по потолку коридора. Картины, колонны, бюсты — все это висело и стояло вниз головой. Перевернуты были и двери, и поэтому до дверной ручки нужно было добираться, взобравшись на потолочную лепнину. Даже пламя свечей в настенных светильниках было направлено вниз! Чем дальше шла Альбертина по коридору, тем больше у нее кружилась голова. Тетю Кору тоже уже сильно шатало из стороны в сторону. И только месье Флип шел вперед твердым шагом, не оглядываясь. Дядя Руфус никаких проблем не испытывал. Скорей всего, ему было легче других потому, что он толкал перед собой тележку с грудой чемоданов выше головы, и только время от времени осторожно выглядывал из-за них сбоку, чтобы удостовериться, правильным ли курсом он продвигается.