— А теперь, дамы и господа, начинается долгожданная кульминация этого вечера! Гипноз сновидений! — торжественно объявил диктор выход Лиззи.

Медленно выплывала Лиззи из клубов искусственного тумана, сплошь покрывавшего сцену. Ее белое платье, казалось, тоже было соткано из тумана. На плечах у нее красовался богато украшенный плащ, которым любовалась Альбертина, когда разглядывала его на картине в рыцарском коридоре. Лиззи во всем своем великолепии стояла теперь между креслом с драконами и большим чемоданом.

— Чемодан! — воскликнула Альбертина, схватив Отто за руку.

— Ш-ш-ш! — зашикал на нее Отто, но руку убирать не стал. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что настал великий момент.

Молодой Флип поднес Лиззи бархатную подушечку, на которой лежал ключ с драконом. Лиззи подхватила золотую цепочку, на которой висел ключ. В зале наступила абсолютная тишина. По маленькой лесенке Лиззи спустилась к первому ряду зрителей и стала разглядывать их напряженные лица. Ее внимание привлек изысканно одетый юноша. Повелевающим жестом она пригласила его следовать за нею. Юноша смущенно оглянулся. На секунду камера поймала его взгляд.

Альбертина вскрикнула:

— Отто!

Отто судорожно сглотнул и крепче сжал руку Альбертины.

Альбертина не верила своим глазам, но изысканный щеголь на экране был точно Отто, в этом не было никаких сомнений. Рядом с ним в первом ряду сидели Клара и Пауле, и одеты они были не менее роскошно.

Трое клетчатых, вытаращив глаза, смотрели на экран, словно внезапно столкнулись с привидением.

— Это же вы! — воскликнула Альбертина.

— Сейчас мадам Лиззи с помощью гипноза погрузит этого юношу в глубокий сон, в то состояние, когда у человека начинаются интенсивные сновидения, — шепотом сообщил публике молодой Флип на экране. — Попрошу абсолютной тишины.

— Кто этот храбрый молодой человек, которого мы имеем честь приветствовать на нашей сцене? — спросила Лиззи с экрана.

Все затаили дыхание.

Юноша, как две капли воды похожий на Отто, бросил нерешительный взгляд в зрительный зал и почесал в затылке. От волнения голос у него сел, но все-таки он набрался сил и еще раз твердо и решительно повторил свое имя:

— Лашло. Меня зовут Лашло фон Прокауэр.

Лиззи показала юноше ключ с драконом, который, как маятник, закачался перед самым его носом. Вспыхнуло изумрудное пламя. Ключ начал медленно раскачиваться, хотя рука Лиззи оставалась неподвижной. Веки у Лашло отяжелели, он еще несколько мгновений боролся с накатившей на него усталостью, но потом сон одолел его и он мешковато опустился в кресло. Лиззи легонько провела рукой по его лбу, и он снова выпрямился. Теперь Лиззи подошла к чемодану. Изумруд сиял все ярче. Она вставила ключ в замок чемодана, трижды повернула его и открыла крышку.

Медленно-медленно в какой-то необъятной темноте чемодана формировалась светящаяся точка, которая постепенно приближалась к зрителям.

— Похоже на мыльный пузырь, — прошептала Альбертина.

Пузырь разрастался и приобретал очертания: вот какие-то строения, поразительно похожие на виллу Вюншельберг, но попроще. Слабый свет уличного фонаря придавал строениям призрачный вид. Послышались звуки улицы: треньканье старого трамвая, трубные гудки старинных автомобилей. Издали доносился голос женщины, которая с венгерским акцентом пела: «Ты узнать пожелал непременна-а-а, что готовит злодейка-судь-ба-а-а…» Звонкий мальчишеский голос закричал:

— Специальный выпуск! Сбежала банда клетчатых! Специальный выпуск!

Пронзительный свист заглушил его крики, и в тот же миг откуда ни возьмись выскочили три фигурки. Они были одеты во все клетчатое. Запыхавшись, все трое мчались, то и дело заглядывая в неясные окна домов на заднем плане. Отто, Пауле и Клара, с ног до головы в клеточку, бежали по ночному Берлину. Отто постучался в дверь какого-то дома, умоляя впустить их, но ему никто не открыл.

— Вот они, вот они! Стоять, полиция! — закричал мужской голос, и двое полицейских, одетые в голубые мундиры каких-то стародавних времен, протягивая руки с пальцами, похожими на щупальца осьминога, вырвались на волю из чемодана.

Их щупальца сразу протянулись к Отто, который тщетно пытался открыть окно на первом этаже какого-то дома. Отто ловко увернулся и бросился на защиту Пауле, который почему-то замешкался.

— Все, прекратите! — закричал Отто в театральном зале и вскочил с места. Ловко, как белка, карабкался он по рядам зрительного зала. Лебединые кресла опрокидывались, но ему, похоже, было на это наплевать. Он сорвал одно из откидных сидении и швырнул его назад, в сторону того окошечка, за которым жужжал проектор. — Я не хочу этого видеть! — кричал Отто. Экран погас.

— Месье Флип, что это за комедия? — воскликнула Альбертина. Она тоже вскочила и сердито смотрела теперь на дворецкого.

— До тебя что, не дошло? Это мы были там, в кино! — ярости Отто не было предела. — Я ни фига не понимаю, ну совсем не врубаюсь, — запинаясь, сказал Отто и поглядел на Клару, которая смертельно побледнела и ловила ртом воздух, словно рыба на берегу.

— Мы — это только сон! Нас придумал этот сопляк фон Прокауэр, — объяснил Отто остальным.

— Он не мог придумать нас в каких-нибудь других шмотках? — поинтересовался Пауле. — Без этих идиотских клеточек?

— Увы, мой дорогой Пауле, в том-то и дело, что мы сами не можем выбирать себе сны. Даже скорее наоборот — это сны нас выбирают, — попытался утешить его месье Флип. — А эти клеточки вам на самом деле очень к лицу. Отдать все в чистку, да на курточку пару новых пуговиц пришить — и вы будете выглядеть, как заправский джентльмен.

— Пуговки из перламутра? — лицо Пауле просветлело.

— Слушай, ты! Какая разница! — Отто закрыл лицо руками. — Мы — не настоящие, нас на самом деле не существует!

— Это правда, месье Флип? — ошарашенно спросила Альбертина. Она до сих пор не верила в то, что несколько минут назад увидела собственными глазами и услышала собственными ушами.

Месье Флип с сожалением кивнул, потом нажал кнопку, и экран исчез, уйдя куда-то наверх.

— Как видите. Отто прав, и в то же время не совсем прав. В конце концов, сны — это составная часть нашей жизни. Причем очень важная составная часть! Тот, у кого нет снов, пропащий человек, он так и погибнет в своей убогости. Вы все трое живете в одном сне. Если бы вы, фройляйн Альбертина, не открыли чемодан, то ваши друзья до сих пор были бы там, где им и положено быть — в царстве снов. Вам еще повезло, в чемодане хранятся и другие сны, много страшнее, настоящие кошмары, невероятные по своей чудовищности. Я припоминаю один случай — кажется, это было летом тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, — когда по неосмотрительности Лиззи из чемодана выскользнул сон одного французского обманщика, сбежавшего из-под венца. Этот сон взбудоражил весь Нижний Вюншельберг, потому что людям в округе стал попадаться зелено-бурый призрак тещи с чудовищными рогами, которым позавидовал бы сам дьявол. Этот призрак выглядел так, словно только что вышел из могилы, чтобы расправиться со всеми обманщиками невест. С тех пор поговаривают, что на нашей вилле нечисто.

— А где этот призрак сейчас? — спросила Альбертина.

— Никто не знает. Он внезапно исчез и никогда больше не появлялся.

— Но если Отто — это… — Альбертина пыталась подыскать верное слово, но мысли у нее путались, — … если он из сновидения, как же тогда Пауле и Клара оказались рядом с этим Прокауэром?

Месье Флип уселся в кресло.

— Лашло фон Прокауэр был сыном богатого берлинского промышленника. Одинокий мальчик, он жил словно в золоченой клетке. В школу не ходил, на дом приходили частные учителя, чтобы учить его. Никаких друзей у него не было. Чувствуя себя очень несчастным, Лашло убегал в мир детективных романов, которыми тайно снабжал его сын шофера. Эти романы помогали Лашло вообразить то, что совершенно невозможно было для него в реальной жизни: стать членом банды и чтобы у него были самые лучшие в мире друзья.