— Ты!..
— А ты не задавайся, нечего!
— Ты — противный мальчишка! — сказала Ася, удерживая слезы, и стала собирать рассыпавшиеся книжки.
— Это я уже вчера слышал. Нового ничего не придумаешь?
На улице девочка еще долго не могла избавиться от неприятного чувства, вызванного этой встречей. Какой этот Вова — вечно грязный и вечно держит в зубах потухшую папиросу, как будто он умеет курить. А ведь, наверное, вовсе не курит. И постоянно торчит на дороге — когда она идет в школу или из школы, в магазин или на прогулку. Но она сама виновата — зачем ходила с ним на чердак?
Однако на следующее утро Вова не выбежал в коридор на звук ее шагов. А когда после обеда девочка вышла во двор, к ней подошел незнакомый высокий мальчик.
— Есть у тебя веснушки на носу?
— Какое тебе дело до моих веснушек?
— Есть, есть, я вижу. Ты — Ася?
— Я. А что?
— Вова просил, чтобы ты зашла.
Она покраснела от возмущения.
— Еще чего! Куда это?
— А ты не злись. Он болен.
— А мне какое дело?
— Он сильно болен. Помрет, говорят.
Ася остановилась с раскрытым ртом. Испуганными глазами смотрела на незнакомого.
— Ну, вот… И он просит, чтоб ты пришла.
— Ведь только вчера…
— Вчера было вчера, а сегодня — другой день. Так пойдешь?
Ася растерялась. Она не знала, как поступить. «Вова, вероятно, умрет». А может, снова все это розыгрыш и обман, как тогда, когда он обещал показать ей что-то интересное.
— Я ведь даже не знаю, где он живет.
— Тут за углом. Я провожу тебя.
Она еще колебалась.
— А чего он хочет от меня?
Мальчик пожал плечами.
— Откуда мне знать? Просил, чтоб пришла — и все! А ты, если хочешь, поторапливайся, а то будет поздно…
Ее испугало это слово, и она безвольно пошла за проводником, который молчал, словно воды в рот набрал, и, лишь приведя ее во двор маленького домика, буркнул невежливо:
— Ну, валяй, вторая дверь, а там по деревянной лестнице.
Лестница была прогнившая, ступеньки прогибались под ногами, а на самой середине зияла огромная дыра. Ася осторожно переступила ее и нерешительно остановилась перед дверью. Но дверь раскрылась, прежде чем она успела постучать.
— Кто там лазит?
— Это я, — сказала она робко, поднимая глаза на мужчину с красным, опухшим лицом и фиолетовым носом.
— Что еще за я?
Изнутри раздался какой-то голос, и мужчина отступил в комнату.
— Ага, ты к Вовке. Ну, забредай.
Ей захотелось повернуться и удрать, но она не решилась. Вошла через тесные, заставленные хламом сенцы в темную комнату. В лицо ударила духота, дым махорки и еще какой-то острый, свербящий в носу запах. Глаза с трудом привыкали к полумраку. Ася увидела в углу сколоченный из досок топчан и на нем, под грудой тряпья, Вову. Она впервые увидела его без кепки — темные, длинные волосы падали на лоб, глаза неестественно горели. Худые пальцы блуждали по истрепанному платку, которым он был закрыт до подбородка.
— Пришла, — сказал мальчик не своим, глухим голосом.
— Гостей ему захотелось, — раздался скрипучий голос, и Ася лишь сейчас заметила седую женщину в грязной кацавейке.
— Иди сюда, садись, здесь есть скамеечка, — тем же глухим голосом прошептал мальчик.
Ася присела на краешек, губы у нее тряслись. Женщина у окна что-то ворчала под нос, со злостью перебрасывая тряпки.
— Только этого не хватало, еще приведет кого…
Ася поняла, что говорят о ней, и почувствовала себя еще более неловко. Что это за странные люди, с которыми живет Вова?..
Мужчина с фиолетовым носом плюнул в угол.
— А ты чего? Ступай себе, ступай, будет ругаться, парень помирает, а ты…
— А пусть подыхает, падаль, — буркнула женщина. — Пользы никакой, одна морока… А еще теперь…
— Пусть она уходит! — сказал напряженным шепотом Вова, и мужчина с фиолетовым носом распрямил мощную фигуру.
— Слышала или нет? Раз я сказал иди — значит, иди!
Угроза дрожала в его голосе, и женщина, захватив подмышку сверток, молча вышла из комнаты, хлопнув дверью так, что со стены над топчаном посыпалась штукатурка.
— Я тут недалеко сбегаю, к Ефиму, и сейчас же вернусь, на всякий случай, — сказал мужчина и ушел.
Асе сделалось еще страшнее, когда он ушел. Лежавший на топчане мальчик тяжело дышал, воздух вырывался из его груди со свистом и хрипом.
— Чем ты болен? — осмелилась она спросить, не замечая, что говорит шепотом. Давила, угнетала ее эта полутемная, смрадная комната.
— Не бойся, это не заразное.
— Нет, я не потому спрашиваю…
— Ася… Я хотел…
Он умолк и тяжело дышал, глядя горящими глазами в грязный потолок, на котором вздувалась и трескалась черная от копоти штукатурка.
— Достань мне… Под подушкой… Мне трудно…
Ася осторожно сунула руку. В тряпке, лежавшей под головой, зашуршало сено. Нащупала сверток.
— Это?
— Да, дай.
Вова с трудом высунул руку из-под платка и стал разматывать сверток, от усилия пот покрыл его лоб.
— Дай руку.
Она протянула руку. Маленький, холодный предмет.
— Что это?
— Возьми, возьми, не бойся…
Золотое колечко. На нем сверкали прозрачные мелкие камешки и один большой голубой. Ася испугалась.
— Что это?
— Возьми, это тебе… Я хотел…
Она смотрела непонимающими глазами.
— Нет, нет…
— Кольцо, это настоящее, возьми…
— Откуда оно у тебя?
— Получил… Одна девушка отдала мне, я не украл, нет, нет, правда… Она отдала мне, я помог ей бежать из одного такого места. Возьми, возьми…
Она встала, объятая страхом.
— Не хочу… Я пойду уже.
Сапфир на ладони сверкал холодным чистым блеском. На нее в упор смотрели черные горящие глаза мальчика.
— Возьми, слышишь?.. Это тебе, от меня… Я же умру…
Губки девочки искривились в подковку. Длинные ресницы часто заморгали.
— Возьми. А то тетка заберет своим… или отец пропьет…
Видно было, что ему все труднее становится говорить.
— Поэтому… тебе… Я так хотел… Мне очень жаль, — сказал он вдруг и улыбнулся беспомощной, детской улыбкой.
Ася расплакалась.
— Нет, нет! Я не хочу, чтобы ты умер.
— Это ничего, это ничего… Глупости… А кольцо возьми. А если… так еще завтра… Может, придешь завтра?.. Может, еще…
В сенях раздались шаги, скрипнула дверь.
— А, гостья тут еще?.. Мило, очень мило, что барышня пришла навестить мальчика… Вова, бедняжка!..
Лицо мужчины было еще более красное, в глазах влажный блеск. Видимо, короткая прогулка не прошла даром, — на Асю пахнуло запахом водки. Она торопливо втиснула в лежавшую на платке горячую руку мальчика кольцо и направилась к двери.
— Так я пойду уже… А завтра… завтра приду, — бросила она, поспешно прикрывая дверь. Ее охватил чистый холодный воздух, и она покачнулась. Еще вовсе не было темно, это только в той комнате царил мрак. На улице едва смеркалось. Она вышла со двора, чувствуя, что у нее кружится голова. Медленно шла домой. Что делать? Конечно, лучше всего рассказать обо всем матери. Только… Вдруг вся эта история показалась ей неправдоподобной, как сон. А может быть, ей действительно только приснилось? И как об этом рассказать?
Из-за двери сапожника доносились голоса. Ася услышала, что там отец. Медленно, с бьющимся сердцем она шла по лестнице.
— Ты что так побледнела, доченька? — спросила Людмила. Три коричневых пятнышка веснушек отчетливо выделялись на переносице. Ася опустила глаза.
— Не знаю… Может, устала…
— А где ты была?
Мать задала вопрос просто так, как обычно. Ася задрожала. Надо все рассказать! Но в тот же момент открылась дверь, и вошел Алексей.
— А, Ася!
Он взглянул на нее мельком и сел за стол, на котором Людмила уже расставляла тарелки.
— Послушай, маленькая, ты ведь знаешь этого мальчика, племянника сапожника?
— Сапожника? — голос замер у нее в гортани.
— Ну, этого верзилу, он тут вечно околачивался на лестнице.
