Это был Сикаант с Улисаном, своим ТайГетен. Казалось, Сикаант не идет, а скользит над землей. Иниссулы уважительно расступались перед ним, словно трава под ветром, когда он направился к Катиетт. Она шагнула вперед, чтобы приветствовать его. Сикаант взял ее лицо в ладони и притянул ее голову к себе, поцеловав в лоб и веки.

— Благодарю за то, что ты почтил нас своим присутствием, жрец Сикаант.

Вместо ответа Сикаант кивнул. Катиетт встретила его взгляд и содрогнулась.

— Что ты видел? — спросила она.

— Слишком много, — ответил он. — Помолимся.

Все ТайГетен преклонили колени, прижав одну ладонь к земле, а другую обратив к небу. Иниссулы последовали их примеру. В лагере воцарилась тишина. Голос Сикаанта, хриплый и прерывистый, эхом заметался меж деревьев, отражаясь от стен бараков.

— Шорт да примет наши души. Зло ходит по лесу. С твоего благословения, Инисс, мы уничтожим его. Направь наши руки и устрани препятствия с нашего пути. Подготовь нас к тому, что грядет. Я, Сикаант, прошу тебя об этом.

— Спасибо тебе, Сикаант. Ты знаешь что-либо о других Молчащих?

Сикаант отрицательно покачал головой.

— На твой зов откликнутся немногие, — вмешался Улисан, молодой ТайГетен, сдержанный и смертельно опасный. — Ты знаешь, что произошло в Аринденете?

Катиетт кивнула.

— Здесь побывал жрец Серрин.

— Жрец Сикаант был там, когда на храм напали.

Катиетт вздохнула и протянула обе руки Сикаанту. Молчащий Жрец принял их.

— Тогда ты видел то, с чем мы столкнулись. Мне очень жаль.

— Наш храм осквернен, — сказал он.

— Да, но мы выжжем скверну каленым железом. Я обещаю тебе. — Катиетт вновь повернулась к Улисану. — Расскажи мне о том, что ты видел, пока вы шли сюда.

Улисан провел рукой по подбородку, размазывая маскировочную раскраску.

— По лесу ходят слухи. Доверия к ТайГетен и Молчащим больше нет. Большинство просто отказались говорить с нами. Кое-кто даже не позволил нам присесть у своего костра. Предстоит много работы, чтобы вернуть лесу гармонию.

Катиетт обернулась к своим воинам.

— Лес разобщен. Но прежде чем мы вернем ему мир и порядок, нам предстоит уничтожить заразу, пожирающую нашу столицу. Предателя иниссула и людей с севера. Корни предательства уходят в высшие эшелоны духовенства и правительства нашей земли. К Ллирон и Хелиасу. Мы можем доверять только самим себе и Молчащим. Но при этом мы должны быть очень осторожны. Люди принесли с собой силу, от которой у нас нет защиты. Я видела ее собственными глазами. Как и жрец Сикаант. Она куда более опасна, чем клинок ТайГетен.

Катиетт подняла руку, чтобы утихомирить прокатившийся ропот.

— Есть и еще одна вещь. Жрец Серрин и Ауум отправились на поиски Такаара. Если он еще жив, он придет.

— Нет, нет, нет.

Ауум остановился. В который уже раз. Такаар сидел на корточках, прислонившись головой к стволу дерева, увитого колючей лозой. Чем ближе подходили они к перевалочному лагерю, тем глубже уходил в себя Такаар. Голос у него в голове все чаще обращался к нему, настойчиво и властно. Такаара охватили сомнения.

— Стоит мне войти туда, как я стану изгоем, отверженным. Меня забросают камнями. Убьют. Мне все равно, что ты там говоришь. Я тот, кем ты меня называешь. И всегда был им. Но так умирать я не согласен. Я сам сделаю свой выбор. И ты не столкнешь меня вниз.

— Такаар, — негромко сказал Ауум, опускаясь на колени рядом с ним. — Он отравляет вас. Загляните в свою душу и сердце. Вы нужны своему народу. Вы нужны мне.

Такаар поднял на него глаза.

— Я так и знал, что ты мне скажешь. А вот он говорит, что это ты отравляешь меня. Я странствую в обществе двух человек, и ни один из них не говорит мне правду.

— Разница заключается в том, что я не заставляю вас идти куда-либо. Вы делаете только то, что считаете нужным и во что верите. Один из нас, похоже, подталкивает вас к самоубийству. Для чего ему это понадобилось, если не для того, чтобы причинить вам зло?

— Но я заслуживаю смерти, — отозвался Такаар, стиснув руки. На лице его отражалась искренняя душевная мука. — Я — предатель и трус.

Ауум тщательно подбирал нужные, на его взгляд, слова.

— Вы всю свою жизнь посвятили служению Иниссу и эльфам всех кланов. Вы спасли бесчисленное количество жизней. Мир, продлившийся целое тысячелетие — ваша заслуга. Вы — не предатель.

— Но я струсил. Сбежал. Погибли десятки тысяч. Ты-то знаешь об этом. Ты был там.

— Я знаю, что без вас смерть собрала бы куда более обильную жатву. Я знаю, что без вас мы бы сдались и исход, нет, паническое бегство состоялось бы на двадцать лет раньше.

Такаар приложил ладонь к щеке Ауума.

— Ты — добрый. Но я слышу их голоса отсюда. Они меня ненавидят. Все до единого. Почему остальные ТайГетен нас до сих пор не заметили?

Ауум умолк. До лагеря оставалось меньше пяти миль, но в пределах слышимости они еще не оказались. Остальные ТайГетен шли на общий сбор, но Ауум выбрал такой маршрут, чтобы не столкнуться ни с кем из них.

— ТайГетен с уважением относятся к тому, что в дороге вам нужен мир и покой. Как и я тоже. К вам не подойдет никто, если только вы сами этого не захотите. Вас ждут иниссулы. Да, в их душах живет ненависть, но она направлена не на вас. Они ненавидят тех, кто в последние дни совершил против них преступления в Исанденете. И ваше появление даст им надежду на то, что они смогут вернуться к прежней жизни.

Такаар покачал головой.

— Я не могу взвалить на себя такую ношу. Мне не нужна их вера. Да, ты прав. С ненавистью жить легче. Ненависть не требует мужества и широких плеч. Я знаю. Мне не следовало приходить сюда. Я не могу возглавить борьбу.

Ауум мысленно перебрал слова Такаара в поисках тех, что, предположительно, были адресованы ему.

— Никто не ожидает от вас того, что вы станете лидером. Идемте, прошу вас. Оцените то положение, в котором оказался ваш народ. Дайте нам совет. А потом можете уйти, если захотите. Вы ведь наверняка все еще любите тех, кто вверил себя Иниссу и живет, надеясь на его покровительство? Пусть даже они полны ненависти, которой нет в иниссулах.

— Я не вынесу такого количества людей. Их запаха, когда они окажутся близко. Крика их души. У меня заболят уши.

Ауум протянул ему руку.

— Я — ТайГетен. И я буду защищать вас, Такаар. В глубине своего сердца вы знаете, что можете довериться мне. Прошу вас. Пойдемте со мной, и посмотрите сами. Сделайте это для ваших братьев и сестер.

— Он не принуждает меня силой. Он протягивает мне руку помощи. Не для того, чтобы связать меня. Замолчи. Твои слова бессмысленны. Здесь нет утеса, с которого можно прыгнуть. Я пройду еще немного. А там посмотрим.

Такаар схватил Ауума за руку и вскочил на ноги.

— Я не подведу вас.

— Когда-то я тоже так говорил, — ответил Такаар.

Ауум быстрым шагом двинулся на север, рассчитывая выйти к лагерю по старой западной дороге. От нее уже ничего не осталось к этому времени, разумеется, но земля под ногами по-прежнему была твердой, и вряд ли их здесь заметит кто-либо, кроме разведчиков, да и то это случится только тогда, когда они приблизятся к месту своего назначения.

Пошел первый утренний дождь. Он начался резко и неожиданно, и капли его звонко забарабанили по зеленой крыше над головой. Подданные Туала на разные голоса подхватили мелодию дождя. Птицы и млекопитающие, ящерицы и лягушки устроили оглушительный звуковой фон для слез Гиал. Ауум понимал, что может гордиться тем, что ему удалось привести Такаара так далеко, но он не мог отделаться от ощущения, что над эмоциональным состоянием падшего героя он потрудился недостаточно. Он вдруг обнаружил, что с тревогой ждет того момента, когда они войдут в лагерь. Смешно и странно. До того, как отправиться на поиски Такаара, он видел лица, полные надежды, радости и улыбок. Видел силу, уверенность и решимость. Но в последнее время перед его мысленным взором все чаще вставали презрение, разочарование и тоска. Поникшие плечи, слезы отчаяния и увядающая надежда.