Такаар приподнялся и сел, опираясь спиной на ствол дерева на своем бивуаке. Голова его тряслась, и смотрел он куда-то в сторону.

— Я знаю, что сам во всем виноват. И тебе необязательно еще раз напоминать мне об этом. Ты и так целых десять лет делаешь это каждый день. Дай мне подумать.

Ауум вдруг представил, как входит в Исанденет с Такааром, а тот нечленораздельно что-то бормочет и спорит с голосом у себя в голове. Хорош спаситель, нечего сказать. Юношу вновь охватили сомнения.

— Пойдемте со мной. По крайней мере, поговорите с ТайГетен и Молчащими. Они ждут вас. — Ауум глубоко вздохнул, сознавая, что следующие его слова могут привести к катастрофе в возбужденном эмоциональном состоянии Такаара. — Катиетт ждет вас.

Но Такаар отреагировал отнюдь не сразу. Он по-прежнему упорно смотрел в землю слева от себя. Рука его машинально поглаживала траву.

— Она еще жива? — Такаар кивнул самому себе, и по щекам его потекли слезы. — Она — причина моего предательства. Моей трусости. Я всегда был недостоин ее внимания и любви. И успешно доказал это, не так ли?

Ауум ничего не ответил. Такаар, похоже, заглянул себе в душу. Аууму оставалось только молиться, чтобы он нашел там силу, которая понадобится ему уже в ближайшие дни.

— Такаар? Я — ТайГетен. Вы — мой брат и мой командир. По-прежнему. Ничего не изменилось. Мы существуем для того, чтобы служить Иниссу так, как учили нас вы. Поэтому я и обращаюсь к вам с просьбой. Возвращайтесь, чтобы возглавить нас. Возвращайтесь, чтобы вновь объединить кланы. Возвращайтесь, чтобы восстановить гармонию и вернуть нам милость Инисса.

Такаар долго, не отрываясь, смотрел на него. Жир стекал с мяса оленя в костер и шипел на угольях.

— Что случилось? — наконец спросил он. — Что случилось после того, как я бежал?

На Тул-Кенерите, последнем бастионе Хаусолиса, царила тишина. Ее не мог скрыть даже шум и лязг приближающейся армии гаронинов. Через двор в одиночестве пробежал Такаар, к которому были прикованы взгляды всех ТайГетен и Аль-Аринаар. С каждым его шагом воля, вера и мужество ослабевали. Ауум, подобно всем остальным, отказывался верить тому, чему был свидетелем.

Такаар не остановился и ни разу не оглянулся. Его ладони легли на металл двери замковой башни. Собрав все силы, он распахнул ее настежь. Вбежав в темноту, он скрылся из виду. Эльфы молча смотрели ему вслед. Ауум почувствовал, как его охватывает отчаяние, как будто он остался один на всем белом свете. С трудом оторвав взгляд от донжона[18] и по-прежнему распахнутой двери, он посмотрел на Катиетт и Пелин, стоявших рядом с ним на парапете стены над воротами замка.

Свист и вой.

Шум и грохот наступающих гаронинов вновь завладели его органами чувств.

— К оружию! — заорал он.

Его крик подхватили на стенах. Ауум выглянул из-за парапета. Сотня стволов разом выплюнули дым и пламя. Прогремел второй залп, хотя первые снаряды еще не долетели и не разорвались.

— Да хранит нас Инисс.

Вражеские снаряды врезались в верхнюю кромку стены или перелетели через нее, падая во двор замка. Установки с тяжелыми луками были уничтожены. Ломались бревна, и осколки дерева и камней летели во все стороны, уродуя лица, тела и ноги. Эльфы закричали. Крепостные стены сотрясал один тяжелый удар за другим. Сталь гнулась и раскалывалась. Камень дробился в щебень. Тела, нелепо размахивая руками, летели вниз.

Ауум присел за парапетом, зажимая руками уши. Приказы если и отдавались, то их никто не слышал. Из надвратной башни потянулся густой столб дыма. Он видел своих братьев и сестер, лишившихся рук и ног, со вспоротыми животами, лежавшими на парапете. Повсюду лилась кровь.

Очередной залп потряс крепость. Снаряд врезался в стену прямо перед Ауумом. Сталь выгнулась внутрь, камни горохом посыпались вниз. Он попытался перевернуться в воздухе, сброшенный сверху силой взрыва. Усеянная воронками земля двора метнулась ему навстречу. Он умудрился погасить инерцию падения, перекатившись через плечо и гася ее. Но ноги отказывались ему повиноваться, и он, спотыкаясь и ковыляя, пробежал вперед, прежде чем остановился в семидесяти футах от того места, где прятался за парапетом.

Ауум с трудом выпрямился и едва не упал от внезапной боли. Опустив взгляд, он увидел, что из левого сапога торчит толстая деревянная щепка. Вокруг нее сочилась кровь. Он попробовал наступить на раненую ногу. Больно. Ладони были содраны до крови, а облегающие кожаные штаны висели клочьями. А вот доспехи уберегли грудь и живот от тяжелых ранений и ушибов.

Ауум поднял глаза на крепостную стену. Ее по-прежнему бомбардировали снаряды. Некоторые залетали и во двор замка. Задрав голову, он двинулся вдоль стены, ища, где бы укрыться. Здесь уже не было ни намека на порядок и дисциплину. Эльфы поворачивались спиной к врагу, сбегая вниз по каменным ступеням и приставным лестницам. Земля вокруг была густо усеяна телами. Большинство не подавали признаков жизни. Уцелевшие бежали к донжону.

Обстрел прекратился. Крепостные стены затянуло дымом, который начал медленно рассеиваться. В тишине стали отчетливо слышны крики раненых и стоны умирающих. Зазвучали молитвы, возносимые Иниссу и Шорту. Посреди двора выстраивались те, кто серьезно не пострадал. Из-за стен донесся барабанный бой. Это наступала пехота гаронинов. Наступала бегом.

— Стройся! — Ауум резко развернулся. Раненую ногу пронзила острая боль. Тут была Катиетт, стоявшая рядом с Пелин. — Ко мне, братья и сестры. Защищайте донжон.

Ауум заковылял к ним. Какой-то ТайГетен подбежал к нему и подставил плечо.

— Спасибо, Олмаат, — сказал он.

— Ты можешь держать клинок? — спросил Олмаат.

— Смогу удержать оба. Только не проси меня драться голыми руками.

— Думаю, это время прошло.

Оба поспешили к эльфам, выстраивавшимся в оборонительные порядки около входа в донжон. Дверь была распахнута настежь в ожидании того, что должно было неминуемо произойти, но что они оттягивали до последней возможности. Около трех сотен воинов сгрудились вокруг главной башни. Аль-Аринаар и ТайГетен. Выстроившиеся в восемь рядов с оружием на изготовку.

Катиетт заняла место в переднем ряду, в самом центре. Ее Тай погибли. Джалеа была тяжело ранена и наверняка не выживет. Такаар бежал. Рядом с нею оставалась только Пелин. Архонт Аль-Аринаар плечом к плечу с новым архонтом ТайГетен. Они еще представляли собой грозную силу. Рядом с ними встали и другие эльфы. Им нельзя было отказать в мужестве и храбрости.

Раздался ритмичный металлический лязг. Стальная обшивка крепостных стен задрожала. Взгляды большинства эльфов были прикованы к воротам. Но они смотрели туда напрасно; гаронины, словно саранча, полезли через стены. Руки в латных рукавицах хватались за изломанные зубцы бастиона. Появились головы в шлемах и металлических доспехах. Ноги с гулким стуком опускались на парапет. Не останавливаясь, они спрыгивали вниз, во двор, и хлынули к башне, словно волна, накатывающаяся на дамбу.

— Ни шагу назад, — крикнула Катиетт. — Стоим на месте. По моей команде первые четыре шеренги вступают в бой.

Гаронины приближались с пугающей быстротой, держа оружие наперевес. Стволы ружей выплюнули короткие языки пламени, кося беззащитных эльфов, как траву.

— Вперед!

ТайГетен и Аль-Аринаар сорвались с места. Будучи не в состоянии сражаться на бегу, Ауум остался вместе с Олмаатом прикрывать дверь донжона. ТайГетен, опередив своих собратьев Аль-Аринаар, схлестнулись с гаронинами врукопашную. Засверкали клинки. Враг дрогнул, усеивая землю трупами. По рядам защитников прокатился рев. Это вырвались наружу ярость, отчаяние и гнев.

Катиетт обеими ногами ударила в забрало шлема ближайшего гаронина, опрокидывая его на землю. Один из ее клинков полоснул его по горлу. Второй описал полукруг над самой землей, перерубая лодыжки второму врагу. Катиетт стремительно выпрямилась, и первое лезвие вонзилось в живот третьему, а другое опустилось на шею второго, раненного ею противника.