Сенсерии и жрецы, сопровождавшие повозку, не делали попыток отогнать самых нетерпеливых и рьяных. Напротив, они даже расступились, освобождая место тем, кто хотел подобраться поближе, и лишь не давали причинить пленнице физический вред.

У Пелин, связанной в своем стручке-коконе, была масса времени насмотреться на откровенную ненависть и понять, какую же несусветную глупость они сотворили. В ходе очень эмоционального разговора они убедили друг друга в том, что сумеют усмирить разбушевавшуюся толпу, воззвав к голосу разума и здравому смыслу.

Суровая правда заключалась в том, что к ним приближался неприятельский флот, что их предал высокопоставленный иниссул, а по городским улицам с видом победителей расхаживали люди. Нужно было проникнуться сочувствием к эльфам, у которых оказался общий враг, но которым надо было указать направление, чтобы они увидели его. Пожалуй, случится настоящее чудо, если кому-нибудь из пленников хотя бы позволят открыть рот для чего-либо еще, помимо криков боли.

Пелин, пожалуй, отрешенно пожала бы плечами, смиряясь с судьбой, но у нее не было возможности совершить столь экстравагантный поступок. Руки и ноги у нее затекли, по коже бегали мурашки, а боль в левой лодыжке становилась нестерпимой. Спиной она то и дело ударялась о металлическое ребро в задке повозки, а кожа на голове чесалась просто неимоверно.

Пелин посмотрела налево, на проплывающие мимо здания, сидя спиной по ходу движения. Она заметила вдали, с правой стороны, шпили Гардарина, царапающие небо над скульптурными постройками Глейда, самого престижного жилого района Исанденета. Значит, уже скоро.

Глейд постепенно сменился кварталом ремесленников, в просторечии именовавшимся «Фреской». Следом за ним показался центральный рынок первоклассных и очень дорогих товаров, а потом и небольшая красивая площадь, за которой начинался Парк Туала. Пелин почувствовала запах гари и горелого мяса. Он смешивался с запахом моря и куда более неприятными ароматами гнили и плесени. Хороший ливень прибил бы их к земле, но, похоже, ее убьют еще до восхода солнца, сухим и жарким ранним утром.

Карета и повозка с грохотом покатились по брусчатке рыночной площади. Сенсерии и жрецы теснее сомкнулись вокруг Пелин. Прозвучала отрывистая команда. Стражи в капюшонах угрожающе задвигались. Толпа, следовавшая за ними, численностью теперь уже более ста человек, в едином порыве замерла на месте. Пелин смотрела, как эльфы неловко переступают с ноги на ногу и по-новому, оценивающе глядят друг на друга. Биитане поспешно отступили от гиалан. Аппосийцы шарахнулись в сторону от сефан. Она была уже почти готова пожалеть их, но, ощутив вместо этого на своем лице мерзкую и липкую слюну, вдруг отчаянно захотела, чтобы случился бунт.

— Шорт вас всех забери, — пробормотала она.

Повозка вздрогнула и остановилась. Она почувствовала, как с передка на землю спрыгнули возница и его напарник. Из парка доносился гул множества голосов и треск огня. Перед нею вдруг возникли возница со своим товарищем, откинули задний борт повозки, державшийся на цепях, ухватились за ее наглухо зашитый саван и потянули на себя. Голова ее несколько раз больно ударилась о доски, из которых было сбито дно повозки, и она оцарапала кожу о заклепки, которыми они крепились к поперечной балке.

Они едва успели подхватить ее с обеих сторон, чтобы она не ударилась о землю, и в вертикальном положении, почти бегом, понесли к тому месту, где перед толпой мгновенно замолчавших туали остановилась Ллирон. При виде Пелин эльфы разразились бурей оскорблений и дружно качнулись было к ней, но тут же остановились, натолкнувшись на ответное движение Сенсерии, которые молча шагнули вперед.

Ллирон подняла руки, требуя тишины. Она была единственным членом клана Инисса, который мог невозбранно расхаживать по улицам Исанденета, не говоря уже о том, чтобы отдавать приказы, ничуть не сомневаясь в том, что они будут выполнены.

— Да пребудет с вами благословение Шорта, подданные и почитатели Туала. Мой храм открыт и готов принять всех вас в эти времена столкновений и гнева. Я в отчаянии от той боли, что причинило осуждение Такаара и молюсь денно и нощно за его скорейшее и благополучное разрешение. И решение, приближение которого я чувствую, уже близко, хотя я сомневаюсь, что вы видите его. И вот теперь я принесла вам дар в знак того, что ночь уступает место рассвету, и Шорт с облегчением взирает сверху на тех, кто еще ходит по нашей земле.

— Шорт благословляет каждый клан, и в его храме все вы можете рассчитывать на его любовь и равное обхождение. Шорт принимает в свои объятия души всех павших, добрых и злых. Только он имеет право судить мертвых. И только я должна судить тех, кто осмеливается бросить вызов его воле. И подобное вызывающее неповиновение продемонстрировала Пелин, архонт Аль-Аринаар.

— А теперь, дарованной мне властью, я возвращаю ее вам, ее народу, чтобы вы свершили над ней правосудие так, как считаете нужным, за выказанную ею ересь, предательские действия по отношению к собственному клану и за убийство тех, кто всего лишь хотел накормить своих голодающих детей.

Пелин хрипло рассмеялась.

— Она предаст вас! Она — марионетка в руках людей. Она…

Конец посоха вонзился ей в живот, заставляя ее согнуться пополам. Охранники тут же подхватили ее под руки, не давая упасть.

— Это она приказала убить Лориуса. Она — cascarg. Выслушайте меня. Прошу вас.

Кулак возницы впечатался ей в лицо и рассек губу. Толпа разразилась радостными воплями. Ллирон вновь подняла руку и ласково улыбнулась собравшимся.

— Непокорная до самого конца, правильно? А ну, где ваш предводитель? Я могу передать пленницу только представителю законной власти.

Толпа притихла. Эльфы начали переглядываться и расступились. В образовавшуюся брешь шагнула чья-то фигура. Пелин взглянула в лицо своему палачу.

Хелиас, распорядитель и спикер Гардарина.

Они не успели пройти вглубь тропического леса и мили, как жалобы и стенания достигли такого накала, что Катиетт вынуждена была объявить привал, останавливая и без того медленное и тягостное движение вперед. Она честно пыталась проникнуться к ним симпатией и сочувствием. Пыталась изо всех сил. Но, курсируя вдоль несообразно длинной, едва ковыляющей колонны неподготовленных, неприспособленных и откровенно недостойных эльфов, она видела, какой вред они наносят ее лесу и как стремительно улетучивается их воля и самообладание, словно кровь из перерезанной яремной вены.

— Граф. Отдай приказ устроить их поудобнее. Насколько это вообще возможно, разумеется.

Услышав за спиной сдавленное проклятие, Катиетт обернулась и увидела эльфов, мужчину и женщину, которые отчаянно цеплялись друг за друга. Вот он споткнулся о торчащий из земли корень. Лицо у мужчины распухло, на щеках и шее виднелись синяки. Нос у него был сломан несколько раз, и один из ее ТайГетен вправил его в полевых условиях. Женщина негромко плакала. На шее у нее виднелись темные пятна, словно кто-то пытался намеренно задушить ее, а в глазах застыло тоскливое выражение, навеянное воспоминаниями, которые никогда не поблекнут.

Катиетт присела рядом с ними на корточки, когда оба обессиленно повалились на землю, поддерживая друг друга с отчаянием людей, сознающих, что больше им терять нечего. Увидев ее так близко от себя, в боевой раскраске и маскировочном костюме, iad инстинктивно отпрянула. На мгновение у Катиетт болезненно защемило сердце.

— Вы не должны меня бояться, — прошептала она. — Я здесь для того, чтобы защитить вас. И еще я клянусь вам Иниссом, своим богом и властелином, и своей жизнью, что, когда все это закончится, вам больше никого не придется бояться.

— Но почему мы здесь? — вопросил ula. — Ей столько пришлось выстрадать. А теперь вы просите нас совершить многодневный марш по тропическому лесу. Неужели для нас нет более безопасного места, чем Аринденет?

— Доверьтесь мне, — сказала Катиетт. — Вы все поймете. Я очень сожалею обо всех тяготах, выпавших на вашу долю, потому что в этом нет вашей вины. Но мы должны обеспечить вашу безопасность. Мы должны сделать так, чтобы больше никто не смог добраться до вас и причинить вам вред.