— Что ж, благодарю тебя за то, что ты по-прежнему веришь мне.

— Разве у меня есть выбор?

— В общем-то, нет. Но для нас это не повод враждовать. Но я хотел сказать тебе еще кое-что; я могу гарантировать своевременное прибытие моих сил, а вот уверена ли ты в том, что твои люди в городе сделают то, что ты им прикажешь?

Силдаан пожала плечами.

— Ты прекрасно понимаешь, что в таком деле не может быть никаких гарантий. Но в Исанденете у меня есть влиятельные союзники. Те силы, которые мы привели в движение, способны дать только один-единственный результат. Верь мне так, как я вынуждена доверять тебе. Я знаю, как мыслят эльфы.

— И ТайГетен?

— Можешь считать их самой большой угрозой для себя. И твои маги должны находиться в постоянной готовности встретить их, потому что солдаты не будут готовы никогда.

— Вижу, твое доверие очень ограничено.

Пришла очередь Силдаан издать короткий смешок.

— Вера не остановит звено ТайГетен. А магия может. Если постараться.

Они оказались настолько глупы, что даже не поняли, что им грозит. Они так и стояли, растравляя свою ненависть и размахивая дубинками, кулаками, факелами и мечами. А ТайГетен, уже в боевой раскраске, опустили головы в краткой молитве, после чего стремительно хлынули с паперти вниз по ступеням в толпу.

— Очистить это место, — прокричала Катиетт. — Осквернители святынь. Еретики.

Лицо оказавшегося перед нею ula прояснилось в самый последний момент, и от тоскливого осознания неизбежного конца у него отвисла челюсть. Катиетт выбила у него из рук факел, который улетел куда-то в толпу. Взмахнув одним своим клинком, она отсекла ему ухо, а вторым перерезала горло слева направо. Мужчина схватился обеими руками за рану и попытался закричать.

Еще один ula свалился ей под ноги, зажимая ладонями распоротый живот, из которого вываливались курящиеся паром внутренности. Катиетт перепрыгнула через него, мельком бросив взгляд направо, где Графирр коротко взмахнул своим окровавленным клинком. Катиетт ударила ногой в лицо какую-то iad, волочившую по земле длинный меч, приземлилась на ту же ногу и с разворота вонзила свой клинок в незащищенную грудь эльфийки.

В лицо ей сунули факел. Катиетт выбросила левую ногу, блокируя палку с горящей шерстью, вымоченной в смоле. На мгновение она застыла в этом положении, удерживая ступней запястье ula и бедром касаясь щеки. Крутнувшись на месте, она взмахнула обоими клинками, вспарывая ими живот эльфа.

Затем Катиетт согнула ногу и выстрелила ею прямо в висок очередного бунтовщика, отбрасывая его в сторону, после чего шагнула вперед. К ней метнулись чьи-то руки и скрюченные пальцы, за которыми маячило искаженное злобой лицо. Рот вдруг рванулся к ней, и зубы лязгнули в опасной близости от ее лица. Катиетт поднырнула под растопыренные пальцы, уворачиваясь от укуса. Девушка завизжала и бросилась вперед. Катиетт нанесла ей прямой удар клинком. Ее жертва разразилась истошным предсмертным воплем.

На мгновение Катиетт приостановилась. Вокруг нее уже образовалось свободное пространство. Считая тех, кого разыскали и привели с собой Графирр и Меррат, всего пятнадцать воинов ТайГетен противостояли многотысячной толпе, собравшейся на небольшой площади. Но на земле валялись уже несколько десятков тел. Пламя пожара в храме Инисса отбрасывало жуткие отблески на лица эльфов и залитые кровью камни.

Пакиир возглавил другую тройку ТайГетен. Он свирепствовал в толпе, мстя за тех невинных, что заживо догорали в храме у него за спиной и, вне всякого сомнения, за Олмаата. Звено Фалин окружило группу невооруженных ula, пустивших в ход ногти и зубы. Брошенный метательный полумесяц вонзился в лоб одному из бунтовщиков. Второй лишился ноги после короткого взмаха парных клинков, а третьему сломали шею сильным ударом под подбородок.

— Гоните их обратно в их грязные норы! — крикнула Катиетт.

И вновь бросилась в бой. Ее открытая ладонь врезалась в грудь iad, которая, широко расставив ноги, стояла и плевала в сторону горящего храма. Эльфийка опрокинулась на спину. Катиетт приземлилась обоими коленями ей на грудь, ломая ребра, круша грудную клетку, легкие и сердце. Изо рта девушки хлынула кровь, брызги которой попали и на лицо Катиетт.

— Это был твой последний плевок, efra.

Катиетт прыжком стала на ноги. Толпа уже пятилась назад. Невзирая на колоссальный численный перевес, собравшиеся спасались отчаянным бегством от своих немногочисленных, но смертельно опасных противников. Она поудобнее перехватила клинки и бросилась вперед. И тут позади нее раздался крик. Кто-то выкрикивал ее имя. Катиетт резко развернулась.

По ступенькам, прихрамывая, спускалась Пелин. Кровь текла из ран у нее на лице, пятная ворот рубахи. Но девушка нашла в себе силы, чтобы двигаться. Пелин кричала им, вкладывая в слова весь гнев, на который была способна.

— Что вы творите? Прекратите. Остановитесь!

Катиетт оглянулась и увидела, что ее братья и сестры по-прежнему заняты своим делом, убивая всех, кто осмеливался оказать им сопротивление. Она перевела взгляд на Пелин и поняла, как холодно у нее на душе.

— Я делаю работу Инисса, — сказала она.

Пелин подошла к ней и остановилась на расстоянии полушага. Обе замерли посреди вымощенной каменными плитами площади, усеянной трупами и освещенной мерцающими отблесками догорающего храма. Шум поспешно разбегающейся толпы эхом отражался от стен других храмов, застывших в молчаливом осуждении того, что натворили эльфы.

— Ты сделала именно то, от чего сама предостерегала меня, — едва сдерживаясь, выкрикнула Пелин.

— О чем ты говоришь?

— Помнишь, что ты сказала мне? — Пелин брызгала слюной, которая попала в лицо Катиетт. — «Не дай им спровоцировать себя», не так ли? «Не дай им обрести мученика». Клянусь зубами Шорта, что, по-твоему, ты наделала?

— Я вынесла приговор и покарала убийц.

— Ты убила тех, кто оказался беспомощен и не смог защититься от твоей агрессии и выучки. Это называется «бойня».

Катиетт схватила Пелин за плечо и развернула ее лицом к руинам храма, над которыми еще плясали языки пламени.

— А как тогда называется вот это, Пелин? Сотни моих людей сгорели заживо в месте, которой они полагали неприкосновенным святилищем. И я не оставлю подобное преступление безнаказанным.

Пелин освободилась от хватки Катиетт.

— Я была здесь. Я была здесь, пытаясь защитить их. Самую очевидную цель во всем городе. Я была здесь. А вот где была ты? Чьих людей ты защищала на крыше театра?

Катиетт помолчала, тщетно пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

— Мы — не полиция. Это — твоя работа. Или ты действительно хочешь уверить меня в том, будто предполагала, что толпа может и впрямь поджечь храм Инисса?

— Ты не чувствовала этой ненависти, — устало ответила Пелин. — В отличие от меня. Они готовы были бросить в огонь и меня, и я должна поблагодарить тебя за то, что это им не удалось. Они бы сделали это только потому, что я посмела защищать иниссулов. Я, туали. Храм тут ни при чем, им были нужны те, кто укрылся внутри.

— Что сделано, то сделано, — сказала Катиетт, глядя на площадь, на которой лежало около полусотни тел. А, может, и больше. — Но те, кто совершил подобное зверство, отныне будут знать, что их преступления не останутся безнаказанными.

Пелин вздохнула.

— Нет, Катиетт. У тебя всегда все просто, верно? А иногда — еще и наивно. Ты слишком много времени провела в лесу. Эти люди усвоили лишь то, что элитные воины Инисса неуправляемы и никому не подчиняются. Что они готовы навязать свое представление о справедливости беспомощным эльфам.

— Они убили несколько сотен моих братьев и сестер. Они сожгли мой храм. Они сами преградили путь клинкам ТайГетен. Я должна была ответить, и я не намерена вежливо просить их удалиться с места совершенного ими преступления.

Пелин кивнула в сторону последних остатков разбегающейся толпы.