С восходом солнца Стандарт-Айленд проходит вдоль северного берега Тутуилы, в шести кабельтовых от острова. Остров похож на корзину с зеленью и цветами; вернее - это многоярусное нагромождение рощ и лесов, доходящих до самых вершин, главная из которых превышает тысячу семьсот метров. До него на пути Стандарт-Айленда попались еще несколько островков, между прочим - Аунуу. В море вышли сотни изящных пирог, в которых сидят сильные полунагие туземцы; они взмахивают веслами в такт своей самоанской песне и словно спешат составить Стандарт-Айленду почетный эскорт. Не менее пятидесяти - шестидесяти гребцов - без преувеличения! - вмещает каждая из этих лодок, таких прочных, что они могут выходить в открытое море. Теперь наши парижане понимают, почему первые европейцы дали этим островам наименование архипелага Мореплавателей. Его настоящее географическое название - Хамоа, или, чаще, - Самоа.

Савайи, Уполу, Тутуила, лежащие один за другим по направлению с северо-запада на юго-восток, и Олосега, Офу, Мануа - на юго-востоке, - таковы главные острова этого вулканического по происхождению архипелага. Общая поверхность его - две тысячи восемьсот квадратных километров, население - тридцать пять тысяч шестьсот жителей. Приходится, таким образом, наполовину урезать цифры, указанные первыми исследователями.

Заметим, что на любом из этих островов климатические условия такие же благоприятные, как и на Стандарт-Айленде. Температура колеблется в пределах от двадцати шести до тридцати четырех градусов. Самые холодные месяца - июль и август, а февраль - самый жаркий. Но с декабря по апрель самоанцев буквально затопляют обильные дожди, и на это же время приходятся шквалы и бури, часто вызывающие различные бедствия.

Торговля сосредоточена главным образом в руках англичан, затем идут американцы и, наконец, немцы. Острова вывозят некоторые сельскохозяйственные продукты, хлопок, которого выращивают с каждым годом все больше и больше, и копру.

К основному населению, по происхождению малайско-полинезийскому, примешивается лишь около трехсот белых и несколько тысяч рабочих, завербованных на различных островах Меланезии. Около 1830 года миссионеры обратили в христианство самоанцев, которые, однако, сохранили кое-какие из своих древних религиозных обрядов. Благодаря влиянию немцев и англичан большая часть туземцев - протестанты. Тем не менее и у католичества есть несколько тысяч последователей, причем миссионеры-католики, противодействуя англосаксонскому духовенству, стараются, елико возможно, увеличить их количество.

Стандарт-Айленд остановился около южной части острова Тутуила у входа в бухту Паго-Паго. Это и есть главный порт острова, а столица его, Леоне, находится вдали от берега. На сей раз между губернатором Сайресом Бикерстафом и самоанскими властями не возникло никаких недоразумений. Свободный доступ на остров разрешен. Король архипелага, а также английское, американское и немецкое представительства находятся не на Тутуиле, а на Уполу. Поэтому никаких официальных приемов не происходило. Несколько самоанцев воспользовались предоставленной им возможностью посетить Миллиард-Сити и его «окрестности». В свою очередь миллиардцы получили заверения, что самоанцы окажут им добрый и сердечный прием.

Порт расположен в глубине бухты. Он прекрасно защищен от морских ветров, доступ в него легкий. Там часто останавливаются военные корабли.

Не приходится удивляться, что в числе первых высадились на берег Себастьен Цорн, его товарищи и присоединившийся к ним Калистус Мэнбар, который, как всегда, был в отличном настроении и болтал без умолку. Он узнал, что три или четыре знатные семейства устраивают экскурсию в Леоне, в экипажах, запряженных новозеландскими лошадьми. Поскольку среди участников ее будут и Коверли и Танкердоны, прогулка может повести к дальнейшему сближению между Уолтером и мисс Ди, чему господин директор был бы весьма рад.

Прогуливаясь с членами квартета, он беседует с ними об этом великом событии весьма оживленно и по своему Обыкновению дает волю фантазии.

- Друзья мои, - повторяет он, - все точь-в-точь как в музыкальной комедии… Неожиданное происшествие приведет к счастливой развязке… Вдруг лошади понесут… Карета опрокинется…

- Нападут разбойники… - говорит Ивернес.

- Произойдет поголовная резня экскурсантов!… - добавляет Пэншина.

- Что ж, вполне может статься! - произносит виолончелист ворчливо-похоронным голосом, напоминающим мрачные звуки, которые издает четвертая струна его инструмента.

- Нет, друзья мои, нет! - восклицает Калистус Мэнбар. - Зачем же резня!… Не нужно!… Обойдемся каким-нибудь происшествием, во время которого Уолтер Танкердон имел бы счастье спасти жизнь мисс Ди Коверли.

- И все это под аккомпанемент музыки Буальдье или Обера! - говорит Пэншина, делая рукой такое движение, словно он крутит ручку шарманки.

- А вы, господин Мэнбар, - спрашивает Фрасколен, - все еще желаете этого брака?

- Желаю ли, дорогой Фрасколен? Я мечтаю о нем и днем и ночью!… У меня портится настроение!… (По правде сказать, этого не видно.) Я худею… (Этого тоже не заметно.) Я умру, если брак не состоится!

- Он состоится, господин директор! - возглашает Ивернес, придавая своему голосу пророческую интонацию. - Бог не допустит смерти вашего превосходительства.

- Бог просто проиграл бы от моей смерти! - заключает Калистус Мэнбар.

И они направляются в туземный кабачок, где выпивают за здоровье будущих супругов несколько стаканов кокосового сока, заедая его превосходными бананами.

Для наших парижан смотреть на самоанских жителей, которых они видят на улицах Паго-Паго и в рощах, окружающих порт, - истинное удовольствие. Мужчины выше среднего роста, с желтовато-коричневой кожей, круглой головой, мощной грудью, мускулистыми руками и ногами, приветливым и веселым выражением лица. Пожалуй, на руках, на туловище, даже на бедрах, едва прикрытых чем-то вроде юбки из травы или листьев, слишком уж много татуировки. Их черные волосы, приглаженные или завитые, в зависимости от вкуса туземных щеголей, и густо намазанные белой известью, выглядят париком.

- Дикари в стиле Людовика Пятнадцатого! - замечает Пэншина. - Вполне могли бы красоваться на малых утренних приемах в Версале, им не хватает только камзола, шпаги, коротких панталон, чулок и башмаков с красными каблуками, шляпы с перьями и табакерки!

Что касается самоанок, женщин или девушек, то, одетые столь же скудно, как и мужчины, с татуированными руками и грудью, с венками из гардений на голове, с ожерельем из красного гибискуса на шее, они - во всяком случае молодые - оправдывают восхищение, которым переполнены рассказы первых мореплавателей. Впрочем, держатся они очень скромно, с милой, чуть наигранной стыдливостью, и вызывают восторг музыкантов, когда с улыбкой произносят своим нежным, мелодичным голосом «калофа!» - то есть «здравствуйте».

На следующий день наши туристы решили совершить прогулку или, вернее, паломничество, которое дало им возможность пересечь из конца в конец весь остров. В туземном экипаже проехали они на противоположный его берег, в бухту Франса, чье название вызывает в памяти Францию. Там в 1884 году воздвигнут был монумент из белого коралла с бронзовой доской, на которой выгравированы незабвенные имена майора де Лангля, естествоиспытателя Ламанона и девяти матросов - спутников Лаперуза, - убитых на этом самом месте 11 декабря 1787 года.

Себастьен Цорн и его товарищи возвратились в Паго-Паго через внутреннюю часть острова. Как изумительны густые чащи деревьев, перевитых лианами, - кокосовых пальм, диких бананов, других местных пород, подходящих для производства дорогой мебели! Поля представляют плантации таро, сахарного тростника, кофейного дерева, хлопка, коричника. Повсюду апельсиновые деревья, гуайявы, манго, авокадо, а также вьющиеся растения, орхидеи и древовидные папоротники. Здесь, в теплом и влажном климате, почва порождает изумительно пышную флору. Что касается самоанской фауны, то она сводится к некоторым видам птиц, безобидных пресмыкающихся, а туземным млекопитающим является маленькая крыса, единственный представитель семейства грызунов.