Опять эта имевшаяся в объявлении странная оговорка, которая, возбуждая шутки одних, у других будила подозрения!…

- Аукцион открыт! - прозвучал голос оценщика.

И, взмахнув молоточком слоновой кости, он по привычке прогнусавил обычное вступление к аукциону:

- Квадратная миля за десять центов!

Десять центов - то есть одна десятая часть доллара - это означало сумму в сорок тысяч семьсот долларов за всю арктическую недвижимость.

Однако оценка Эндрью Р. Джилмора была сразу же перекрыта Эриком Бальденаком, выступавшим от лица датского правительства.

- Двадцать центов! - сказал он.

- Тридцать центов! - сказал Якоб Янсен от лица Голландии.

- Тридцать пять! - сказал Ян Харальд от лица Скандинавии.

- Сорок, - сказал полковник Борис Карков от лица всей России.

Это уже составляло сумму в сто шестьдесят две тысячи восемьсот долларов, а между тем торги только начинались.

Надо заметить, что представитель Великобритании до сих пор еще не сказал ни слова, и даже не раскрыл плотно сжатого рта.

Уильям С. Форстер, владелец тресковых складов, тоже сохранял непроницаемое молчание. Он, видимо, был всецело погружен в чтение «Ньюфаундлендского Меркурия», где печатались сведения о товарах и о цепах на всех американских рынках.

- Сорок центов за квадратную милю! -воловьем заливался Флинт. - Сорок центов!

Четверо коллег майора Донеллана переглянулись. Неужели они исчерпали свои кредиты уже в самом начале борьбы? Неужели дальше им придется молчать?

- Ну, ну, - снова заговорил Эндрью Р. Джилмор, - сорок центов! Кто больше? Сорок центов! А ведь этот полярный колпачок стоит подороже…

Казалось, он вот-вот добавит: «полярный колпачок из чистопробных вечных льдов».

Но тут датский представитель объявил:

- Пятьдесят центов!

А голландский делегат надбавил еще десять.

- Квадратная миля идет за шестьдесят центов! - выкрикнул Флинт. - Шестьдесят центов! Никто не надбавит?

Эти шестьдесят центов уже составляли почтенную сумму в двести сорок четыре тысячи двести долларов.

Собрание приветствовало надбавку Голландии одобрительными возгласами. Вот странное и вместе с тем частое явление: бывшие в зале бедняки с пустыми карманами, без гроша за душой, казалось, были больше всех увлечены этой схваткой долларов.

Между тем, как только выступил Якоб Янсен, майор Донеллан поднял голову и посмотрел на своего секретаря Дина Тудринка. Но тот сделал едва уловимый отрицательный знак, и майор так и не раскрыл рта.

Уильям С. Форстер не отводил глаз от своих рыночных отчетов и делал карандашом пометки на полях.

А Дж. Т. Мастон, в ответ на улыбку миссис Эвенджелины Скорбит, лишь кивнул головой.

- Ну, ну, нельзя ли поживее! Что мы так тянем? Слабо, слабо… - повторял Эндрью Р. Джилмор. - Ну-ка! Никто не даст больше? Можно кончать?

И его молоточек то поднимался, то опускался, как кропило причетника во время церковной службы.

- Семьдесят центов, - неуверенно сказал профессор Ян Харальд.

- Восемьдесят! - сразу же за ним объявил Борис Карков.

- Ну-ну! Восемьдесят центов? - выкрикнул Флинт, круглые серые глаза которого разгорались все ярче с каждой надбавкой.

По знаку Дина Тудринка майор Донеллан вскочил, словно чертик на пружинке.

- Сто центов! - отрубил представитель Великобритании.

Это значило, что Англия предлагала четыреста семь тысяч долларов.

Делавшие ставки на Соединенное королевство закричали «ура», часть публики подхватила их возгласы.

Ставившие на Америку переглянулись довольно разочарованно. Четыреста семь тысяч долларов? Это была уже очень крупная цифра для фантастической области у Северного полюса. Четыреста семь тысяч долларов за айсберги, ледяные поля и торосы?!

А представитель Арктической промышленной компании не издал ни звука, даже головы не поднял! Неужели он не решится сделать ни одной надбавки? Если он хотел дождаться, чтобы делегаты Дании, Швеции, Голландии и России исчерпали свои средства, то, казалось, сейчас как раз пора было выступить. Действительно, по их лицам было видно, что «сто центов» майора Донеллана заставляют их покинуть поле битвы.

- Квадратная миля идет за сто центов! - два раза повторил оценщик.

- Сто центов! Сто центов! Сто центов! - кричал Флинт, сложив руки рупором у рта.

- Никто не даст больше? - спросил Эндрью Р. Джилмор. - Значит, решено? Все согласны? Жалеть никто не будет? Пристукнем?

И, опуская руку с молоточком, он обвел выжидающим взглядом зрителей, в волнении затаивших дыхание.

- Раз! Два! - произнес он.

- Сто двадцать центов, - спокойно сказал Уильям С. Форстер, даже не поднимая глаз и переворачивая газетный лист.

- Гип! Гип! Гип! - закричали те, кто делал большие ставки на Американские Соединенные Штаты.

Майор Донеллан в свой черед горделиво приосанился. Его голова на длинной шее вертелась, как заводная, над угловатыми плечами, а тонкие губы клювом вытянулись вперед. Он окинул испепеляющим взором бесстрастного представителя американской Компании, но в ответ не получил ни взгляда. Промятый Уильям С. Форстер даже не шелохнулся.

- Сто сорок! - объявил майор Донеллан.

- Сто шестьдесят! - сказал Форстер.

- Сто восемьдесят! - прогремел майор.

- Сто девяносто! - пробормотал Форстер…

- Сто девяносто пять центов!… - завопил делегат Великобритании.

Скрестив руки на груди, он как будто бросал вызов всем тридцати восьми штатам Федерации.

Стало так тихо, что, казалось, можно было услышать, как ползет муравей, как плывет маленькая плотичка, как порхает мотылек, как перебирается с места на место червячок, как движется микроб… Все сердца бились тревожно, как будто самая жизнь присутствующих зависела от слов майора Донеллана. Голова его не вертелась больше. Что до Дина Тудринка, то он ожесточенно скреб затылок и чуть не рвал на себе волосы.

Эндрью Р. Джилмор приостановился на несколько мгновений, показавшихся всем вечностью. Владелец тресковых складов продолжал читать газету и делать пометки, видимо не имевшие никакого отношения к аукциону. Неужели он тоже исчерпал свои средства? Неужели он не попытается сделать еще одну, последнюю надбавку? Или заплатить сто девяносто пять центов за квадратную милю, то есть свыше семисот девяноста трех тысяч долларов за всю недвижимость оптом, ему казалось поступком, выходящим за пределы здравого смысла?

- Сто девяносто пять центов, - начал оценщик. - Остается за…

И его молоток повис над столом.

- Сто девяносто пять центов! - повторил аукционист.

- Кончайте! Кончайте!

Это кричали некоторые нетерпеливые зрители, недовольные медлительностью Эндрью Р. Джилмора.

- Раз… два… - воскликнул он.

И все взгляды обратились на представителя Арктической промышленной компании.

Подумать только! Этот удивительный человек не спеша сморкался в большой клетчатый фуляровый платок, уткнув в него оба отверстия своей носовой полости.

Между тем Дж. Т. Мастон метал на него взгляд за взглядом, да и взоры миссис Эвенджелины Скорбит были устремлены в том же направлении. Их побледневшие лица выдавали, как велико было волнение, которое они старались побороть. Почему же Уильям С. Форстер медлил перекрыть надбавку майора Донеллана?

Уильям С. Форстер высморкался второй, затем третий раз с громом артиллерийских выстрелов. Но напоследок он тихо и скромно пробормотал:

- Двести центов!

Зал содрогнулся. Затем, по американскому обычаю, раздались такие крики: «Гип! Гип!», что стекла задребезжали.

Майор Донеллан, ошеломленный, смущенный, уничтоженный, рухнул на свое место рядом с Дином Тудринком, потрясенным не менее его. Такая оценка за квадратную милю давала в итоге огромную сумму в восемьсот четырнадцать тысяч долларов, и, очевидно, британскому представителю не разрешено было превышать ее.

- Двести центов! - повторил Эндрью Р. Джилмор.

- Двести центов! - провозгласил Флинт.

- Раз!… два!… - кричал оценщик. - Никто не дает больше?…