— К кому?

Алексей представился, сказал, что он к главному редактору по очень важному делу и попросил поскорее пропустить его в офис. Охранник пропустил, но настоятельно порекомендовал перед визитом к редактору привести в порядок обувь в туалете, указав на дверь слева.

Когда за спиной его плавно захлопнулась дверь, Лодочкин подумал, что смог бы легко написать диссертацию на тему «Разница между адом и раем» или картину «Черное и белое». Место, где он находился, разительно отличалась от того, где он волею судьбы пребывал минуту назад.

Кругом был свет, стены, обитые радующим взор материалом, передвигались нормальные улыбающиеся люди, а в конце коридора даже стоял высокий аппарат с кофе и чаем.

Отмыв ботинок в туалете, он зашел в приемную главного редактора, где ему мило улыбнулась секретарша — чуть полненькая девушка в изящных очечках.

— Здравствуйте, вы к Вениамину Петровичу?

— Да, — коротко и серьезно ответил Алексей, вспоминая, что пришел он сюда по очень серьезному делу.

— Как Вас представить?

— Лодочкин. Алексей Алексеевич. Генеральный продюсер радиостанции «Бум».

— Да Вы что! — секретарша отработанным жестом смахнула рыжий локон со лба и произнесла на более низких частотах, — Как приятно.

Вместо того чтобы ответить что-нибудь в том же духе, Алексей набычился. Совсем некстати, а может быть даже и к месту, ему вспомнился недавний акт разврата на подоконнике.

— Может быть, Вы сообщите своему начальнику, что к нему пришли?

— Конечно, — не переставая улыбаться, девушка подняла трубку телефона и доложила, — Вениамин Петрович, к вам пришел Алексей Алексеевич Лодочкин — генеральный продюсер радио «Бум»…Ага…Хорошо…

Она положила трубку и улыбнулась еще кокетливее.

— Проходите….

…. Вениамин Петрович Барбосевич, главный редактор «Конкретной газеты» сидел за длинными столами, составленными буквой Т. На столе, располагавшемся параллельно телу хозяина, стояли телефоны, перекидной календарь и коробка с канцелярскими принадлежностями. Сам главный редактор был мужчиной возраста преклонного, телосложения худощавого, росточка небольшого. Выйдя на встречу гостю, он сначала крикнул:

— Ксюша, принеси нам кофейку!

А затем уже пожал вошедшему руку.

— Здравствуйте, Алексей Алексеевич, приемного рад нашей встрече!

Садясь на любезно предложенный стул, Лодочкин, почувствовал исходящий от редактора запах коньяка и обратил внимание на магнитофон, стоящий на подоконнике (черт, опять подоконник!). Из динамиков доносились позывные руководимой им станции. После прозвучавшего джингла «Старое доброе и новое любимое» заиграла композиция «Оbsession» шведской команды «Аrmy of lovers».

Зашла секретарша и, подпевая, грациозно двинулась к собеседникам , толкая перед миниатюрную тележку на колесиках, на которой стояли: ваза с конфетами, две чашки, два закрытых керамических резервуара, два блюдца, блюдечко с порезанным лимоном, сахарница, две чайные ложечки, бутылка «Арагви» и две рюмки. Поставив поднос с содержимым на стол, она, изящно качнув правым бедром, ушла.

— Чай, кофе? — предложил радушный хозяин.

— Спасибо, не надо.

Всем своим видом Алексей попытался показать Барбосевичу, что приехал сюда не чаи гонять, а делом заниматься, но получилось у него это, по всей видимости, не убедительно, поэтому старичок выдвинул следующее предложение:

— Быть может, тогда, коньячку?

Посетитель отрицательно замотал головой.

— А я выпью. Чуть-чуть. С кофейком, — главный редактор налил в одну из чашек кофе, плеснул «Арагви», кинул кусок сахара и, грохоча ложкой, сам вплотную приблизился к теме разговора, — а я, Алексей Александрович…

— Алексей Алексеевич, — поправил его Лодочкин.

— Пардон, Алексей Алексеевич, пардон! …Я, ведь, Алексей Алексеевич, в некотором роде ваш поклонник, да… Вообще-то радио я не слушаю, но вот Ваша волна является приятным исключением…

— Да? А Ваши сотрудники, как ни странно, к нашей станции теплых чувств не испытывают.

— Почему?

Генеральный продюсер достал злосчастный номер «Конкретной газеты» и протянул ее главному редактору.

— А вот…не припоминаете?

Вениамин Петрович надел очки.

— Так-так-так, минуточку, — зашелестел он газетой, углубляясь в содержание, — рейтинг….возможно ли, как вы думаете… Ну, да.

Он положил газету на стол.

— Припоминаю. Это статья Лены Стрельцовой. Радио, тусовочная, так сказать жизнь, это ее линия. Леночка у нас сотрудница молодая, горячая, словом лепит не в бровь, а в глаз, и эта статья, соглашусь, немного резковата.

— И это все, что вы можете сказать?

— Ну…в целом, да. А что еще вы хотели услышать?

— Что еще? — Лодочкин начал злиться, — То, что статья эта не имеет с действительностью ничего общего! То, что это — форменная клевета!

—М-да?

Невозмутимый редактор еще раз изучил содержание статьи, громко высморкался в платок, добавил в кружку коньяку, отхлебнул и, цокая языком, заявил:

— Никакой клеветы я здесь не вижу. Автор просто сомневается, что у станций, не обладающих сильным программным продуктом и, как это у вас называется…этим…мощным промоушеном, не может быть высокого рейтинга, поэтому некоторые вынуждены его покупать, но тут же не написано, что его покупаете именно Вы, верно?

— Как это не написано?! — Лодочкин вырвал из его рук газету, — Вот! Смотрите: «И таким образом какой-нибудь БУМ поднимается на седьмое место с реального двадцатого….». Как это понимать!

— Э-эх, молодо-зелено, — покрасневший Вениамин Петрович наполнил рюмки коньяком, — точно не желаете? Ну, как хотите. Ваше здоровье.

Хлопнув две рюмки разом, он резко выдохнул и набросился на лимон. Забросив в рот три дольки подряд, он поглотил конфету и вытер губы салфеткой.

— Так как это объяснить?!

— Вот заладил: как да как, — внезапно перешел на «ты» главный редактор, и тут же объяснил эту метаморфозу — прости, что я запросто, мил человек. Возраст позволяет, ты мне в сыны годишься…

Только тут Лодочкин обратил внимание, что Вениамин Петрович уже «под шафэ», а коньяку в бутылке — меньше половины.

«Наверное, с утра уже принял» — догадался Алексей.

— Есть журналист, у него есть свое видение, свои источники информации, которые по закону он имеет полное право не разглашать. Что касается Лены, то она никогда не напишет статью с потолка! Никогда! — брызжа слюной, старичок отхлебнул прямо из бутылки, — А что касается этого случая, то здесь вообще нет предмета для спора! Что там написано? Какой-нибудь Бум поднимается с двадцатого места на восьмое, заплатив бабки? Какой-нибудь! Сечешь?!

«Не знал, что алкоголь так быстро может менять не то чтобы характер, но темперамент человека», — философски изрек про себя Леша, не пропуская мимо ушей ни одного редакторского слова.

Тем временем Борбосевич уже махал руками.

— Репутация вашей станции затронута лишь косвенно, молодой человек! Да даже и не косвенно, а вообще никак! Просто подвергаются сомнению рейтинги в целом, а не рейтинги конкретно вашего «Бума»! Почему, кстати, так часто песни повторяются? Пол часа назад педики эти… «Модерн Токинг» играют и сейчас опять, а? Чурки какие-то непонятные постоянно поют! Это кому надо?

Тут занял жесткую позицию и Лодочкин.

— Это уже не ваше дело. Я же не говорю, какие статьи в вашей газете печатать, а какие нет!

— Как же это не говоришь? — откровенно удивился пьяный газетный старец, — Как раз говоришь! Пытаешься меня азам учить! А я тебя прямо спрашиваю: какого рожна так часто повторяются песни! Слушать же не возможно! Одно и тоже! Одно и тоже! Что? Нечего сказать? То-то!

Борбосевич поднялся из-за стола, шатаясь, подошел к приемнику и переключился на «Шансон». Там невиданным вокальным мастерством блистал певец Круг:

Оглянулся зыкан,

Паря, ты не шути….

— Совсем другое дело!

Главный редактор похлопал в ладоши, изобразил нечто отдаленно напоминающее украинский народный танец гопак, после чего вернулся за стол, подвинул поднос ближе и, наполнив кофейную чашку остатками коньяка до краев, сделал большой глоток.