Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Сосредоточившись главным образом на вопросах социальной истории, эти историки долгое время не только игнорировали вопрос о механизме сталинской власти, но и относили его к разряду "hot air", как выразился Габор Т. Риттешпорн на III международном конгрессе в 1985 г., обсуждавшем проблемы изучения Советского Союза и Восточной Европы, в ответ на выступление Н.Е. Розенфельдта об аппарате сталинской власти[37]. Вот почему всякий раз, касаясь вопроса о сталинском государстве в уже цитировавшемся авторском тексте в книге “Дорога к террору. Сталин и самоистребление большевиков, 1932 – 1939”, Гетти пишет о партии, номенклатуре, но не о партийном аппарате как таковом, который действовал по своим собственным законам внутри Коммунистической партии.

В настоящее время из западных историков только Н.Е. Розенфельдт исследует эту проблему применительно к довоенному времени путем сравнительного анализа разнообразных источников, в том числе неопубликованных воспоминаний, неизвестных в России, а в последнее время и рассекреченных советских архивных документов. (В 1998 г. в Дании состоялась международная конференция на тему “Механизмы власти в Советском Союзе”[38]).

Если в своей первой книге "Знание и власть. Роль сталинской секретной канцелярии в советской системе власти" (Knowledge and Power. The Role of Stalin's Secret Chancellery in the Soviet System of Government". Copenhagen, 1978) Розенфельдт основывался главным образом на литературных источниках, то в последующих работах и прежде всего в книге "Сталинские специальные отделы" ("Stalin's Special Departments". Copenhagen, 1989) он проанализировал два чрезвычайно интересных источника. Один из них - неопубликованная рукопись Г.К. Георгиевского (Карцева) "Секретные отделы в правительственных, партийных, хозяйственных и общественных организациях в СССР", найденная в коллекции Б. Николаевского (хранится в Гуверовском институте при Стэнфордском университете), а другой - под названием "Организация и функция Особого сектора ЦК ВКП(б)" (Библиотека Конгресса в Вашингтоне). Авторство второй рукописи точно не установлено. Розенфельдт не согласен с точкой зрения работников Библиотеки, что ее написал известный на Западе В.В. Поздняков - автор заметок об НКВД и о генерале Власове в коллекции Б.И. Николаевского.

Новые источники укрепили основной вывод Розенфельдта о том, что "реальным центром власти Советской системы был Особый сектор центрального Коммунистического аппарата. Этот сектор, скрытый от общественного мнения и редко упоминаемый в источниках, функционировал как важнейший служебный орган Политбюро, Оргбюро и Секретариата. Он ведал делами безопасности и секретной связи. Он был также близко связан и почти отождествлен с личным секретариатом Сталина. Характерным выражением этого симбиоза являлся тот факт, что долгое время сталинский личный секретариат возглавлял А. Поскребышев. одновременно являвшийся главой Особого сектора"[39]. На местах, по мнению Розенфельдта, такую роль выполняли секретные отделы. Он особо выделяет утверждение Георгиевского о такой функции секретных отделов, как работа над мобилизационными планами. Розенфельдт считает это мнение спорным и объясняет его появление политическими целями Георгиевского, которые состояли в сильном желании "убедить потенциального читателя в агрессивных намерениях Советского Союза, возможно, в надежде, что его послание получит эхо в Америке 50-х гг."[40]. Вопрос о том, занимались ли секретные отделы проблемами военной мобилизации в 1930-е гг., а если занимались, то в какой мере, представляет серьезную научную проблему, пока еще не только не решенную, но и не осмысленную до конца. По мнению Георгиевского и во многом самого Розенфельдта, именно  секретные отделы представляли собой "действительный Советский Союз", который был скрыт даже от собственных граждан,  и что именно они являлись реальным "мотором" не только всех партийных, но и государственных и общественных организаций[41]. Проблемы, поставленные Розенфельдтом, не решены ни в западной, ни в российской историографии, и особо выделяются в этом отношении период 1930-х гг. Показательным примером неизученности вопроса о механизме власти являются характерные замечания О.В. Хлевнюка, имевшего широкий доступ к материалам высших партийных органов в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Во-первых, это его замечание о Секретном отделе ЦК: «По новому Уставу ВКП(б), принятому на XVII съезде в начале 1934 г., Секретный отдел ЦК ВКП(б) был преобразован в Особый сектор ЦК. Суть этой реорганизации пока неясна. Но, скорее всего, Особый сектор сохранил функции реорганизованного в конце 1933 г. секретного отдела, т.е. занимался только делопроизводством Политбюро и обслуживал лично Сталина. 10 марта 1934 г. Политбюро назначило заведующим Особым сектором А.Н. Поскребышева"[42]. Во-вторых, это оценка Хлевнюком результатов исследования Розенфельдта как «диких предположений», которые появились из-за отсутствия доступа к реальной информации. По его мнению, в действительности Секретный отдел был ответственен за обслуживание каждодневной работы Центрального Комитета[43].

Непростая историографическая ситуация с вопросом о механизме сталинской власти объясняется тем, что на поверхности не лежит ни одного факта. Здесь уместно привести еще одно замечание Хлевнюка, который к тому же является членом редколлегии серии “Документы советской истории”: “Общие процессы утверждения и развития диктатур – важнейшая проблема для историков. Однако для ее исследования и понимания существует не так много источников. Как правило, мы располагаем документами, характеризующими не саму систему диктатуры, а результаты ее деятельности – всевозможными постановлениями, статистикой, отчетами, докладами и т.п. Куда меньше возможностей у историка для исследования того, что можно назвать социологией власти. Реальные механизмы принятия решений, важнейшей частью которых были взаимоотношения в правящей верхушке, определение границ правящего слоя и степени влияния различных его группировок, методы выстраивания и поддержания стабильности властной иерархии и т.п. – все это почти всегда с трудом реконструируется на основании исторических источников. Это утверждение вдвойне справедливо по отношению к сталинскому периоду, отмеченному чрезвычайной закрытостью”[44].

Сталин не случайно, начиная с 1922/1923 гг., последовательно создавал такой механизм власти, который был скрыт не только от народа и партии, но во многом и от членов высших партийных органов. Вот почему при анализе источников, особенно по истории 1930-х гг., явно ощущается присутствие вполне определенной тайны, назначение которой заключалось в том, чтобы скрыть реальный механизм власти плотной завесой секретности, недоговоренности и прямой лжи и направить будущих историков по ложному пути изучения официальных органов государственной власти. Исследование места и роли государственных органов в системе сталинской власти имеет огромное научное значение, но при условии ясного понимания, что те государственные органы, которые в Конституции назывались высшими органами законодательной и исполнительной власти в СССР, на самом деле являлись только демонстративной ширмой реальной политической власти.

Этот факт убедительно продемонстрировал сборник статей «Принятие решений в сталинской командной экономике. 1932 – 1937», изданный под редакцией английского историка Э. Риса (Rees, E.A., ed. Decision-Making in the Stalinist Command Economy, 1932 – 1937. Studies in Russian and East European History and Society. New York: St. Martin’s Press, 1997). Задачей авторов сборника было выяснение «отношений между комиссариатами по экономике, Госпланом и партийными и государственными органами». Каждому комиссариату посвящена  отдельная глава. Э. Рис и Д. Ватсон рассмотрели структуру и отношения между Политбюро и Совнаркомом, Р. Девис и О.В. Хлевнюк - деятельность Госплана, С. Цакунов – наркомата финансов, О.В. Хлевнюк – наркомата тяжелой промышленности, M. Taугер – наркомата земледелия, В. Барнет - наркомата снабжения и внутренней торговли, Э. Рис – наркоматов железнодорожного и водного транспорта. При всей безусловной важности подробного изучения деятельности различных наркоматов, вывод авторов сборника  был вполне предсказуем, а именно, что «Политбюро оставалось на протяжении 30-х гг. конечным арбитром и главным инициатором экономической политики». Не случайно и то, что многие важнейшие вопросы не нашли отражения в сохранившихся архивных документах. На такого рода моменты вполне правомерно указал рецензент этого сборника  Д. Ширер, сделав вывод  о том, что “доступ к архивам может не дать ответа на некоторые наиболее запутанные вопросы сталинской экономической политики”[45].

вернуться

37

37 Rosenfeldt Niels E. Stalin's special departments. P. 79.

вернуться

38

38 Mechanisms of Power in the Soviet Union / Ed. By Niels Erik Rosenfeldt, Bent Jensen and Erik Kulavig / Foreword by Robert C. Tucker. Macmillan Press LTD, 2000.

вернуться

39

39 Rosenfeldt Niels E. Stalin’s special departments. P. 9.

вернуться

40

40 Там же. С. 13.

вернуться

41

41 Там же. С. 19; Rosenfeldt N.E. The Importance of the Secret Apparatus of the Soviet Communist Party during the Stalin Era // Mechanisms of Power in the Soviet Union. P. 40-70.

вернуться

42

42 Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти. С. 275.

вернуться

43

43 Jana Howlett, Oleg Khlevniuk, Liudmila Kosheleva, Larisa Rogovaia. The CPSU’s Top Bodies under Stalin… P. 18.

вернуться

44

44 Сталин и Каганович. Переписка. 1931 – 1936 гг. / Сост. О.В. Хлевнюк. Р.У. Дэвис, Л.П. Кошелева, Э.А. Рис, Л.А. Роговая. М., 2001. С. 10.

вернуться

45

45 The Russian Review. 1999. Vol.58. No 4. P. 705-707.

4
{"b":"227864","o":1}