- Так это же мумии, болван!

- Точно так, господин капитан!

Как бы то ни было, когда профессор заснул, его перенесли на мягкую постель и волей-неволей отложили до его пробуждения все важные вопросы, связанные с кометой.

В течение всего дня капитан Сервадак, граф Тимашев и лейтенант Прокофьев, представлявшие как бы Академию наук маленькой колонии, развивали и обсуждали самые невероятные гипотезы вместо того, чтобы терпеливо дожидаться завтрашнего утра. Какой же именно комете присвоил Пальмирен Розет название «Галлия»? Значит, не этим именем зовется обломок земного шара? Стало быть, расчеты расстояний и скоростей, обнаруженные в записках, относятся к комете Галлия, а не к новому сфероиду, на котором летят по межпланетному пространству капитан Сервадак и тридцать пять его спутников? Итак, люди, уцелевшие после гибели человечества, уже не носят имя галлийцев?

Вот что необходимо было выяснить. Ведь если это так, то рушится вся система долгих и сложных умозаключений, которые привели наших исследователей к выводу о сфероиде, вырванном из самых недр земли, и вполне согласовались с новыми космическими явлениями.

- Ну что же! - воскликнул Гектор Сервадак. - Профессор Розет здесь, с нами, и он нам все разъяснит!

Заговорив с товарищами о Пальмирене Розете, капитан Сервадак обрисовал его таким, каким он был, то есть человеком неуживчивым, с которым нелегко наладить отношения. Это неисправимый чудак, чрезвычайно упрямый, весьма раздражительный, но в сущности славный старик. Лучше всего переждать, пока пройдет его дурное настроение, как пережидают грозу, укрывшись в безопасном месте.

Когда капитан Сервадак закончил эту краткую характеристику, граф Тимашев сказал:

- Будьте покойны, капитан, мы всячески постараемся поладить с профессором Розетом. К тому же, думается мне, он может оказать нам большую услугу, сообщив результаты своих исследований. Однако это возможно лишь при одном условии.

- Каком же? - спросил Гектор Сервадак.

- Если он действительно автор документов, которые попали нам в руки, - отвечал граф Тимашев.

- А вы в этом сомневаетесь?

- Нет, капитан. Все подтверждает это, и я высказал свои сомнения лишь для того, чтобы покончить со всякими гипотезами.

- Да кто же, кроме моего старого учителя, мог посылать эти записки? - воскликнул капитан Сервадак.

- Возможно, какой-нибудь другой астроном, затерянный на другом островке прежней земли.

- Это невероятно, - возразил лейтенант Прокофьев, - ведь мы узнали имя Галлии только из найденных в море записок, а это было первое слово, произнесенное профессором Розетом.

На справедливое замечание лейтенанта нечего было возразить, и никто уже не сомневался более, что автором записок был именно отшельник с Форментеры.

О том же, что он делал на острове, мы узнаем из его собственных уст.

Сверх того, не только дверь, покрытую вычислениями, но и все бумаги профессора доставили вместе с ним, и не было никакой нескромности в том, чтобы ознакомиться с их содержанием, пока он спал.

Это и было сделано.

Рукописи и столбцы цифр были написаны тем же самым почерком, что и найденные записки. Дверь была покрыта алгебраическими знаками, начертанными мелом, которые колонисты постарались тщательно сохранить. Что касается рукописей, они состояли большей частью из разрозненных листков, испещренных геометрическими фигурами. Там пересекались гиперболы, незамкнутые кривые с двумя бесконечными, все более удаляющимися друг от друга ветвями, параболы, кривые с ветвями, также уходящими в бесконечность, и, наконец, эллипсы, кривые замкнутые, какими бы вытянутыми они ни были.

Лейтенант Прокофьев обратил внимание, что эти кривые в точности соответствовали орбитам комет, которые обычно движутся по параболе, гиперболе или эллипсу; это означало в двух первых случаях, что кометы, наблюдаемые с Земли, никогда не появятся вновь на земном горизонте, а в третьем случае, что они будут возвращаться периодически, через более или менее значительные промежутки времени.

Итак, при рассмотрении бумаг и чертежей профессора стало ясно, что он занимался вычислением элементов кометных орбит; однако из различных кривых, последовательно изученных им, нельзя было сделать никаких выводов, так как, начиная вычисления элементов орбиты кометы, астрономы всегда принимают ее в первом приближении за параболическую.

Словом, из всего этого вытекало, что Пальмирен Розет во время пребывания на Форментере вычислил частично или полностью элементы орбиты новой кометы, еще не вошедшей в каталог.

Сделал ли он эти вычисления до или после катаклизма 1 января? Это можно было узнать только от него самого.

- Подождем! - заявил граф Тимашев.

- Что ж, подождем, хоть я и сгораю от нетерпения, - сказал капитан Сервадак, который уже не мог усидеть на месте. - Я отдал бы месяц жизни за каждый час сна профессора Розета!

- И вы, пожалуй, жестоко прогадали бы, капитан, - заметил лейтенант Прокофьев.

- Как? Ради того, чтобы узнать, какая судьба ожидает наш астероид…

- Не хочу вас разочаровывать, капитан, - продолжал лейтенант Прокофьев. - Но из того, что профессор досконально изучил комету Галлию, вовсе не следует, что он в силах дать нам объяснение относительно того осколка Земли, на котором мы находимся. Да и есть ли какая-нибудь связь между появлением кометы на земном горизонте и обломком земного шара, уносящим нас в пространство?…

- Еще бы, черт возьми, связь самая несомненная! - вскричал капитан Сервадак. - Ясно как день, что…

- Что?… - спросил граф Тимашев, с нетерпением ожидая ответа своего собеседника.

- Что комета зацепила земной шар и вследствие сильного толчка от Земли отделился осколок, который и уносит нас в пространство!

Выслушав гипотезу, которую так уверенно высказал капитан Сервадак, граф Тимашев и лейтенант Прокофьев переглянулись. Каким бы невероятным ни казалось столкновение Земли с кометой, оно все же было возможным. Толчок такого рода - вот, наконец, объяснение необъяснимых до сих пор явлений, вот неведомая причина столь необычайных событий.

- Пожалуй, вы правы, капитан, - сказал лейтенант Прокофьев, взглянув на вопрос с новой точки зрения. - Возможность такого столкновения вполне допустима, и при толчке от земного шара мог отделиться огромный осколок. Если это действительно так, то громадный диск, увиденный нами ночью после катастрофы, был не чем иным, как кометой; она, вероятно, отклонилась от своей орбиты, но скорость ее при этом была так велика, что Земля не могла удержать новое светило в сфере своего притяжения.

- Это единственное объяснение, какое мы можем дать появлению нового неведомого светила, - подтвердил капитан Сервадак.

- Вот и новая гипотеза, причем весьма правдоподобная, - согласился граф Тимашев. - Она подтверждает и наши собственные наблюдения и наблюдения профессора Розета. По всей вероятности, именно той блуждающей звезде, с которой мы столкнулись, он и дал имя Галлии.

- Несомненно, граф.

- Отлично, капитан. Однако есть нечто такое, чего я не могу понять.

- Что же это?

- Почему ученый больше занимался кометой, чем тем осколком Земли, который уносит в межпланетное пространство его самого?

- Ах, дорогой граф, - отвечал капитан Сервадак, - вы же знаете, какими чудаками бывают иной раз ученые фанатики, а мой профессор - чудак из чудаков!

- Кроме того, - заметил лейтенант Прокофьев, - вполне возможно, что вычисления элементов орбиты Галлии были сделаны им еще до столкновения. Профессор, вероятно, предвидел встречу с кометой и произвел наблюдения до катастрофы.

Замечание лейтенанта Прокофьева казалось справедливым. Как бы то ни было, гипотеза капитана была в принципе принята. Итак, все рассуждения сводились к следующему: некая комета в ночь с 31 декабря на 1 января пересекла эклиптику, задев поверхность Земли, и вследствие толчка от земного шара отделился огромный обломок, который с тех пор носится в межпланетном пространстве.