- Да, - согласился граф Тимашев, - перед лицом опасности ум работает особенно хорошо, и мы найдем выход. К тому же вряд ли внутреннее тепло Галлии иссякнет до возвращения лета.

- Я тоже так думаю, - отвечал лейтенант Прокофьев. - До нас непрерывно доносится шум бурлящей лавы. Воспламенение вулканических пород, по всей вероятности, началось недавно. До встречи с Землей, пока комета носилась в пространстве, она не была окружена атмосферой, и, следовательно, кислород проник в ее недра лишь после столкновения. Это вызвало сложные химические процессы и в результате извержение вулкана. Вот как я это объясняю и считаю несомненным, что работа подземных сил в ядре Галлии только недавно началась.

- Я согласен с тобой, Прокофьев, - проговорил граф Тимашев, - и нисколько не опасаюсь, что внутренний огонь потухнет; меня скорее страшит другая возможность, не менее гибельная для нас.

- Какая же? - спросил капитан Сервадак.

- А та, капитан, что извержение внезапно возобновится и поток лавы сметет наш лагерь на своем пути.

- Черт побери! - вскричал капитан Сервадак. - А ведь это вполне может случиться!

- Будем же начеку, - возразил лейтенант Прокофьев, - и не дадим застать себя врасплох.

Пять дней спустя, 15 января, Галлия миновала афелий, в конце большой оси своей орбиты, и находилась теперь на расстоянии двухсот двадцати миллионов лье от Солнца.

Начиная с этого дня Галлия повернула обратно по своей эллиптической кривой и стала приближаться к Солнцу со все возрастающей скоростью. Все живые существа на ее поверхности зарылись вглубь вулканического массива, за исключением тринадцати англичан на Гибралтаре.

Как-то выдержали первую половину галлийской зимы эти упрямцы, добровольно оставшиеся на своем островке? Вероятно, лучше, чем обитатели Теплой Земли, - таково было общее мнение. В самом деле, им ведь не приходилось заимствовать у вулкана жар извергающейся лавы, приспособляя его для своих жизненных нужд. У них были громадные запасы угля и продовольствия. Ни в пище, ни в топливе они не испытывали недостатка. Занимаемый ими редут, прочно сооруженный, с толстыми каменными стенами, без сомнения, служил им надежной защитой в самые жестокие холода. Англичане не жалели топлива и не мерзли; они хорошо питались и, вероятно, так разжирели, что мундиры стали им тесны. Бригадир Мэрфи и майор Олифент, должно быть, сражались по всем правилам науки на шахматной доске. Никто не сомневался, что жители Гибралтара проводили дни самым благопристойным образом и даже с комфортом. Во всяком случае, Англия должна будет воздать хвалу двум своим офицерам и одиннадцати солдатам, доблестно оставшимся на посту.

Разумеется, если бы капитану Сервадаку и его спутникам грозила гибель от холода, они могли бы укрыться на островке Гибралтар. Им даже приходила в голову такая мысль. Без сомнения, им не отказали бы там в гостеприимстве, хотя в первый раз и приняли весьма неприветливо. Англичане не такие люди, чтобы бросить своих ближних в беде. В случае крайней необходимости колонисты Теплой Земли без колебаний перебрались бы на Гибралтар. Но туда лежал долгий путь по необозримым ледяным просторам, без огня, без крова, и не все, вероятно, добрались бы до цели живыми. Отважиться на подобное путешествие можно было лишь в самом крайнем случае, и колонисты твердо решили не покидать Теплой Земли, пока огнедышащая гора дает им достаточно тепла.

Как уже было сказано, все живые существа галлийской колонии нашли пристанище в пещерах центрального жерла. Действительно, даже животные принуждены были покинуть галереи Улья Нины, где они могли околеть от холода. Лошадей Сервадака и Бен-Зуфа с трудом удалось спустить вглубь вулкана; однако и капитану и денщику непременно хотелось сохранить Зефира с Галетой и доставить их на Землю живыми. Они привязались к этим бедным животным, плохо приспособленным для жизни в новых климатических условиях. Им отвели широкое углубление, обращенное в конюшню, а на складе, к счастью, еще оставалось для них достаточно фуража.

Что касается прочих домашних животных, то ими пришлось пожертвовать. Разместить их в подземельях массива было немыслимо, а оставить животных в Улье Нины - значило обречь их на мучительную смерть. Пришлось всех заколоть. И так как мясо на старых складах при дарившем там лютом морозе могло сохраняться до бесконечности, это значительно увеличило запасы провианта.

Чтобы покончить с перечислением живых существ, нашедших убежище в недрах массива, надо упомянуть еще о птицах, питающихся исключительно крошками и объедками, которые им бросали каждое утро. Мороз прогнал их из верхних проходов Улья Нины в темные провалы вулкана. Однако они были так многочисленны и так назойливы, что приходилось гнать и истреблять их беспощадно.

В этих заботах прошел весь конец января, и лишь к началу февраля переселенцы окончательно водворились на новом месте. Но тут для членов галлийской колонии потянулись дни безнадежно однообразные и унылые. Смогут ли они побороть своего рода отупение, вызванное бездействием? Руководители попытались подбодрить их при помощи более тесного каждодневного общения, частых собеседований, в которых все приглашались принять участие, чтения вслух научных книг и рассказов о путешествиях, имевшихся в библиотеке. Усевшись вокруг большого стола, русские и испанцы слушали и просвещались; если им суждено увидеть родную землю, то они вернутся туда менее невежественными, чем были прежде.

Что же делал все это время Исаак Хаккабут? Интересовался ли он беседами и чтениями? Нисколько. Какую выгоду он мог бы там извлечь? Он проводил долгие часы, проверяя списки товаров, считая и пересчитывая деньги, которые стекались к нему в руки. То, что он нажил здесь, вместе с приобретенным ранее уже достигало по меньшей мере ста пятидесяти тысяч франков, причем наполовину золотом. Взвешивая и пересыпая этот звонкий металл, он знал, что сумеет выгодно поместить его на Земле, и если жалел об уходящих без пользы днях, то лишь с точки зрения потерянных процентов. Здесь ему не представилось еще случая ссужать деньги в рост, как он на это надеялся, разумеется, под надежное обеспечение и с надежной гарантией.

Пальмирен Розет скорее всех отыскал себе занятие и ушел в него с головой. Со своими цифрами он никогда не чувствовал себя одиноким, и сложные вычисления помогали ему коротать долгие зимние месяцы.

О Галлии он знал уже все, что можно было знать, но далеко не так обстояло дело с Нериной, ее сателлитом. Между тем права собственности, предъявленные им на комету, естественно, распространялись также и на ее луну. Следовательно, он обязан по меньшей мере исследовать новые элементы Нерины, изменившиеся с тех пор, как она была похищена из зоны малых планет.

Он решил произвести эти вычисления. Ему еще требовалось определить положения Нерины в различных точках ее орбиты. Получив эти данные и зная массу Галлии, которую ему удалось установить путем взвешивания, он намеревался взвесить и Нерину, не выходя из своей темной каморки. Беда только в том, что у него не было каморки, которую он собирался важно именовать «кабинетом», поистине не имея оснований называть ее обсерваторией. И вот в первых числах февраля он заговорил об этом с капитаном Сервадаком.

- Вам нужен кабинет, дорогой профессор? - спросил тот.

- Да, капитан, такой кабинет, где я мог бы работать, не опасаясь назойливых посетителей.

- Мы подыщем вам уголок, - заверил его Гектор Сервадак. - Не взыщите, если кабинет будет не достаточно комфортабельным, зато вы сможете там уединиться и спокойно работать.

- Я большего и не требую.

- Итак, решено.

Видя, что Пальмирен Розет находится в довольно сносном расположении духа, капитан отважился задать ему вопрос насчет его прежних вычислений, вопрос, которому он придавал особенное значение.