Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Он действовал, как и Вартанян, с женой?

— Нет, здесь пары не было — один. А у Вартаняна потом в основном были разного рода разовые задания. При этом менялись страны, в которых им приходилось бывать. Хотя они очень трудно расставались с обжитым местом…

— Трудно? Но Геворк Андреевич говорил мне о почти ста странах.

— Это неудивительно, ибо иногда для того, чтобы оказаться в нужном месте, надо было улететь совсем в противоположную сторону, а потом оттуда прилететь к месту выполнения задания. Так бывало. Я вспоминаю последнюю такую рабочую встречу, мы сидели на даче, разговаривали.

— У них на даче?

— Нет, не у них, у нас на объекте, где мы с ними всегда встречались.

— В России?

— В России. Обсуждали все эти вопросы. Потом он на меня посмотрел и говорит: «Да, мы должны хорошо всё это обдумать». И Гоар включилась в беседу: «Мы подумаем, проработаем этот вопрос». Они советовались — всегда.

Интересная сцена была в Красноярске, на Енисее, куда они летали, — их принимало там местное руководство, и партийное, и все прочее. Поехали тогда на остров. И кто-то из начальников обнял их: «Ребята, я знал, что такие люди есть, но никогда не думал, что они такие, как вы. Можно я вас поцелую? Для меня такое счастье, что я познакомился с вами и встретился». Кстати, полковник К., их руководитель, был с ними в поездке.

— Может, вопрос несколько смелый: вопросы немирного атома в их интересы входили?

— Ядерной тематикой они непосредственно не занимались, это делали другие. Больше они были привязаны к своей реальной профессии — коммерческой торговле коврами. На этих, собственно, коврах и связи с этими высокими американскими личностями у них и завелись.

— Об этом писать можно?

— Да… А еще у меня в памяти сохранилась встреча с руководителем Вартаняна еще по Тегерану.

— С Иваном Ивановичем Агаянцем?

— После освобождения Абеля я вернулся из Германии, и в Центре на пятом этаже, где был кабинет Агаянца, я с ним увиделся.

— Это уже было в Ясеневе?

— Нет, на Лубянке — Ясенева еще не было. Агаянц тогда проявлял интерес к делу Абеля, задал несколько вопросов. И говорит: вот бы нам где-нибудь вместе поработать, я бы тебя познакомил с хорошими людьми. Потом я понял, кого он имеет в виду. Но я занимался Германией и никакого отношения к руководящей работе и к Вартанянам тогда не имел.

Не могу подробнее. Есть еще один человек, который, может быть, с ними встречался. Это В.

— Человек известный и интересный.

— Он был начальником этого отдела до полковника К. Потом работал в Германии. А сейчас где-то…

— Юрий Иванович, позвольте, так он же был связан с Героем России Козловым?

— Был. Он Козлова из плена выручал. Козлов его хорошо знал, он когда-то его туда провожал. Летал за ним в Германию, чтобы отсидевший несколько лет в юаровской тюрьме Козлов не оказался в трудном положении.

А когда Вартаняны уезжали в последнюю командировку, сказал им, что разработку… ну, определенного объекта… надо завершить и постараться сделать так, чтобы этот завербованный, приобретенный человек продолжил ваши дела.

Через некоторое время я ушел на пенсию. Они вернулись оттуда, хорошо закончили дело. Смогли свернуть большую работу за рубежом, которая до сегодняшнего дня никем не раскрыта. «Анри» исчез. И все те лица, которые проходят у него из числа американцев, других предпринимателей, не могут сказать о том, что они его знали. В душе-то они понимают, а раскрыть то, что они с ним знакомы, не в состоянии. Ведь это повлечет за собой серьезное расследование.

Ну а Вартанянов, как мы знаем, стали активно использовать в работе с молодежью, которая к нам приходила на службу.

— Вартанянам повезло, что им не встретился на пути какой-нибудь предатель.

— Да, как на пути того же Алексея Михайловича Козлова. Ну и ряда других наших легендарных разведчиков, которые именно по этой причине получили известность — вполне заслуженную!

Я вам так скажу — Геворк Андреевич приятный был парень. С ним было легко и интересно. У меня дома до сих пор стоит нетронутая бутылка армянского коньяка, которую он когда-то мне подарил после поездки в Армению. Всё они с Го-ар спрашивали: почему я не ношу никаких наград и всего прочего? Как-то один раз на встречу в клуб на Дзержинке я пришел с колодками. Подходит он ко мне: «Слушай, я теперь знаю, какие у тебя ордена».

— Вы с ним на «ты» были?

— С ними — на «ты». Быстро как-то получилось, само собой.

Глава 8.

НЕЛЕГАЛ — ПОЭЗИЯ РАЗВЕДКИ

Моего собеседника легко можно принять как за русского, так и за американца, за немца или за француза. Среднего роста человек за шестьдесят, с аккуратно подстриженными усиками, десятилетия работавший во множестве стран, мог встретиться вам и мне в любом городе мира и не привлечь никакого внимания. Выделяет его разве что определенный фирменный знак — берет, явно не нашенского покроя, который носится с неким необъяснимым для меня шиком. Не могу написать: знакомьтесь, это… В общем, его в определенной степени можно считать учеником Геворка Андреевича Вартаняна.

Скажу лишь, что его жизнь «там» была прожита под чужими именами, потому что он — советский, а затем и российский разведчик-нелегал, сравнительно недавно благополучно вернувшийся в Москву.

Мы в его уютной и со вкусом обставленной квартире. На стенах — отличная живопись. Картины приехали сюда вслед за хозяином со всего земного шарика — от далекой Африки до близкой Европы.

Он — великолепный рассказчик, чутко улавливает настроение собеседника, переходя время от времени, как бы для разрядки, с русского на другие языки. И знает их, по крайней мере те несколько, которыми обучен и я, в совершенстве, естественным образом употребляя жаргонизмы и словосочетания, которые понятны лишь исконно местным жителям, прожившим в этих географических районах годы и годы.

Мы оба полагали, что проговорим час, ну, два. А не хотите ли четыре? Я был заворожен его рассказом. Он, по-моему, это чувствовал. Иногда приходилось выключать диктофон. И не только потому, что нельзя: кое-что я не понимал, до того необычно, скорее невероятно, было повествование. Иные, то и дело всплывающие подробности, и я это с горестью осознавал, явно не предназначались для широкого круга. Впрочем, где-то на третьем часу к нам присоединился кот Тишка. Хозяин согнал его со стула: «Тиш, что, тоже хочешь послушать? А тебя разве звали?» Не звали никого. Посмотрим, можно ли назвать это «беседой для двоих».

Прошу извинения у рассказчика за постоянно повторяющееся слово «он». Всем нам придется смириться с таким обозначением.

Мы встретились, чтобы поговорить о Геворке Андреевиче Вартаняне. Я был знаком с ним как журналист, писатель. Он — как сподвижник и ученик-нелегал той же твердой, нет, совсем не так: изящной, гибкой породы. И, сидя за со знанием дела накрытым столом, полностью пренебрегая алкоголем, подбадривая себя только чаем, мы вели долгую беседу. Заготовленные вопросы едва ли не впервые не пригодились, они бы звучали наивным диссонансом, ибо главным был Он, а я — лишь изредка раскрывавшим рот ведомым.

— Давайте определим тему. Хочу рассказать вам о Геворке Андреевиче Вартаняне, Герое Советского Союза, великом нелегале. Мы вместе работали в одном отделе, у нас был общий куратор.

— А название отдела нельзя сказать — для истории?

— Да не надо. Думаю, эти мелочи ничего не дают. Я бы предпочел вести беседу информативно. И, знаете, с чего бы хотелось начать? Со своеобразной вводной. Может, с того, что такое разведка.

— И потом перейти к нелегальной?

— Как-то мы беседовали о нашей работе с директором СВР Михаилом Ефимовичем Фрадковым. И я заметил, что нелегальная разведка — это и есть настоящая разведка. А остальные службы должны ей просто помогать. Логика здесь специфическая, можно на сей счет долго теоретизировать. Но позволю прежде всего поведать именно об эмоциональном отношении к нашей Службе и немножко, краешком, коснуться публикаций и книг — о разведке, и нелегальной в том числе, о разведчиках. В последнее время издано много, они есть, читаются, но, быть может, внешнее там затмевает глубоко внутреннее.

34
{"b":"227618","o":1}