— Я считаю, что предатель убивает себя сам. Он и так живой труп, он мертв для бывших коллег, родственников, знакомых.

И могу вот что еще сказать. С Иваном Ивановичем мы работали в очень тяжелые и суровые годы войны и после. Но противостояние спецслужб в той или иной форме не прекращается никогда. На этой войне бывают и потери. Но я уверен, что наша разведка была, есть и будет востребована для выполнения самых ответственных задач по обеспечению безопасности нашего отечества. На смену нам приходят молодые ребята. Хочется мне пожелать успеха этим продолжателям дела Ивана Ивановича Агаянца!

Полковник разведки Виталий Викторович Короткое отзывается о наставнике Вартаняна — генерал-майоре Агаянце — с особенной теплотой. Впрочем, как и многие другие, кому довелось работать с Иваном Ивановичем. И сейчас мы поговорим именно с ним. Но вначале — короткое и крайне необходимое отступление.

В разговорах с Геворком Андреевичем Вартаняном фамилия Агаянца возникала очень часто — именно его, резидента в Иране, считал Вартанян своим первым учителем.

Раньше я почему-то думал, что наставником для него был все-таки отец, тоже профессиональный разведчик-нелегал. Однако в этой суровой среде — свои правила. Да, Геворк помогал отцу Андрею Васильевичу, брал у него какие-то пакеты, передавал бумаги возникавшим буквально из ниоткуда людям. Они приходили обычно ночью, останавливались в доме и наутро бесследно исчезали, будто призраки. В основном — навсегда. Воспоминаний о ком-то конкретном, осязаемом, вернувшемся из того иранского прошлого, у нашего героя не сохранилось.

Как мы помним, еще совсем мальчишкой Геворк с матерью носили передачи в тюрьму, куда поначалу, сразу после переезда из СССР, забирали отца. Это ли была не связь, и сразу чисто родственная, с разведкой? Известно, что на первых порах переехавшего в Иран из Советского Союза коммерсанта Вартаняна подозревали в том, что он — советский агент.

Но отец выстоял во всех отношениях — он создал крупную фабрику по производству и продаже шоколада, прочно обосновался в Тегеране. В армянской диаспоре удачливого и щедрого бизнесмена Андрея Вартаняна уважали. Его шоколадки расходились по всей стране, слава и доходы помогли добиться уважения у властей. Постепенно отстала от него и иранская контрразведка.

А она была ух какая цепкая! И жалости не знала. Могла намертво прилепиться к заинтересовавшему ее объекту, месяцами упорно сопровождать повсюду, иногда нарочито, для устрашения маячить перед глазами, а порой вести наблюдение незаметно, меняясь и «передавая» ведомого. Любимый прием: устраивать в отсутствие «объекта» чуть ли не демонстративные обыски у него дома, в гостиничном номере. Допекать знакомых и соседей, заставляя их сообщать о любом подозрительном шаге, контакте, знакомстве «объекта».

Любой иностранец в Иране попадал под подозрение без всяких оснований, автоматически. САВАК, служба безопасности, опекал и наседал так, что приехавший в страну иностранный агент или разведчик порой просто-напросто не имел ни малейшей возможности работать.

И всё же этот самый всесильный САВАК в конце 1970-х мощнейше проморгал антишахское движение! И шах, чье положение виделось незыблемым, а поддержка верных союзников-американцев казалась надежной, вынужден был бежать из страны. Как выяснилось, навсегда.

Но не о том сейчас речь…

У Вартаняна-старшего еще до войны была своя агентурная сеть, были и собственные задачи, о которых даже сегодня говорится глухо…

Думаю, что Андрей Васильевич поддерживал связь и с молодым резидентом в Тегеране — Агаянцем. И опять-таки это другая история, иная линия…

Ну а Агаянц после Ирана работал и во Франции, и в Центре, дослужился до генерал-майора, что в те годы в разведке удавалось немногим. Был период, когда всей советской разведкой руководил — и как уверенно! — полковник Сахаровский. Отсутствие больших звезд не трогало и не мешало.

Иван Иванович много работал. Он истязал себя безжалостно. И тяжелая болезнь, с которой он долгие годы сражался не только лекарствами, но и молчаливым мужеством, оказалась сильнее.

О тегеранском периоде общения с Иваном Агаянцем успел рассказать мне сам Вартанян. Но о последнем периоде жизни Агаянца известно мало: «успешно выполнял ответственные задания».

Полковник Короткое — человек в разведке очень известный. Судьба у него получилась гораздо сложнее, чем у многих сверстников. Да, сюжет был закрученный! В пятнадцать с половиной лет он уже служил в армии, в 1943 году попал на фронт. Бои, холодные осенние ночи в болотах, тяжелое воспаление легких и госпиталь. После — направили в танковое техническое училище на Урал. Десять месяцев учебы, и в мае 1945 года он на 2-м Дальневосточном фронте.

Потом война закончилась, личный состав многомиллионной армии демобилизовывался, так что в 1946 году отправили в запас и молоденького офицера Короткова. И тогда он, сдав экстерном экзамены за десятилетку — до фронта ведь успел окончить только восемь классов, — приехал в Москву, поступил в юридический институт. А в 1951-м, после окончания вуза, фронтовика пригласили в ЦК КПСС. Юристом ему потрудиться не пришлось — его направили в Комитет информации, объединивший тогда структуры и внешней, и военной разведок.

Рассказывать о Виталии Викторовиче можно долго, но я ограничусь информацией о том, что это именно Коротков опекал в зарубежье, а потом и «с позиций Центра» одного из руководителей БНД — Федеральной разведывательной службы ФРГ — Хайнца Фельфе, поставлявшего СССР секретнейшую информацию. Именно Фельфе, считавшийся особо приближенным к начальнику БНД генералу Рейнхарду Гелену, руководил контрразведывательной работой против Советского Союза.

После ареста Фельфе 6 ноября 1961 года Виталию Викторовичу пришлось на время сменить поле деятельности. Напомним, что наш ценнейший агент получил 15 лет, затем был обменен на двадцать одного западногерманского агента и мирно скончался уже в XXI веке, через два месяца после своего девяностолетия.

Но тогда, в 1961-м, Виталию Короткову за границей оставаться было никак нельзя. В Москве, в Центре, попал он в управление для себя несколько новое, возглавлявшееся как раз Агаянцем.

Хорошо зная и высоко ценя Вартаняна, Коротков начал рассказ издалека:

— Возникла в последние годы такая легенда, что именно Геворк Андреевич и сделал тот самый «Тегеран-43», обеспечивал безопасность Тегеранской конференции и всей «Большой тройки».

Скажу так — заслуги в этом деле юного тогда Вартаняна были бесспорны. Действовала его группа «Легкой кавалерии» результативно.

Но давайте воздадим должное именно тем, кто координировал всю ту операцию в целом, с высот государственных, стратегических. Ведь основные задачи решались совсем на ином уровне, другими оперативными работниками. В том числе и Агаянцем, который во многом осуществлял всё руководство.

С Иваном Ивановичем я работал, искренне его уважаю. Встретился я с ним в период для меня непростой. В декабре 1961-го, после ареста нашего суперагента в БНД Хайнца Фельфе, начальник моего отдела пригласил меня на откровенный разговор. Сказал то, что, в принципе, понимал и я сам: «Виталий Викторович, Фельфе арестован, вам у нас будет сложно. Тем более что вы уже расшифрованы». Действительно, меня знал предатель Голицын, ушедший в Финляндию, так что перспективы мои на дальнейшую активную работу значительно сузились. И мой начальник предложил мне перейти в другое подразделение, то самое, которым руководит Иван Иванович Агаянц.

Скажу честно: не хотелось начинать незнакомое для меня дело, ведь то направление в работе разведки было для меня новым. Я был очень расстроен, но в подразделение перешел. Об Агаянце я слышал только очень добрые отзывы, а потому и решился.

Прежде чем рассказать о своей работе под его руководством, позволю себе как бы представить вам этого человека. Он умер 12 мая 1968-го, не дожив до пятидесяти семи. Сколько уже лет прошло, сколько поколений чекистов сменилось, но память о нем хранят все, его знавшие, хоть раз соприкасавшиеся с ним. И молодые ребята, приходящие нам на смену, о нем слышали. Есть при входе в просторный Музей истории внешней разведки в Ясеневе большая мемориальная доска. На ней золотыми буквами — имена наших выдающихся разведчиков. Удостоившихся такой чести не так много — за все годы существования нашей Службы, с декабря 1920-го, меньше ста человек. Иван Иванович Агаянц занимает среди них место достойное.