Каа горячо заинтересовалась сообщением о предстоящей свадьбе. Она устремила на Валерия неистово любопытный взгляд и стала выспрашивать подробности — во что обойдется свадьба, и какой выкуп надо платить родителям невесты, и про подарки, и все такое, — а Решетник, тонко улыбаясь, переводил с шумерского на русский и обратно, а потом Каа начала жаловаться на сына, который никак не женится и этим причиняет ей ужасное горе. Ур сидел молча, уставившись в стакан с крепко заваренным чаем. Одна щека у него так и осталась невыбритой.
Гости уехали. Шам отправился к себе на ферму.
— Видишь, вот и Варели женится, — обратилась к сыну Каа, приступив к мытью посуды в большом тазу. — Ой, горе мое! Когда же ты женишься, Урнангу?
— Когда-нибудь, — терпеливо ответил Ур и пошел к тахте.
Он лег и стал разбирать привезенную почту. Прежде всего вскрыл большой конверт из плотной желтой бумаги с цветным фирменным знаком и четкой надписью полукругом: «Fraser Cubic — Eggs Ltd». С глянцевой обложки журнала на него глянула смеющаяся Аннабел Ли. Она была снята в матросском костюмчике на борту яхты, ее волосы были пронизаны солнцем и ветром, а внизу, под стройными ногами, шло красными буквами:
НИКТО НИКОГДА МНЕ ТАК НЕ НРАВИЛСЯ, КАК ПРИШЕЛЕЦ ИЗ КОСМОСА, — ГОВОРИТ АННАБЕЛ ЛИ ФРЕЗЕР. СМ. СТРАНИЦУ 7.
Ур взглянул на указанную страницу. Там шел бойкий репортаж, написанный со слов Аннабел Ли, о том, как они познакомились в Санта-Монике, и как поехали в Одерон и там попали в грандиозную драку студентов с полицией, и как Аннабел Ли с помощью своего отца, преуспевающего владельца фирмы кубических яиц «Fraser Cubic — Eggs Ltd». (Валентайн, Небраска), пыталась вызволить мистера Ура из тюрьмы, но французская полиция вцепилась в пришельца мертвой хваткой. Конец репортажа был посвящен описанию и восхвалению кубических яиц — какие они вечно свежие и непортящиеся.
Ур полистал еще и нашел записку. От нее приятно пахло духами, и там было написано на машинке:
Как поживаете, мистер Ур? Вы теперь стали ужасно знаменитый, о вас пишут в газетах даже больше, чем об Элисе Купере. Как видите, и нас с дэдди не обошли журналисты, и я посылаю вам номер журнала. Любуйтесь, а если не хотите, выкиньте в мусоропровод, я обижаться не стану. Мне приятно вспоминать, как мы познакомились, и как вы сражались в Одероне, защищая меня (не правда ли?), и как я втюрилась в вас по самые уши. А вы меня вспоминаете? Еще посылаю вам вырезки из газет, я отобрала самые интересные, ну, конечно, из тех, что попались на глаза. Дэдди, если вы пожелаете, пришлет вам ящик кубических яиц. Ужасно несправедливо, что в России не знают про эти яйца, — так говорит дэдди, и он, разумеется, прав. Ур, приезжайте в Америку!
Искренне ваша Энн.
Улыбаясь, Ур еще раз прочел письмо. Потом высыпал из конверта газетные вырезки.
Каких тут только не было плодов лихого воображения! Вот серия красочных рисунков, прослеживающих земной путь пришельца — от момента высадки до страшных пыток, которым русские подвергают «человека с Альтаира», выпытывая у него тайны альтаирского оружия массового уничтожения. Вот фотография пришельца — спутанная рыболовная сеть, как бы висящая в воздухе. Вот другая — ящерица, сидящая на чем-то вроде кукурузоуборочного комбайна; ящерица большая, а комбайн маленький — очень занятный комбинированный снимок. Еще фото — трехгранная призма, опутанная колючей проволокой. А вот бледное женское лицо с печальными глазами и длинными темными волосами, — и подпись, извещающая, что это и есть подлинный снимок пришельца, полученный из секретного русского источника.
Вздохнув, Ур принялся за другие письма.
«Пишут вам пионеры 7 «А» класса школы № 2 гор. Пятигорска. Просим приехать к нам на отрядный сбор 15 октября, посвященный проблемам завоевания космоса…»
«Меня, как специалиста, интересуют методы оформления витрин универсальных магазинов на других планетах…»
А вот крупным почерком, зелеными чернилами: «Уриэль!» Это письмо Ур прочел внимательно.
…Теперь когда я знаю кто ты и твою страшную судьбу я совсем лишилась покоя. Уриэль умоляю прости меня я сделала это в минуту раздражения против твоей невнимательности ко мне то есть написала в управление анонимку. Иван Сергеевич меня утешает говорит что ты давно все забыл и вообще ты добрый но я страшно мучаюсь и поэтому решила тебе написать попросить прощения. Уриэль напиши непременно а то я с ума сойду собаки у меня появились новые очень интересный новый номер делаю покажу на гастролях в Сыктывкаре куда мы на днях выезжаем. Ты мне туда напиши я очень буду ждать. Привет тебе горячий от всех наших и Ивана Сергеевича особенно.
Марина Морская.
Ур обвел взглядом дворик с прибитой серой землей, кур, исследующих эту землю, летний очаг, беленые стены домика под шиферной крышей. Толстые гроздья рыжевато-лилового лука висят на столбах веранды. Из комнаты доносится бормотание телевизора — мать, покончив с готовкой и уборкой, теперь будет смотреть все передачи подряд. Лингвист Решетник пристроился на веранде с блокнотиком, пишет что-то.
Ур, прихватив газетные вырезки, пошел к веранде. Решетник взглянул на него и захлопнул блокнот.
— Хотите посмотреть на мои снимки? — Ур протянул ему вырезки и сел рядом, обхватив колени.
Решетник, посмеиваясь, просмотрел вырезки.
— Это Бичер-Стоу, — сказал он, указав на печальное женское лицо.
— Кто?
— Гарриет Бичер-Стоу, которая написала «Хижину дяди Тома».
— А-а, книга о рабстве в Америке. Слышал, но не читал. А надо бы прочесть… Ведь я — сын раба из Древнего Шумера, верно, Павел Борисович?
— Ну, не совсем. Ваш отец, насколько я понимаю, не был рабом в классическом смысле. Он рассчитывал, после того как отработает хозяину выкуп за жену, получить клочок общинной земли. Но вообще-то дело шло именно к рабству. Имущественное неравенство уже взрывало родовую общину. Этот типчик, Издубар, которого ваш батюшка называет Хозяином воды, вполне созрел для рабовладения.
— Да-да, я помню, вы говорили… — Ур уткнул подбородок в колени. Отцу повезло: вовремя смотался… Скучно, Павел Борисович… Рассказали бы что-нибудь…
— Уж не знаю, что вам еще рассказать. — Решетник добросовестно наморщил лоб и пошевелил толстыми пальцами, собираясь с мыслями. — Ну, раз зашло о рабском труде…
И он, посмеиваясь, принялся рассказывать, как некий древнегреческий поэт, Антипатр Фессалоникский, некогда восхитился изобретением водяного колеса и пылко воспел это само по себе чрезвычайно важное техническое новшество, наивно полагая, что теперь можно освободить рабов от изнурительного труда. Дескать, рабство падет перед водяным колесом и снова настанет золотой век.
Со вкусом, слегка подвывая, Павел Борисович прочел наизусть это стихотворение, которое сам же, еще будучи студентом-вундеркиндом, перевел на русский язык:
Слушайте новость, рабы, чей удел — напрягаясь, вертеть жернова,
Дайте отныне отдых рукам утомленным и спите спокойно.
Пусть петухи надрываются криком, предчувствуя утро, спите!
Вашу работу отныне делают нимфы речные — наяды.
Прыгая светлыми, звонкими струйками на водяном колесе,
Весело пляшут нимфы-наяды на звонких подвижных ступеньках,
Жернов тяжелый вращая веселой полезной игрою своей.
Вы же, рабы, теперь без труда заживете счастливою жизнью.
Лишь наслаждения ведая, вы позабудете тяжесть труда.
Благодарите богов милосердных, пославших эту замену
Обод колесный ступенчатый, быстро вращаемый резвым ручьем.
