Он долго оставался неподвижным, забыв про дождь и холод, но обнаружил лишь железнодорожный патруль и своих товарищей по работе, возвращающихся на участок, чтобы обогреться. Ноги его окоченели, руки с трудом держались за металл. Наконец его терпение было вознаграждено: в просвете между вагонами и дистанционной он увидел силуэт человека. Свет, падающий из окна участковой конторки, осветил мужчину в плаще и фуражке военного образца.

Юст ни минуты не сомневался, что этот человек следит за ним. Он быстро спустился вниз и решил понаблюдать со стороны. Но как не пытался теперь обнаружить своего преследователя, тот словно сквозь землю провалился.

На следующий день, как только Берта Фридриховна вышла из дому, Бенцер поднялся и позвонил в квартиру Юстов. Долго стояла тишина, затем послышалось легкое движение, лязгнул запор, дверь приоткрылась и показалось лицо Юста. При виде посетителя он судорожно дернулся, рванулся назад и попытался захлопнуть дверь, но Бенцер успел просунуть в щель ногу.

– Что вам надо? – неуверенным голосом проговорил Эрих. – Зачем вы пришли?

Бенцер в ответ усмехнулся, с силой толкнул дверь, вынудив Эриха попятиться, и вошел в маленькую прихожую.

– Надо поговорить.

Юст состроил неопределенную гримасу, пытаясь держаться непринужденно. Это ему плохо удавалось: было заметно, что он боится. Бенцер огляделся вокруг и остановил взгляд на растерянном лице Эриха.

– Мне кажется, мы станем друзьями, – многозначительно произнес абверовец.

Юст сделал шаг назад и прислонился к стене, пытаясь сообразить, кто этот странный гость.

– Чего вы хотите?

– Проходи, – велел Бенцер. Он больше не улыбался. – Поговорим.

Юст неохотно повиновался. Бенцер проследовал за ним в комнату и закрыл за собой дверь. Присев в кресло и обведя комнату цепким взглядом, сказал:

– У вас здесь уютно. – И вдруг, понизив голос, добавил: – Тебе привет из Ростова.

Юст издал какой-то неопределенный звук и с натянутой улыбкой спросил:

– От кого?

– Ты словно боишься, – произнес Бенцер, не спуская с него глаз. – Привет от твоих друзей, таких же как и ты, Юст, воров.

В комнате повисло гробовое молчание, нарушаемое лишь монотонным тиканьем стоящих в углу часов. Губы Юста то растягивались в улыбке, то сжимались.

– У меня нет таких друзей и… – наконец проговорил он.

– Не будь идиотом, Юст, – грубо оборвал его немец, вытащил из кармана офицерской шинели пачку «Беломора», закурил, а спичку сунул в коробок.

– Прошлой ночью ты со своими людьми взял вагон мануфактуры. Впрочем, это меня не интересует.

– Неправда, – выдавил Юст. – Я понятия об этом не имею, вы меня с кем-то путаете. – Он оттянул воротник, который стал ему мешать – С чего вы взяли, что я причастен к этому? Это чушь!

– Ну ладно, – Бенцеру надоела эта затянувшаяся болтовня. – Повторяю, это меня не интересует.

– А что вас интересует? – спросил Юст. Он начал приходить в себя, понемногу к нему возвращалось обычное его нахальное самообладание. – Какое вам дело до меня?

Бенцер медленно выпустил кольцо дыма.

– Хочешь, чтобы я тебе дал настоящее дело? – без обиняков спросил он.

Юст подвинул стул с прямой спинкой и сел напротив Бенцера.

– А почему я должен отвечать на ваши вопросы? – возразил он. – Что все это означает? За кого, товарищ военный, вы меня принимаете?

Казалось, не слыша этого потока вопросов, немец продолжал:

– Мне необходимы люди для одного дела… Наблюдая за тобой, я убедился, что ты именно тот человек, который требуется.

– Плевал я на все поручения! Зря тратите время.

– Разве тебе, Эрих, не нужно богатство, за которое можно купить полмира? – прищурив глаза, Бенцер в упор смотрел на Юста. – Возможно, несколько миллионов, – задумчиво произнес он.

Юст наконец понял, что это не шутка, что за этим кроется что-то важное и необычное.

– О каком деле идет речь?

Бенцер улыбнулся, понимая, что заинтриговал Юста серьезно.

– Так в чем же все-таки дело? – резко повторил Эрих.

– Для начала необходимо найти двух людей, эвакуированных из Керчи, – ответил Бенцер. – Мужчину и женщину. И я хочу поручить это тебе, – сказал он, глядя на тлеющий кончик своей папиросы. – Об остальном – после.

Так состоялось их первое знакомство. А вскоре, интересуясь Ольгой, Юст узнал от Берты Фридриховны, что она эвакуирована из Керчи. Он ухватился за это и решил доложить Бенцеру.

Проверив составы, Юст зашел в дистанционную своего участка. Обменялся несколькими словами с мастером и направился в буфет.

За столами при скудном освещении сидело много людей. Пили, ели, курили, толпились у стойки, – за которой хозяйничала Верка – огромная, мрачная и неопрятная.

Юст протиснулся к прилавку.

– Что тебе? – спросила буфетчица усталым голосом, рассчитываясь с покупателем.

– Выпить найдется? – подмигнул ей Юст, делая вид, будто не слышит недовольных– голосов стоящих в очереди.

В противоположном конце зала какой-то пассажир в ватнике и армейских галифе играл на мандолине с профессиональной виртуозностью.

– Пей, – буфетчица придвинула к Юсту стакан и бутылку. – Ты вроде был вчера на смене?

– Да, а сегодня подменяю Трофима, – усмехнулся Юст и отошел в сторону.

Игра на мандолине прекратилась и музыкант, уложив инструмент в матерчатый чехол, небрежной походкой приблизился к Юсту.

– Привет, – сказал он.

Юст ответил, не разжимая губ:

– Привет.

Отто Бенцер, а это был он, не сводил глаз с Эриха.

– Что-нибудь узнал?

Эрих отставил стакан с вином и тихо, сквозь зубы, произнес:

– Есть одна милашка. Вчера узнал, что она оттуда.

Бенцер достал папиросу, размял ее, не спеша прикурил и пристально взглянул на Юста.

– Кто такая?

– Учится на курсах у бабушки. Красивая, молодая. Зовут Ольга. Мне кажется, одна из наших земляков.

Бенцер кивнул.

– Это все?

Юст рассмеялся:

– Просила, чтобы я не набивался к ней в провожатые. Отвергла, так сказать, меня.

Бенцер вскинул брови.

– Видно, придется мне познакомиться с ней. Я загляну к тебе завтра. Продолжай свою смену, дружище, – похлопал Эриха по плечу и удалился.

Митин прислал обстоятельное письмо, в котором по просьбе Ольги описал со слов очевидцев, как была освобождена Керчь и что там происходило в период ее оккупации.

«… Жизнь налаживается, но город все еще остается прифронтовым. Война совсем рядом, Оленька, и придется повременить с возвращением сюда наших ценностей…» – писал директор музея.

Прочитав письмо, Ольга почувствовала большую тоску по родному городу. Она отправилась снова в военкомат проситься на фронт, и именно в Крым, защищать свой родной город.

Военком внимательно выслушал девушку и устало сказал:

– Это хорошо, Иванцова, что вы усовершенствуете знание немецкого языка, пригодится. Но послать вас на фронт я не имею права, поймите.

– Другие же едут?! – решительно настаивала она.

– Другие не из музея, Иванцова…

– Но ведь все музейные фонды уже сданы армавирским властям, – парировала девушка. – Вот акт.

Разговор был продолжительным, Ольга просила, уговаривала, требовала. Но, увы, напрасно, военком твердо стоял на своем: он не имеет права распоряжаться ее судьбой. Не выдержав, Ольга ультимативно заявила:

– В таком случае, я вынуждена буду писать в краевой исполком.

– Это ваше право, Иванцова, – произнес военком, закуривая уже третью папиросу за время их беседы. – Я вам еще раз говорю, вы у нас на учете, как владеющая немецким языком, и если… – он не договорил. Резко зазвонил телефон. Военком поднял трубку и молча слушал, сбивая пепел с папиросы на пал, затем спросил:

– На когда это надо? – и после паузы: – Хорошо, займусь немедленно этим формированием, Иван Корнеевич. Понял.

Военком положил трубку и посмотрел на Ольгу. Улыбнулся неожиданно и сказал: