– Ну ладно, кончай! – невольно почувствовал к ней острую жалость. – Не мне тебя судить. Не бери в голову. Иди лучше умойся, а то на вампирку смахиваешь.

Лена без слов поднялась и быстро ушла в ванную, плотно прикрыв за собой дверь.

Я уже начал подумывать, не исчезнуть ли мне по-английски – без предупреждения и прощания, когда наконец она снова появилась. Лицо было бледным, но без краски и помады смотрелось как-то по-домашнему мило.

– Давай-ка выпьем, – я решительно придвинул ей рюмку. – У меня и торт в наличии. Твой любимый – «Птичье молоко»...

Лене опять едва не потребовалось очередное, отступление в ванную, но она овладела собой, подавив рвавшиеся наружу эмоции коньяком. Я тут же налил ей снова. Мгновение поколебавшись, она с этой рюмкой поступила так же, как с предыдущей.

Нет, женская логика и резкие перепады настроений уму моему непостижимы. Лена рассмеялась:

– Каким ты был – таким остался!

– Удивительно, что вообще вспомнила.

– Я не забыла... В зону писала, но ты не пожелал ответить...

– Молодой был, глупый. Пожалел твою судьбу об мою ломать. Было два письма, на третье я бы ответил, капитулировал. Но оно так и не пришло...

– Прочь воспоминания! И грусть прочь! – Лена неестественно беззаботно передернула плечами и наполнила рюмки, продолжая оживленно щебетать: – Главное, ты вернулся из тех жутких мест. Уже решил, где будешь работать? А жить? Если хочешь...

– Только не надо обо мне беспокоиться! – оборвал я ее, возможно, искренние излияния. – Жильем обеспечен, уж полмесяца в городе. А работать, в твоем понимании, у меня просто нет времени. Уже тридцать восемь, полжизни истрачено зря. Вторую половину решил посвятить развлечениям и удовольствиям. По-моему – справедливо. Фифти-фифти.

– Но это же дорога опять в тюрьму.

– Пути Господни неисповедимы. Авось кривая выведет. – Меня потянуло пофилософствовать – обычная реакция после нескольких рюмок хорошего коньяка. – Я вот Библию в зоне осилил со скуки. И нашел истину: главное – вера, она все создает и разрушает.

Лена недоверчиво улыбнулась.

– Ты не поняла! – продолжал я, входя в раж. – Не зашоренная узколобая вера в Святое Писание, Мессию и так далее. А Вера с заглавной буквы и даже совершенно не важно, во что именно. «По Вере вашей дано вам будет», – сказал Господь. Врубаешься? Или еще цитата: «Если б имели Веру с горчичное зернышко, то двигали бы горами...» А вот наглядный пример: когда увидели Апостолы, что к их лодке прямо по воде идет Иисус, Петр спросил Его: «Можно ли мне пойти навстречу Тебе?» И, получив разрешение, вышел из лодки и пошел по воде, как по тверди. Но, убоявшись высоких волн, провалился и стал тонуть. Христос спас его, сказав: «Безумец! Зачем ты усомнился?!»

Понимаешь? Достаточно искренне поверить, что можешь ходить по воде – и будешь. И так во всем. Я верил, что на воле у меня все будет в елочку. Так и вышло...

– Для меня это слишком сложно. – Лена закурила из моей пачки. – Будто и не было тринадцати долгих лет... Такой же выдумщик и фантазер.

– Дьявольщина! Фантазии здесь ни при чем! Смотри, если заменить в Евангелии от Иоанна «слово» на «вера», то все станет ясно: «Вначале была Вера и Вера была у Бога и Вера была Бог». Улавливаешь?

– Не очень.

– Ну и ладно. Масло в твоем чайнике явно давно прогорело – очевидное не просекаешь. Завяжем. Лучше поведай, как из будущей актрисы ты превратилась в то, что имею счастье лицезреть?

– Какое уж там счастье! – горько вздохнула Лена, не поняв моего черного юмора. – В театральное дважды проваливалась. А с этим ускорением и реформами многих уволили с кондитерской фабрики. И я попала под сокращение, как малоквалифицированная работница. Что было делать? Ты за решеткой и не отвечал даже на письма... Ну и пошла нашей бабской проторенной дорожкой... Пробовала по ресторациям клиентов снимать, но отовсюду гнали, понятно – жесткая конкуренция при рыночных отношениях. Уже подумывала бросить это дело, да подвернулся один знакомый, тот, что главным свидетелем на твоем суде проходил. Чернявенький такой...

– Ворон?!

– Он не любит, когда его так называют. Для меня он Александр... Поставил даже на поток. Стали клиенты прямо на квартиру приходить с его подачи. Поначалу косяками шли, иногда не успевала даже под душ сбегать. Но привлекательность молодости быстро увяла... Как говорил горьковский актер: «Мой органон отравлен алкоголем». А выпивка, сволочь, известно, как на внешности сказывается. Вышла в тираж. Сейчас хорошо, если два клиента за неделю.

– И много нагорает?

– Такса двадцать штук в час. Да и из этих крох половину Александр забирает. Не сам – человек от него приходит. Александра-то прошлым летом изувечили, инвалидом сделали. Теперь уж сам-то не бегает...

– И много у него людей? Костяк группы знаешь?

– Без понятия. За «капустой» все разные приходят. Молодняк. Шпана районная. Думаю, группы и нет. По найму просто у него разные ребята калымят.

– Ладушки. Это сильно упрощает. А штат девочек большой?

– Целая записная книжка. Я там значусь как Леонора, сама видела. Зачем тебе?

– Для расширения кругозора. Я же только-только в мир вошел, хочу поскорее освоиться. Ну ладно. В общем-то мне пора, на минуту забегал. Бывай, Лена, или, верней, Леонора?

– Если можно, для тебя я хотела бы остаться Леной, – она нерешительно поднялась с софы и быстро спрятала руки за спину, явно опасаясь, что те выдадут ее состояние, потянутся ко мне.

– Хорошо, Лена. Счастливо. Рад был повидаться. – Я встал и сверху вниз посмотрел на застывшую женскую фигуру, почему-то показавшуюся в этот момент хрупкой и беззащитной.

Шагнул к двери.

– Женик... Может, останешься?

В ее голосе была такая боль и полная безнадежность, что я невольно остановился и повернулся к ней.

Лена стояла вполоборота к окну, и я вдруг увидел отразившийся в ее наполненных слезами глазах луч заходящего за крыши домов солнца...

Что тут скажешь?.. Я остался.

Утром проснулся поздно. Ночь была бурной. Лена удивила меня неутомимой страстностью и неистово-нежными ласками, о наличии которых в ней я и не подозревал. Хотя, должен признать, что, может, это и не страсть вовсе, а просто многолетний профессиональный опыт.

Завтракали по-семейному на кухне и со стороны выглядели, наверно, добропорядочной любящей парой. Бандит и проститутка... Вполне подходящая друг другу парочка.

Впрочем, сарказм в данной ситуации показался мне неуместным, и я выкинул крамольные мысли из головы. Этому способствовал замечательный омлет с мелко нарезанной ветчиной и необычно вкусный натуральный кофе.

Ленка почти не ела, а, подперев ладошками голову, неотрывно смотрела на меня радостно искрящимся нежным взглядом.

Мне даже стало неловко. Я-то знал, что ответить ей тем же никогда не смогу. Есть такой недостаток – честен с женщинами до неприличия.

– А профессию ты не хочешь поменять? – спросил я, стараясь не встречаться с ней глазами. – Сейчас ведь такие возможности... «Комок» могла бы, например, открыть, торговлишкой какой-никакой заняться.

– Да я хоть к черту в зубы готова, только бы от Александра отвязаться. Но ты знаешь, сколько киоск стоит? Больше миллиона! Мне столько никогда не накопить. Да и товар на какие шиши закупать?

Я неторопливо допил кофе и закурил, наслаждаясь первой утренней сигаретой.

Лена, должно быть, почувствовав, что разговор мною начат неспроста, напряженно ждала продолжения.

– Спасибо. Завтрак просто замечательный. А что касается начального капитала... Если дело только за этим, то я, пожалуй, могу помочь.

Мы вернулись в гостиную, и я, как фокусник из цилиндра, вынул из куртки, висящей на спинке кресла, две пачки десятитысячных купюр.

– Два «лимона». На обзаведение хватит, – положил деньги на порножурналы, прикрыв ими вызывающую позу красотки на обложке. Довольно-таки символично получилось.

– Женя... Не знаю даже, что и сказать.

– Ничего не нужно. Как говорил кто-то из корифеев: «Мысль высказанная – есть ложь». Так что обойдемся без слов. Мы же друзья, а значит, должны поддерживать друг друга. Верно?