Он опять замолчал. Превратился в чёрный силуэт. Перестали падать камешки слов…

   …И тут я всё понял.

   И во всё поверил. Сразу.

   Не знаю, как это получилось. Почему получилось. Может быть, когда тебе нет ещё четырнадцати, можно сколько угодно прятаться за иронией и высокомерными словами — но в душе ты всё равно знаешь, что чудеса бывают? В тот момент я не думал об этом. Я — просто — подумал — понял — и — поверил, и эта вспыхнувшая вера каким‑то наитием оформилась в слова — в тихий выдох… но Юрка его услышал. Не мог не услышать, потому что ждал его.

   Я ощутил, как остановилось на миг сердце — а потом забилось быстрыми, частыми рывками. Глядя на плывущий в светлом ночном небе профиль кузена, я негромко спросил, сам не веря своим словам — хотя уже всей душой верил в их смысл:

— Юр. Вы нашли проход на…

   Его голова качнулась — силуэт снова ожил:

— Мы нашли проход на другую планету, Славка.

— Это было позапрошлым летом. У нас в заводском комплексе тогда жило не меньше трёхсот беспризорников. Толпа. Посёлок целый. Как магнитом их туда со всего края тянули. Их пару раз пытались отлавливать, но бесполезно, ты же видел — там полк нужен, чтобы прочесать. Да они и не доставали никого. То что‑то разгрузят, то погрузят, то рыбой торгуют, то грибами, металл оставшийся сдавали… В общем, мы с ними контачили. Они были нормальные ребята. И о младших заботились, как могли, и девчонок своих в общем‑то не обижали, даже кто постарше и посильней. Наркотики там или напиваться сильно — тоже не было. Правда курили многие и пиво пили… Ну вот. Мы с ними вроде как дружили. Я имею в виду — нашу турсекцию. А потом однажды — зимой — я прибегаю туда на лыжах. Ткнулся — никого. Нигде никого. Только надпись на стене…

— «Мы уходим. Прощайте!!!» — вспомнил я виденную мною на заводе здоровенную надпись. И не ошибся — Юрка кивнул:

— Да… Ну, я погрустил, поудивлялся — куда это они зимой всей компанией рванули? Там в подвалах — ты не был, не залезал? — целый комплекс жилой можно разместить на трёх ярусах, изоляция хорошая, одним поленом на день целую комнату протопить можно… Да и разговора никакого не было у них про то, чтобы уходить! Не собирались даже…и некуда… Я поискал немного ещё, к своим вернулся. Рассказал. Ну, поговорили, а через неделю мы уже вроде бы и забыли про это. И тут я как‑то на базаре в воскресенье… в конце апреля это было… вдруг вижу одного из мальчишек, он у них из вожаков был. Идёт, а с ним — ещё две девчонки, младше и незнакомые. Тащат сумку с барахлом. Я окликнуть сперва хотел… а потом вдруг как кто толкнул — помолчи! Ну, я и пошёл за ними…

— И?!. — почти выкрикнул я. Юрка вдруг рассмеялся — как‑то легко и удивлённо, как человек, узревший доброе чудо:

— И? И через час оказался на Перекатной. Это речка такая, я тогда даже не знал, что её так назвали. Блин, я так перепугался! — он стукнул затылком в раму и снова так же засмеялся — над своим тогдашним страхом, от своего теперешнего счастья. — Вошёл следом за ними в комнату… они там какие‑то щиты отодвинули, большой такой проём появился, они туда, щиты изнутри опять заложили… Ну, я отодвинул, вошёл. Темно. Два шага сделал — и всё. Упал куда‑то, ничего подумать не успел, только затошнило. А потом раз! Стою на речном берегу. И они на меня метров с десяти пялятся, как на призрак.

   Меня вдруг тряхнуло.

— Если ты врёшь… — начал я угрожающе, сам холодея от этой мысли. Юрка отмахнулся:

— Знаю, знаю. Ты вобьёшь мне в язык большой зазубренный гвоздь и медленно выжжешь глаза раскалённым паяльником.

— Нет, — тихо ответил я. — Нет. Просто… разочаруюсь.

   Юрка посмотрел на меня с подоконника и признал без насмешки:

— Да. Это сильно — если в чём‑то разочаровываешься. Но я не вру, Владька.

— А дальше?! — жадно спросил я. Юрка вздохнул:

— Дальше… Дальше было по–разному. Я ещё мелкий был, романтики хотелось, а для них это была не романтика, а жизнь. Понимаешь — жизнь по–настоящему, не как здесь. Как подарок за мучения, за одиночество, за взрослую подлость, за… — он махнул рукой. — Короче — небывалый подарок. Я потихоньку остальных ребят из секции с ними познакомил — Ромку, Нину… ты их видел… Ну и других. Ну, долго рассказывать. В общем, мы стали помогать. Сперва просто помогать, а потом… — он вроде бы смутился. — Потом я как бы в руководство выбился.

— Подожди! — оборвал я его. — А эта планета… ну, какая она?!

— Обычная, — ответил Юрка и сам засмеялся, очевидно, поняв, что это глупо звучит. — Нет, правда обычная. Назвали её Беловодье… это такое место у староверов, счастливая страна. Очень на Землю похожа, растения, животные такие же…

— Как это — такие же?! — изумился я. Юрка развёл руками:

— Да вот так… Ну, не все, но почти все… По крайней мере, там, где мы обосновались. Планета вращается вокруг оси, наклоненной примерно как наша. Океаны глубокие, мы уже пятнадцать километров замерили в одном месте. Материки, кажется, небольшие… как бы… ну… вытянуты, что ли, по меридианам и не вылезают на экватор и за полярные круги. Горных цепей много…[21]

— И климат… — я вспомнил кое‑что из прочитанного. — И климат мягкий?

— Угу, — кивнул Юрка. — Ну вообще‑то в тех местах, где мы обосновались, зима похолодней, лето пожарче, чем у нас, но осадков побольше. Осень длинная, а весна наоборот — какие‑то дни, и всё зелёное… — он, кажется, что‑то вспомнил, потому что ненадолго умолк, улыбаясь в потолок. — Солнце — покрасней, чем у нас и побольше, мягкое такое. Мы его Перуном назвали. Луна — Магура — больше нашей почти вдвое, фиолетовая такая, красивая. По–моему, даже с атмосферой со своей. Приливы из‑за этого сильные, даже в реках и в озёрах есть. Другие звёзды очень крупные, некоторые даже днём можно различить. Мы всё пытались определиться, где эта звезда по отношению к Солнцу, но пока не получилось ничего… Сутки — двадцать шесть часов. Год — 312 дней, пришлось все месяцы пересчитать и сделать по двадцать шесть дней. Суша, вода — это пока не знаем, сколько чего, и сколько материков не знаем… да вообще мало о географии знаем. Так, кусочек. Но воды явно больше намного, чем суши, как и на Земле. Гравитация по ощущению и по опытам такая же, как у нас…

— Юрка–а-а!!! — вдруг заорал я с ужасом, сам от себя не ожидал этого вопля. Где‑то снаружи даже собаки забрехали — по суматошной быстрой эстафете вдоль улицы. — Этого не может быть, так не бывает, ты всё врё–о-ошь!

— Тихо, ты чего вопишь?! — рявкнул он. Мы оба разом умолкли и потом захихикали.

— Я сам не верил, — признался Юрка. — Долго не верил. Думал, что в больнице лежу с головкой бо–бо. Потом — что умер и попал в рай.

— В рай? — уточнил я. Юрка кивнул и после недолгого молчания пояснил:

— Да ты сам увидишь, почему я так подумал.

— Увижу? — снова переспросил я. Юрка удивился:

— А зачем я тебе это рассказал?

— Ты… — голос у меня задрожал. — Ты возьмёшь меня… ты возьмёшь меня…

— Не, не возьму, — отрезал Юрка. — Мне девчонки нравятся.

   - …с собой?! — договорил я наконец, не обратив внимания на подначку. — Когда?!

— Послезавтра, — сказал он, как будто речь шла о самом обычном деле.

   Я тихо взвыл. Но тут же спросил тревожно:

— А плечо?! У тебя же…

— Фигня, — он поморщился. — Мякоть, такие раны не жалеют. Да и мазь на второй повязке… непростая. На Земле такой нет. Фирма инопланетная, без шуток, — и ухмыльнулся.

— Подожди… — я неожиданно разом и прочно связал всё виденное в последнее время вместе. — А кто же… тебя?! Там что — там есть туземцы?!

— Нет, не туземцы… — неохотно отозвался Юрка. — Не знаем мы про туземцев, пока не встречали и не засекали ничего… может, и есть где‑то… Не хотелось бы, если честно… Но это не они.

— «Повелитель мух», как у Голдинга[22]? — понимающе спросил я. Юрка фыркнул (надо же, он тоже читал эту книгу):