боевой язык, использовавшийся в древности почти во всех Слоях мира, один из диалектов

изначального языка. В несколько искаженном виде он до сих пор употребляется при навигации

пилотами виман, которые вы видели по пути сюда.

— Да, грандиозные штуки! — подвердил Слипер. — И как таким птенчиком можно управлять

— не представляю! Мозги же вскипят!

— Вот-вот, — продолжил Шкындырович. — А далее всё непросто. Древний язык Тори делится

на несколько языков и наречий в свою очередь, и не просто так делится, аки бессистемная

инфузория под микроскопом, а в зависимости от условий применения. То есть весьма разумно,

ибо язык сей, по преданиям бабушек наших, которые были все уже тогда крайне «пра-», дан был

живам самим Потолочным Разумением для всеобщего общения и наведения того самого

«коннектинг пипл» в различных закоулках Лабиринта. Так вот, как известно всем живучим с

детства голопопого, реальность имеет несколько стихийных состояний. Сейчас разложим по

порядкам. Первое её настроение: измотательный застоячий сушняк, ломколомающий с перцем и

специями, придающий всему осязаемому легкомысленную хрупкость. Второе: всепролезающая

мокрючесть под- и над-изливающаяся, туманами ползучая и ведром за шиворот

запрокидывающаяся.

Третье:

стеклорежущая

железокаменная

остроугольность,

травматологически

недружелюбная

и

кармически-хирургическая.

Четвёртое:

текучая

взаимопроникаемость, через-голову-жопу-ноги-становящаяся, форму обновляющая. Пятое:

суетливо-скоропалительное смещение по всем статьям, чтоб нефиг. Это когда всё летит и падает,

устойчиво приближаясь к полу или земле своим фейсом. Шестое: вязкое пекло грязевого болота с

перемежающимися холодильно-пробирающими нервнодрожилками и зубостучанием. И седьмое

настроение: заоблачно-потолочное состояние висючести в головокружительном затвердении

мягкого в твердое, а твердого в мягкое. Чердачная мансарда мирового шара, пентхаус вселенной.

Все эти неврозные состояния реальности называют Семью Сезонами Семи Зверей. И все они

соотвествуют разным сочетаниям стихий. Так вот, слово «Кхе» и обозначает описанный мной в

самом начале Сезон Засухи. Закатной засухи, как ещё его называли, ибо сопровождается

определенной закатной палитрой цветов. Или Сезон Тростника, как его называли на Барьерных

Краях мира.

— Почему тростника? — Глаза Загрибуки окончательно округлились до состояния полнолуния.

— Потому что сухой, ломающийся, высохший донельзя изнутри и снаружи тростник — самый

близкий образ этого состояния. Кхе — не только понятие, определяющее состояние природы, но и

сам по себе цельный язык образов, связанных непосредственно с этим состоянием, ибо есть миры

25

4

и территории, которые пребывают в нём доминирующее количество времени, — пояснил Кого,

снова сбиваясь на прежний научный тон. — Кхе — это также целая школа боевого искусства,

построенного на владении своим телом в условиях данного состояния мира. Кхе — это отдельный

самостоятельный образ мышления. Кхе — это состояние разума. Кхе — это целый раздел

философии. Как и любое значение в изначальном языке, слово «Кхе» означало широчайший

раздел, включающий в себя всевозможные части и направления развития данного образа. Кхе —

это даже не что-то внешнее, а именно внутреннее состояние. Состояние духа и разума,

возникающее в ответ на определенные условия существования. Изначальный язык был

многогранен и предусматривал под собой не только вербальное общение, но и язык жестов и

мимики. К примеру, этот жест, — Шкындырович показал вывернутый вниз кулак, как при ударе

под дых, при этом выставил вверх вытянутый мизинец, а большим пальцем прижал фалангу

указательного пальца сверху, — это и есть слово «Кхе»!

— Пррроглоти мою пельмешку, ну вы даёте! — Башкирский Кот заворожённо слушал весь

этот доклад и был явно поражён столь таинственными и древними познаниями. — Прям шалашом

родным пахнуло! У нас дома тоже вот так объясняли, похожим образом…

— А у вас — это где? — спросил, прищурившись сквозь пенсне, Шкындырович.

— Я и сам не очень помню, — отступил кот. — Но вот когда вы всё это говорили, дык прям,

как свет в тоннеле Красной Тюбетейки, что-то забрезжило, осветилось в памяти. Только не

удеррржать. Но насчёт боевого языка и про Кхе я уже точно не в первый раз слышу.

— А что-нибудь ещё про язык Тори можете рассказать? — попросил Слипер. — Уж больно

интересно.

— Ну хорошо, — согласно кивнул Шкындырбыр Шкындырбаевич. — Язык первых заселенцев

вселенной был очень практичен. Он создавался сложнообразным. Одно слово могло означать

целые системы понятий или даже общее направление, в котором существо могло развивать мысль

далее. К примеру, слово «кель-ке-даль-ё». Оно обозначало изначальное свойство существа на

уровне души. Духовный талант. Например, знавал я одну девчушку по имени Бузябузя. Она в

жизни ничем не отличалась от других, в смысле ноги-руки на месте, голова сверху. Только вот в

некий важный момент, когда нужно было что-то спрятать, желающий заныкать свой ништяк

обращался именно к ней. И она прятала любую вещь, да так, что никто чужой ни в жисть свою

задрипанную сего не мог найти. И точно так же она могла найти потерявшуюся вещь. Вот бывает,

что человек потерял нечто важное и повседневное, к примеру, свои очки или ключи от дома, или

любимую побрякушку, или амулет. И если рядом оказывалась эта самая Бузябузя, то она просто

на какое-то время вставала молча посреди дома, а потом быстро и безошибочно находила

потерявшуюся вещь. И талантом этим она владела с самого рождения. Вот это и называется —

«кель-ке-даль-ё». Изначальный талант живы, отличительное свойство души. То, что конкретно ты

умеешь делать лучше других. И если, к примеру, существо в своей жизни быстро сообразило, в

чем состоит его кель-ке-даль-ё, то может руководствоваться им в плане выбора дела своей жизни,

профессии. И в этом случае индивидуум не только становится признанным Мастером своего дела,

25

5

но и обретает истинное счастье от того, чем занимается всю жизнь. Настолько велико знание о

своём кель-ке-даль-ё. Или, наглядного пособия ради, слово «йох-ха-нга». Это понятие означает

скользящее движение вперёд с предельно сконцентрированным вниманием, причём в самой

низкой стойке, распластавшись по горизонтальному периметру, при максимальном продольном

ускорении. Сочетает в себе движущие силы быстрого острого воздуха и прохладной воды сильной

горизонтальной текучести.

— Это всё очень сложно, — проговорил Дример, нависая над тарелкой с супом.

— В теории, возможно, да, — отозвался Шкындырович, открывая форточку окна и любуясь

высотным видом, — но именно поэтому языку Тори учили почти всегда практическим способом,

через ссадины и ушибы, и с самого малолетства, ибо у любого живого существа есть генетически

заложенная программа потенциальной возможности самообучения, и она, зараза такая, отводит

существу на каждый урок весьма короткий промежуток времени.

— Чё-то я ничё не понимаю, — застыл с ложкой в руке Слипер.

— Да шо непонятного, — проворчал Дример. — Дык всё ясно как Пень Святочный! Уронили

вот тебя башкой в пол по малолетству, а покамест ты лечился да очухивался, в себя приходил,

время, отведённое тебе твоими внутренними генетическими часами на овладение навыками

логического мышления, прошло. И второгодников в этой школе нет. Не успел — всё, аля-улю,

гони Мудода, останешься на всю жизнь с подкошенными мозгами.

— Эт чё, он верно говорит? — возмутился Слипер, оборотившись к Шкындыровичу.