помпончатую шапку на затылок. Головушка у него закружилась, а где-то под желудком сделалось

24

8

пусто и вызывающе попросилось слиться всенепременно тута же с пустотой внешней. Но

профессор решительно отклонил эту встречу и лишь шумно выдохнул носопырками.

— Нам наверх? — спросил Загрибука, и, судя по обреченному виду, ответ был для него уже

печально очевиден. За время совместного выкрутасветного путешествия он уже стал привыкать к

собственному везению по части перепрыгивания через свои же голову и задницу. Проще говоря,

судьба всё никак не хотела оставаться равнодушной к спокойному существованию Загрибуки и

продолжала раз за разом испытывать прочность его психики наряду с нервами и устойчивостью

пищеварения.

— Путь твоей Дхармы, дорогой прррофессор, принимает ныне чрезвычайно вертикальный

оборот, — Башкирский Кот ободряюще обтёрся о Загрибуку, чем едва не сшиб его с ног вовсе. —

Крепите желудок и обмотайте бинтами свои потрёпанные невзгодами нейроны. Вас ждут не

какие-то там великие дела, обещанные в глубокой древности графьям с графинами, но самая

настоящая высота, взятие которой позволит вам соприкоснуться с тайной неизлечимой

наркозависимости альпинистов, кои всю свою жизнь лезут в горы, словно муравьи на сосну. При

этом, многовсемиуважаемый прррофессор, хочу заострить ваше внимание на том, что муравьи те

самые ни в раз не глупые, и лезут на сосны эти свои не просто так и не ради праздной веселухи и

развлечения, а за провиантом и строительным материалом. И таки наличие сего на долбаной

треклятой сосне было заранее определено, удостоверено и зафиксировано доблестной муравьиной

же разведкой, частично погибшей при исполнении этого великого для всея муравьиного народа

задания. Чуешь, брррат? — Кот грозно сдвинул брови, полинял глазами и героически посмотрел

на Загрибуку.

— Честно? Нет, ничего не чувствую, — ответил тот, слегка потряхиваясь от предвкушения

героической гибели во имя всея народа. — Ни жратвой, ни кирпичами здесь и не пахнет. И в

разведку не пойду.

— Всяко, Загрибыч! — мурлыкнул кот и ободряюще улыбнулся фрезерно-токарной пастью. —

Ты ж не муравей. Снимай ногу с торррмоза, пинай мозг и узри высочайшие свершения своей

личности на пути Дхармы, которые тебя всенепременно ожидают на вершине этой стеклобетонной

хижины. А иначе придёт серый напрочь шайтан-оглы и укусит тебя за филе!

— Тьфу тебя! — вздрогнул Загрибука. — Только и знаешь, что страсти мордастые наводить.

Сам потом психиатра будешь мне оплачивать.

— Что ты там за Дхарму тёр? — услышал краем уха разговор Мора. — Я вот только ругаюсь

этим словечком, когда невезуха обрушивается, — он хохотнул. — А чё это по теме и развёрнуто?

— Дхарма, о сиятельный вихрами наш юный дррруг, — важно подбоченился Башкирский Кот,

— согласно среднему арифметическому толковательных словарей всея заселяющих Всенебесную

Загогулину означает следующее в прямом переводе: постоянство, закон, долг, обязанность,

верность, традиция, путь служения. А теперь всё это соединяем в одно, и н[а] тебе — получилась

ента самая Дхарма. Во всей крррасе. Если по-застольному и проще некуда, Дхарма есть то, что

нам всем и каждому в отдельности одиночной надлежит сделать в обязательном порядке в течение

24

9

всех своих жизней, последовательно и всенепременно, и что повелено нам Потолочным

Разумением без всяких на то объяснений и инструкций. Коррроче, типа, хорош трепаться и плати

по чеку! Понял?

— А-а-а… — протянул Мора. — Ишь ты, высшая экономика, все дела…

С этими словами он ввалился в высокие стеклянные двери, а за ним последовала и вся

компания. Они прошли сквозь чрезмерно вместительный холл и остановились перед совершенно

плоскими эбонитовыми дверями без ручек.

— Шо дальше? — спросил Дример.

Мора молча нажал на кнопку в стене. И над дверью засветились какие-то значки, сменяя друг

друга.

— Круть! — воскликнул Слипер. — И чё там?

Тут значки перестали мигать, и дверь распахнулась, причём половинками разъехалась в разные

стороны. За ней была маленькая комната с зеркалами.

— Прошу всех сюда, наверх поедем, — сказал Мора и зашел первым.

— Круть! — повторил Слипер и шагнул следом.

Дример осмотрел косяки проёма и молча присоединился к брату. Замешкавшегося Загрибуку

пришлось слегка подтолкнуть Башкирскому Коту, который не преминул вставить:

— Не дрейфим, прррофессор! Помните о вершинах! Вы сейчас на порядок выше любого

альпиниста хотя бы по разумному соображению касаемо поставленной задачи и полезности оной.

Только вперррёд!

Едва они упихались все внутрь, Мора нажал кнопку в стене, и двери мягко закрылись.

— Алга! — сказал Мора, и комната ощутимо дрогнула под ногами и плавно взмыла в высоту.

Загрибука прикрыл с тошнючести глаза, ибо воображение услужливо нарисовало ему, как они

несутся по неведомому тоннелю к самой крыше, а потом лифт (а это был он) пробивает её и

взлетает по инерции в небо, словно ракета. После чего, естественно и сообразно законам физики,

испытуемые описывают широкую дугу и падают с умопомрачительной высоты, чтобы

расшибиться в армянский лаваш. А армянский лаваш, дорогие читатели, очень и очень тонкий.

Что, вы тоже видели такие сны? Стало быть, разговор о талончике к врачу и паранойе был не так

уж и некстати. Эге-гей, ёктить, я не один в очереди…

— Химиё-моё! — только и изрёк Слипер.

К нежданной радости Загрибуки, комната вскоре замедлила движение и остановилась.

Эбонитовые шторы разъехались в стороны. Перед ними вправо и влево уходил коридор с

множеством дверей.

— Чумовой он мужик, вот увидите! — весело заметил Мора попутчикам, выходя из лифта и

двигаясь по коридору направо. — Изобретатель! Мы с ним столько всего наизобрели, что в какой-

то момент оба опухли извилинами. Стригунки боевые, которыми от стрекозявок отбивались, —

наша работа. Он боевой патрон снарядил, а я всё дело на ветроляцию поставил. Такая штука

получилась! Летит эдакий крокозяборный триждыгидрид пердохлоридованный и метит

25

0

пулятельными стрелами все лесные углы, словно соплями в оттепель, и ни единожды триетитьную

стрекозявку не пропустит! Нам в ту пору за енту штуковину отвалили много чего хорошего. Я

тады на радостях и начал строить виману по кускам. Думал, вот соберу умолёт этот

мозгометательный и подамся куда-нибудь подальше, мир посмотреть. Как в книжках. Читал,

Дример, когда-нибудь про разведчиков далёкого космоса?

— Ну… Хм… — Дример замялся на ходу, поглядывая на двери с табличками.

— А я читал, — Мора мечтательно катнул зрачками к потолку. — Ну да ладно. Это ж потом

только выяснили, что по космосу никакие корабли шастать не могут, и ни к каким планетам на

них не добраться. Ну, там, про радиационные барьеры додумались, про гравитационные пропасти

между звездами, про залежи тёмной материи с её кишковыворачиванием. А раньше — тогда ведь

все такой надеждой жили, все мечтали о покорении космоса, о ракетах, о дальней космической

разведке. А всё, блин, оказалось под самым носом, все эти Коридоры По Связям С

Общественностью и Лабиринт, Загогулина ента Небесная, чтоб ей крутилось фигуристкой на

катке! — Он неожиданно встал как вкопанный и тихо изрёк: — Пришли!

Перед ними была тёмного дерева дверь с золотой табличкой «Шкындырбыр Шкындырбаевич

Шкындырович».

— Вот тута друган мой и живёт-поживает! — И Мора постучал в дверь кольцом, вдетым в

ручку. Сначала три раза, потом один, потом четыре.

Загрибука очень выразительно поднял брови.

— Число «фи» — 3,14, — пояснил Мора.