расположения родного подразделения Слипера сейчас ну никак не представлялось возможным

определить.

— А как думаешь, дед, — мягко привалился к пассажиру Слипер, — где мне лучше сойти?

— Судьбинушку ищешь? — хихикнул дед. — Карму попутал?

— Угадал.

— А дык и слезай со мной в Хавном Нагиле Тыжнем. Там у нас знатная Баба живёт, она тебе

всё и расскажет про жисть и про судьбинушку твою.

— Чем она знатна-то?

— Знает неузнанное.

— О, мне такая и нужна! — охотно согласился Слипер.

— От и порешили! — хмыкнул дед, и они со Слипером по-рэперски ударили по рукам.

38

1

Покуда суд да тело, поезд лязгал по стрелкам и затухал оборотами на привалочках. Слипер

поползал по карманам, обозрел свой багаж. Сумка его оранжевая тута же лежала рядышком,

словно скотчем дхармическим приклеенная. Там он нашёл фонарь налобный светочный и

порадовался, что вещички не исчезли в ежежути промежуточной при Прыжке. В сумке также

обнаружилась краюшка пиратской хлебицы, полбанки шмотиков в масле и хредь зелёная. Слипер

предложил деду разделить с ним трапезу, и тот оказался вполне не прочь, правда, с сомнением

поначалу смотрел на чужестранную рыбу и на неведомую укропицу, но, попробовав, довольно

ушамкал инопланетный чавкбургер. За окном весело бежали поля да рощицы. Поезд шёл удало да

резво. И на такой скорости Слиперу было особо не разглядеть ни травушки, ни деревьев, так что

ботанические исследования местности пришлось отложить. В небе мутило пасмурно, но свет от

местной звезды был вполне себе обычный для глаз. Судя по самой звезде, еле просматриваемой

сквозь мутотень небесную, она была обычной карлицей желтоватенького цвету. Так

свежеобретенные знакомцы с отрыжкой да прибаутками докатилися до Тыжнего Хавного Нагила.

А там уж поезд заскрежетал, охнул и встал вкопанным. Дед со Слипером подхватили вещички и

вышли через раздвинувшиеся сами собой двери на перрон.

Станция была крохотной. Лавка типа «Всякая всячина», вокзальчик незапямятных времён,

треснутые клумбы без следов какой-либо растительности да три окурка в них. Ну, ещё пара

увальней местного покроя, которые шатались от лавки до вокзала и обратно в душевной тоске и

кармическом беспамятстве. Короче говоря, ни дать ни взять ни сныкать, сельпо-натурпродукт!

Дед привычно зашоркал по дороге от станции, взалив на спину котомку с пожитками, и поманил

Слипера за собой. Дорога шла в сторону от посёлка, норовя нырнуть в лес. И уже вскоре они

действительно шли по роще. Слипер приглядывался к деревьям на всякий крайняк, но различить

что-либо привычное не мог. То листики были чересчур ажурными, то ягодки свисавшие доверия

не вызывали. С дерева на дерево какие-то шмокодявки шныряли. Всё казалось мирным и

опасностей не таило, хоть и чудилось смутно дальнеземельным.

— А ты чавось, служивый, что ли? — подал голос дед.

— Почему?

— Да вот нашивка у тебя с нелепицами на рукаве.

— А-а-а-а, не, это мне от товарища досталось.

— Странные буквицы, я таких и не видал.

— Это цифры. Написано «23».

— Ещё того не легче, — помотал головой дед, чуть не сронив малахай. — Не по-нашенски

вовсе. Тебя как звать-то?

— Слипер.

— Воба-на! Ну, вообще ни разу не Вася! — присвистнул дед. — А меня дедушкой Мытутом

кличут.

38

2

— Тоже ничего, — хохотнул Слипер и с удивлением отметил, что глухая и тёмная память

внутри него шевельнулась. Навроде как слыхал он уже это имя, но где и при каких

обстоятельствах — допрашивать было бесполезно.

Амнезия приключилась ласковой, но чрезвычайно настойчивой. К тому же она старалась

классифицироваться как избирательная. А жаль.

— Навроде по-нашенски гутаришь-то, и без акценту. Ты откель? — Дедушка Мытут

поворотился малахаем.

— Я и сам удивляюсь, — ответил было Слипер, да прикусил язык.

«А и вправду, — подумал он, — откуда я шпарю-то так по-ихнему? И так шпарю, как всегда

шпарил. А как я раньше разговаривал?»

И не смог вспомнить.

— Издалече я, — пропыхтел Слипер, поспевая за дедком.

— Это и так видать за версту. А дом-то родимый где?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Слипер. — Нам бы всем на него ответить когда-нибудь.

— Это точно, — задумался Мытут и вроде как забыл о конкретике. — Пришли, — неожиданно

крякнул он.

И точно. Дорога выкатилась из лесу, и пред ними предстала деревенька с хибарцами. Крыши

покосившиеся, заборы повалены, всё в хлам, аки и положено до деревенского дальнекордонного

укладу.

Высыпали ребятишки о штанцах с вытертыми коленками:

— Здравствуй, дедушка Мытут!

— Гармаджоба! — Дедушка присел, и малыши облепили его.

Дед достал из котомки подарки детям и раздал их.

— Вота ледунец тянучий! А тебе вота хрустенец тягучий. А тебе бубльгум самоклеющийся. Ну

и Пынявке вота печенюшка шипучая.

— Гы-гы-гы! — разбежалась ребятня с гыгыканьем.

— Ну чавось? Пойдём, служивый? — Дед с хитрецой глянул на Слипера, умиляющегося

детворе.

— А пойдём! — встрепенулся Слипер. — Где тут твоя Баба знатная живёт?

— А вона там, дальше по прогону, как увидишь слева направо дом типа четыре окна наперёд с

вывеской, дык и пришёл навродь.

— А ты что ж, со мною не пойдёшь?

— К ней одному шастать надо. Да и чего я, ежежути не видал, что ль?

— Ой, а енто тута при чём? — встревожился Слипер, покрепче вцепившись в сумку. — Я и так

только что высох, как с ежежути свалился, напрочь ею пропитанный.

— Всё сам поймёшь, не вибрируй.

— А тебя как потом найти?

38

3

— Авось не понадобится, — улыбнулся дедушка Мытут. — Но коли чего, спросишь у местных,

они тебе путявку до меня покажут. А мне спешить надобно, за ребёночком приглядывать. Никто,

окромясь меня, не справляется. Взбалмошный, понимаешь, играется всё время, да расти никак не

хочет.

— От блин с компотом!

— Это точно! Ну да я пошёл, а то уж чую, зовёт он меня. Коли чего — заходи.

— Считай, догутарились, — и Слипер с дедушкой Мытутом хлопнулись ладошками по-

рэперски.

Слипер направился к указанному строению и вскоре натурально углядел вышеозначенный дом

типа четыре окна наперёд. И на углу этого дома висела кованная табличка флюгерного дизайну с

надписью «Зарекаю прошлое, пошлое и будущее. Снимаю и порчу на дому. Подзарядка воды.

Баба-Ёга».

Слипер потоптался на пороге, стряхнул пыль с трекеров, приладил причёску и вошёл:

— Здравствуйте.

— И тебе не хворать, коли не шутишь, — деловито суетящаяся хозяйка повернулась к Слиперу.

Старушенция была на редкость подтянута и стройна. Одета в расшитое руницами кимоно на

босу ногу с крашеными ногтями. На вековых морщинах лежал добротный слой загара

качественного солярия. Седые волосы заплетены в тренерскую косичку. На шее висел секундомер

и спортивный свисток. Баба-Ёга уверенно шагнула к Слиперу, сунула свисток в рот и выдала

оглушительную трель.

— Так! Живот поджать! Грудь выпятить! Ягодицы втянуть! Позвоночник держать прямо! —

командным голосом рявкнула она, затем склонила голову и сквозь зубы добавила: — Расставим

точки над Ё! Выкладываешь свою проблему. Затем, — она опять свистнула в свисток, отчего у

Слипера заложило уши, и рявкнула, словно часовой на вышке: — задаю вопросы! Потом ты

отвечаешь! И коли дело решаемо, строго следуешь рекомендациям, соблюдая в полной мере

показания к дозировке. Как слыхать? Приём?

— Зер гут, фрау! Натюрлих! На связи! — Слипер ухмыльнулся.

— Ухмылки отставить! Сосредоточиться на синдромах и психосоматике! На кушетку прошу,

— Баба-Ёга вдруг резко сменила тон, сделавшись мягкой и ласково внимательной, аки районный