Последний абзац показывает, что этот циркуляр составлялся конечно не для того, чтобы избавиться от всех секретных сотрудников, над которыми висело уголовное преследование.

Что касается до уклонения от воинской повинности, то оно было почти всеобщим в среде секретных сотрудников, являлось как бы бесплатной премией за предательство.

Даже во время войны, когда эта негласная льгота встретила сильное сопротивление со стороны военных властей, и многие секретные сотрудники были забраны в армию, министерство внутренних дел не успокоилось и помимо освобождения некоторых из них путем частных ходатайств и давлений пыталось провести общую меру освобождения «наиболее нужных и достойных».

Приводим следующий циркуляр директора Департамента полиции, являвшийся подготовительной ступенью для проведения этой меры:

«Директор

Департамента полиции

Милостивый государь!

Последовательный призыв на действительную военную службу лиц, находящихся в положении военнообязанных, привел в конечном результате к тому, что некоторые розыскные учреждения утратили часть состава секретной агентуры, каковое обстоятельство в свою очередь не замедлило конечно отразиться и на успешности политического розыска.

Ввиду сего и озабочиваясь по условиям переживаемого момента всемерным усилением на местах агентуры, Департамент полиции намерен в этих целях возбудить вопрос об освобождении от военной службы тех сотрудников, кои уже приняты в войска и которые по своим качествам являются вполне заслуживающими доверия и имеющими значение для розыска.

Сообщая об изложенном, имею честь просить Вас сообщить в самом непродолжительном времени с соблюдением циркуляров от 11 января 1911 года за № 117049 и 7 марта сего года за № 134160 сведения о том, кого именно из принятых в военную службу секретных сотрудников Вы признали бы необходимым возвратить в состав подведомственной Вам агентуры, указав в отношении каждого такого сотрудника точную и подробную его установку, а также в какую часть он принят и где в настоящее время находится.

Прошу Вас, милостивый государь, принять уверенье в совершенном моем почтении и преданности.

Начальникам губернских, областных и городских жандармских управлений, отделений по охранению общественной безопасности и порядка и господам офицерам отдельного корпуса жандармов, ведущим розыск.

Подписал Е. Климович.

№ 134211 4 марта 1916 года.

Верно: за заведующего шестым делопроизводством Департамента полиции подполковник Кашинцев».

Общая мера не прошла, но отдельные освобождения продолжались во время войны. Так, например, в архивах заграничной агентуры я нашел переписку Красильникова с Департаментом полиции об освобождении от воинской повинности секретных сотрудников Де-метрашвили и Кокочинского. Директор Департамента полиции Брюн де Сент Ипполит внял просьбе Красильникова и ходатайствовал перед Главным управлением Генерального штаба об освобождении от воинской повинности этих двух провокаторов. Директор Департамента полиции мотивировал свою просьбу тем, что «означенные лица в настоящее время состоят при исполнении возложенных на них министерством внутренних дел весьма важных поручений совершенно секретного характера и без ущерба для дела не могут явиться к исполнению воинской повинности из-за границы, где ныне находятся».

Начальник мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба генерал-майор Аверьянов немедленно ответил директору Департамента полиции о своем согласии — освободить Деметрашвили и Кокочинского от отбывания военной повинности…

Понятно, что при тех колоссальных средствах, которые находились вообще в руках министерства внутренних дел и в частности в распоряжении Департамента полиции, эти учреждения могли «заагентуривать» целые полки секретных сотрудников; революционные партии были переполнены ими, особенно верхи: разные партийные комитеты — и областные, и местные зачастую находились в руках провокаторов, а следовательно и Департамента полиции; не усколь-зали от влияния последнего и центральные комитеты революционных партий. Яркими примерами подобного влияния являются Азеф и Малиновский…

Провокаторы проникают всюду — не только в революционные партии, но и во все общественные организации, в университеты, высшие школы, гимназии, на фабрики, в кооперативы, деревню, наконец в войска — и в солдатскую, и в офицерскую среду. Число провокаторов растет с головокружительной быстротой и к концу режима — перед Февральской революцией — достигает вероятно не менее 30 тысяч человек…

— Я боролся с революцией и секретной агентурой, разлагал партии, — говорил в беседах со мной сидевший в «Крестах» бывший сановник царского правительства.

— Да, совершенно верно, но вы разлагали не только партии, но и все русское общество, даже всю Россию, так как вся Россия была отдана в руки десятков тысяч продажных негодяев, у которых не было ничего святого, кроме наживы, которые за деньги могли продать отца родного и оклеветать собственную мать. В руках этих общественных отбросов находилось все живое, все творческое в России — все, чем движется вперед жизнь. Секретные сотрудники проникали всюду, все выслеживали и доносили, причем многое искажали, многое выдумывали, кое-что создавали сами и провоцировали. На основании сведений, полученных этим позорным и далеко не надежным путем, министерство внутренних дел творило суд и расправу, заполняло тюрьмы и Сибирь, преследовало печать и всякое свободное слово, тормозило просвещение, убивало общественную и личную инициативу во всех областях народной жизни, одним словом — придавало Российской империи характер азиатской деспотии с режимом произвола, насилия и застоя.

Вы разлагали революционные партии — бесспорно, но режим, в котором царскими «ушами и глазами» являлись десятки тысяч людей насквозь аморальных, профессионалов-предателей и провокаторов, этот режим был уже окончательно обречен на разложение. И достаточно было дуновения ветра, чтобы колосс превратился в кучу мусора…

Из ряда циркуляров Департамента полиции и товарищей министров внутренних дел мы видим, с какой настойчивостью, упорством и последовательностью внедряло министерство своих секретных сотрудников во все закоулки России, в самую глубь, в самую гущу ее жизни…

Мы не станем долго останавливаться на циркулярах, требующих от начальников политического розыска приобретения во что бы то ни стало, всеми возможными способами и мерами секретных сотрудников в революционных партиях; таких циркуляров многие десятки, их рассылали во все учреждения без исключения с ведома директора Департамента полиции, и характер этих бумаг в большинстве случаев довольно однообразный…

Укажем лишь на следующие особенно пикантные циркуляры, относящиеся к партийной секретной агентуре:

в циркуляре от 21 июля 1908 года Департамент полиции (директор Трусевич) обращает внимание розыскных органов, что некоторые представители местных организаций партий социалистов-революционеров высказываются за ограничение применения политических убийств и грабежей, но зато другие члены партий настаивают на возможно широком использовании террора. Поэтому Трусевич рекомендует розыскным органам употребить все усилия к приобретению новых сотрудников среди организаций крайней — террористической — части партии, а помимо того принять меры к тому, чтобы наличные сотрудники теперь же «путем постепенного проявления в своей революционной среде все более и более резких суждений вошли в боевые группы партий для их надлежащего освещения в недалеком будущем».

Но не было ли ясно и самому Трусевичу — автору этого циркуляра, — и начальникам розыска, получившим его, и секретным сотрудникам, которым ближайшее начальство сообщило директивы Его Превосходительства, что недостаточно одних «резких суждений», чтобы «войти в боевые группы партии», что для этого нужно проявить себя более определенно и что такое проявление будет неизбежно носить характер «провокации», которой несомненно и требует от секретных сотрудников директор Департамента полиции Трусевич.