«В России, — продолжал Красильников, — у «Шарля» был произведен обыск, как мне известно от вице-директора Департамента полиции Смирнова; что «Шарль» руководился лично материальными мотивами в деле с немцами, меня не удивляет: эта сторона у него была сильно развита».
Как бы то там ни было, Охтенский завод пострадал от взрыва, дредноут «Мария» взлетел на воздух, Долин покончил свою жизнь самоубийством, а в одном из русских банков у него оказалось несколько десятков тысяч рублей…
О контрразведке, которая была поручена Красильниковым французским гражданам Бинту и Самбену, имеется в архиве заграничной агентуры громадное число документов, сам же Бинт показал следующее:
«С момента объявления войны на меня была возложена специальная миссия — организовать доставку сведений, шпионаж и контршпионаж при помощи швейцарцев, говорящих по-немецки, которых я должен был направлять со специальными поручениями в Германию и Австрию. Я дал подробнейшие сведения о лагере около Гамбурга, где немцы обучали около восьмисот молодых финляндцев (фамилии многих из них я сообщил), которые предназначались для формирования офицерских кадров в случае финляндского восстания против России, которое немцы хотели поднять; все мои доклады давали очень полные указания о положении организации тыла, народных настроениях, ценах на продукты и так далее. В Скандинавии, главным образом в Стокгольме и в Бергене, было также организовано собирание нужных сведений и контршпионаж при помощи преданных агентов из шведов и датчан; вся эта организация в Скандинавии работала очень хорошо под управлением г-на Самбена… Между прочим наш агент несколько раз видел г-на Протопопова — министра внутренних дел в гостях у немецкого министра в Стокгольме…
Я очень много поработал по организации всех этих предприятий, работал я из-за патриотизма, я рисковал своей свободой, я два с половиной месяца сидел в Швейцарии по предварительному заключению и был освобожден только ввиду моего болезненного состояния…
Один из моих лучших швейцарских агентов — Брейзинер после семи поездок в Германию и в Австрию был в восьмой раз арестован в Австрии и умер после девяти месяцев предварительного заключения в тюрьме в Карлсруэ; другой мой швейцарский агент И. попал в швейцарскую тюрьму за контршпионаж, и я тщетно просил для него хотя бы маленького вознаграждения…».
В заключение гражданин Бинт просит Временное правительство за свою 36-летнюю службу назначить ему пенсию вместо 400 франков в месяц, следуемых ему за первые 25 лет, — 500 франков…
Другой французский агент — Самбен показал, что во время настоящей войны ему было поручено организовать шпионаж и контршпионаж в Скандинавии главным образом по следующим вопросам: «собрать сведения о немецкой деятельности в Швейцарии и Финляндии, имеющей целью поднять сепаратистское восстание против России; собрать сведения о немецком шпионаже в Стокгольме и на русско-шведской границе (Торнео — Хапаранда) и наконец о незаконной торговле русскими кредитными рублями, производившейся через Торнео при содействии некоторых русских чиновников. Благодаря своим связям я мог представить много докладов по всем этим вопросам; и наконец я пригласил в Стокгольм очень обстоятельного человека, говорящего по-шведски, который сумел привлечь к этому делу нескольких лиц, оказавших нам большие услуги, состоявшие главным образом в разоблачении нескольких германских шпионов…».
За свои заслуги в области военного шпионажа заведующий заграничной агентурой Красильников получил чин действительного статского советника. Этим и кончается эпопея заграничной агентуры…
Мы проследили историю этого почетного учреждения с первого момента его зарождения; мы присутствовали и при первых неумелых попытках старого повстанца и царского шпиона Корвин-Кру-ковского, и при гениально-провокаторских махинациях шпиона и дипломата Рачковского, его верного сподвижника, провокатора от рождения и действительного статского советника царской милостью Абрама Гекельмана-Ландезена, в крещении Аркадия Гартинга; мы видели, как росла мощь заграничной агентуры, а слава ее достигла апогея и в русских, и в заграничных «сферах»; как ее вожди, борясь с революцией и «разлагая партии» провокацией, не упускали случая влиять и на международную политику Российской империи; наконец после разгрома революционных сил мы вошли в 1909 год, в последний, спокойно-деловитый период истории заграничного отделения российского шпионско-инквизиционного института, носившего официальное название министерства внутренних дел. Как мы уже видели, в этот период заграничная агентура занималась почти исключительно «освещением» революционеров, оставляя на будущее, казалось уже недалекое, более определенные провокационные задачи. Но разразилась революция и смела с пути не только все расчеты охранников, но и династию, и весь государственный строй, на котором они держались.
Что придет на смену сгнившему и рассыпавшемуся российскому самодержавию?!
Кто возьмет на себя смелость предсказать ближайшую судьбу нашей растерзанной, но все еще великой страны?!
Глава VIII[29]
■ Общее положение политического розыска в Российской империи.
■ Корпус жандармов и шеф его — министр внутренних дел.
■ Жандармское управление.
■ Охранные отделения.
■ Инструкции Столыпина в 1907 году о наружном наблюдении и о секретной агентуре: провокационный характер последней инструкции.
■ Провокационная деятельность секретных сотрудников и чинов политического розыска.
■ Проникновение секретной агентуры во все области русской жизни и растлевающее влияние этого института.
■ Многочисленные циркуляры Департамента полиции последовательно усиливают значение секретной агентуры.
■ Самодержцы Российской империи — покровители секретной агентуры и провокации.
■ Заключение.
Деятельность заграничной агентуры будет не вполне ясна нашему читателю, если он не ознакомится с общими задачами российского царского правительства на политический розыск и на неразрывно связанный с ним вопрос о «секретных сотрудниках», в революционной среде обычно называемых «провокаторами».
Как известно, политический розыск в Российской империи издавна находился в руках отдельного корпуса жандармов, состоявшего в ведении министра внутренних дел — шефа жандармов; в 1914 году почему-то сочли нужным переименовать «шефа» в «главноначальствующего над отдельным корпусом жандармов»; но с изменением титула суть дела не изменилась: все прерогативы власти шефа жандармов остались при министре внутренних дел.
Министр внутренних дел являлся главным начальником над всеми частями и управлениями корпуса жандармов, за исключением состоящих при войсках полевых жандармских эскадронов. При министре внутренних дел состоял Департамент полиции, который ведал делами по предупреждению и пресечению, охранению общественной безопасности и порядка, делами о государственных преступлениях и объединял всю деятельность местных властей и весь политический розыск; для этой задачи при Департаменте полиции был организован Особый отдел.
Политический розыск вели губернские, областные и железнодорожные жандармские управления, а также «охранные отделения», состоявшие преимущественно из жандармских офицеров, специально командированных в отделения; в 1907 году были созданы еще и районные охранные отделения, поставленные над местными охранными отделениями.
Вначале существовали только петербургское, московское[30] и варшавское охранные отделения, и лишь в 1902 году эти специальные органы политического сыска были учреждены во всех более или менее крупных городах Российской империи; эта реформа была проведена по инициативе знаменитого Зубатова, бывшего в то время заведующим Особым отделом; директором Департамента полиции был тогда Лопухин.
Вот что значится в параграфе 1-м «Положения об охранных отделениях», утвержденного 9 февраля 1907 года министром внутренних дел, шефом жандармов П. Столыпиным:
