«Секретные сотрудники» конечно не раз исполняли подобные поручения своих начальников, но такие дела велись очень тонко, и вряд ли в ближайшем будущем удастся пролить на них полный свет.
Мы принуждены были сделать это несколько длинное отступление, чтобы осветить вопрос о провокации секретных сотрудников и натравлявших их жандармов и чинов Департамента полиции, — теперь же вернемся снова к столыпинской инструкции 1907 года о секретной агентуре.
Как нужно «заагентуривать», то есть приобретать секретных сотрудников?
Столыпинская инструкция дает подробнейший ответ на этот вопрос:
«Секретные сотрудники приобретаются способами различными. Для приобретения их необходимо постоянное обращение и собеседование лица, ведающего розыском, или опытных подчиненных ему лиц, с арестованными по политическим преступлениям. Ознакомившись с такими лицами и наметив тех из них, которых можно склонить на свою сторону (слабохарактерные, недостаточно убежденные революционеры, считающие себя обиженными в организации, склонные к легкой наживе и тому подобное), лицо, ведающее розыском, превращает их из революционеров в лиц, преданных Правительству. Этот сорт сотрудников можно признать наилучшим. Помимо бесед с лицами, уже привлеченными к дознаниям, удается приобретать сотрудников и из лиц, еще не арестованных, которые приглашаются для бесед лицом, ведающим розыском, в случае получения посторонним путем сведений о возможности приобретения такого рода сотрудников…
При наличии у лица, ведающего агентурой, хороших отношений с офицерами корпуса жандармов и чинами судебного ведомства, производящими дела о государственных преступлениях, — поучает столыпинская инструкция, — возможно получить от них для обращения в сотрудников обвиняемых, дающих чистосердечные показания, причем необходимо принять меры к тому, чтобы показания эти не оглашались. Если таковые даны словесно и не могут иметь серьезного значения для дела, то желательно войти в соглашение с допрашиваемым о незанесении таких показаний в протокол, дабы с большей безопасностью создать нового сотрудника».
Кроме того говорит инструкция, «можно использовать тех лиц, которые, будучи убеждены в безопасности своей личной революционной деятельности, нуждаются в деньгах, и хотя не изменяют коренным образом убеждений, но ради денег берутся просто продавать своих товарищей».
На обязанности лица, ведающего политическим розыском, лежит не только приобретение, но и сохранение секретных сотрудников от «провала».
Для этого сохранения инструкция предписывает чинам, заведующим секретными сотрудниками, соблюдать целый ряд предосторожностей. Во-первых, фамилию сотрудника может знать только лицо, ведающее розыском, остальные же чины розыскного учреждения, имеющие дело со сведениями сотрудника, могут в необходимых случаях знать только псевдоним или номер сотрудника. Никто кроме лица, заведующего розыском, и лица, могущего его заменить, не должен знать в лицо никого из секретных сотрудников. Свидание с секретными сотрудниками должны происходить в особых конспиративных квартирах.
В видах большей продуктивности работы секретных сотрудников инструкция предписывала начальникам розыска принимать все меры к тому, чтобы провести сотрудников, находящихся в низах организации, «ближе к центру организации в самые верхи этой последней при посредстве ареста более сильных работников», но при этом нельзя арестовывать всех окружающих сотрудника революционеров, а необходимо «оставлять около него несколько лиц более близких и менее вредных; или дать ему возможность уехать заранее по делам партии, или в следствии освобождения вместе с близкими к нему или наименее вредными лицами по недостатку улик. О предстоящем аресте сотрудника всегда нужно войти с ним в предварительное соглашение. Жалование сотруднику во время ареста должно быть обязательно сохранено и по возможности увеличено».
Но если секретный сотрудник уже дал несколько «удачных ликвидаций», то есть выдал уже несколько групп, то иногда и арест не может отвести от предателя подозрений его товарищей-революционеров; его «революционная репутация» может быть спасена лишь при том условии, если он согласился понести кару за свою «революционную деятельность» вместе со своими товарищами, которых он предал. Директор Департамента полиции циркуляром от 24 мая 1910 года и преподает чинам, заведующим политическим розыском, что «в подобных случаях более целесообразно не ставить сотрудников в такое положение и с их согласия дать им в конце концов возможность, если то является необходимым, нести вместе со своими товарищами судебную ответственность, имея в виду, что, подвергшись наказанию в виде заключения в крепость или ссылки, они не только гарантируют себя от провала, но и усилят доверие партийных деятелей к себе и затем смогут оказать крупные услуги делу розыска как местным учреждениям, так и заграничной агентуре, при условии конечно материального обеспечения их во время отбывания наказания…».
И мы знаем, что действительно ни ссылка, ни тюрьма не застраховывали русских революционеров от присутствия в товарищеской среде шпионов и провокаторов…
Столыпинская инструкция о секретной агентуре стремилась объединить разнообразнейшие приемы и навыки многочисленных жандармских управлений и охранных отделений, кроме того, она преследовала и другую цель — оправдать с юридической точки зрения посредством умолчаний, недомолвок и нарочитой неясности преступный институт секретных сотрудников.
Ни той, ни другой цели Столыпин не достиг: начальники политического розыска сохранили каждый свою «хватку», и его инструкция, разрешавшая секретным сотрудникам революционную деятельность, находилась несмотря на все ухищрения и туманности текста в прямом противоречии законам Российской империи. Но министерство внутренних дел всегда ставило выше этих законов цели политического сыска, которые, как гласит все та же инструкция, «должны быть направлены к выяснению центров революционных организаций и уничтожению их в момент проявления ими наиболее интенсивной деятельности; почему не следует срывать дело розыска ради обнаружения какой-либо подпольной типографии или мертволежащего на складе оружия, помня, что изъятие подобных предметов только тогда приобретает особо важное значение, если они послужат к изобличению более или менее видных революционных деятелей и уничтожению организации».
Стоя на этой точке зрения, министерство внутренних дел должно было не только допускать участие секретных сотрудников в революционных организациях, преступных с точки зрения действовавшего в империи закона, но и поощрять этих сотрудников к усилению их революционной деятельности и скрывать следы этой деятельности от следствия и суда.
И хотя столыпинская инструкция лицемерно запрещает секретным сотрудникам заниматься «провокацией», но, во-первых, она понимает под этим словом лишь случаи, когда сам сотрудник создает преступления и подводит под ответственность других лиц, игравших в данном деле второстепенную роль, во-вторых, автор сего иезуитского документа оговаривает, что «провокаторство» отделяется от «сотрудничества» чрезвычайно тонкой чертой, перейти через которую очень легко, наконец, в-третьих, исполнители этой и других инструкций прекрасно понимали, что и ближайшее, и самое высшее начальство за таковой переход этой черты не только не покарает, а даже возблагодарит.
И действительно, мы видим, что вся дальнейшая деятельность министерства внутренних дел и Департамента полиции лишь развивают и дополняют положения, заложенные Рачковским и Зубатовым, хитроумно завуалированные в иезуитской инструкции Столыпина: секретная агентура — «провокаторы» — провозглашается наиболее важным оружием борьбы Правительства с революцией и с обществом, причем и директор Департамента полиции, и министры прекрасно осведомлены, что их секретными сотрудниками зачастую являются уголовные преступники. Так, например, циркуляром от 5 сентября 1913 года директор Департамента полиции Белецкий отмечал, что при вербовке секретных сотрудников розыскные учреждения часто принуждены прибегать к услугам лиц, совершивших государственные преступления и состоявших под судом или привлеченных в качестве обвиняемых к дознаниям и следствиям; эти лица, чтобы уклониться от следствия, суда и вообще от розыска их, живут на нелегальном положении по подложным документам. Белецкий отмечает дальше, что «кроме секретных сотрудников, совершавших преступления до начала сотрудничества, розыскные органы пользовались услугами лиц как привлеченных к дознаниям и следствиям, так и разыскиваемых властями за принадлежность к революционным организациям, по обвинению в общеуголовных преступлениях уже во время состояния их при розыскных учреждениях и впоследствии также перешедших на нелегальное положение, а также лиц, скрывавшихся от воинской повинности и разыскиваемых за неявку к исполнению таковой. Констатируя, что такое положение продолжает существовать и в настоящее время, директор Департамента просил незамедлительно сообщить ему списки всех этих сотрудников, указав степень той пользы, которую они приносят делу политического розыска».
