Ресторан оказывается куда шикарнее, чем ожидал Чарли. Ему сразу делается крайне неуютно в своей допотопной сорочке с галстуком, в трикотажном свитере, в коричневых со "стрелками" фланелевых брючатах от "Маркс энд Спенсер". Он рассчитывал на нечто более скромное, где можно было бы расслабиться. А тут — голый просторный зал, остальные посетители гораздо моложе их с Морин и одеты гораздо моднее. Прошло несколько минут, прежде чем официант соизволил к ним подойти. Типичный кабальеро из испанских сериалов: черные обтягивающие брюки, красная рубашка, лицо оливкового цвета, волосы черные, гладко зачесанные. Одним словом, жгучий красавец. Он смотрит на них с некоторой растерянностью — будто ему неловко за таких клиентов.

— У нас зарезервирован столик, — поясняет Чарли нарочито громким голосом. — Посмотрите в своих бумажках.

После обеда они с Морин собирались посмотреть "На юге Тихого океана" в ближайшем от ресторана кинотеатре. Когда-то, двадцать два года назад, они впервые, уже в статусе семейной пары, устроили себе долгий праздничный кутеж. И теперь хотели оживить в памяти былое.

Официант поднимает палец, будто предостерегая:

— Общий зал?

— Мы заказывали отдельную кабинку. Бак. Чарлз Уильям Бак.

В ресторане шесть маленьких ниш, вроде беседок. Майк уверял, что в них уютно, как в гнездышке.

Официант пожимает плечами, наморщив свой гладкий оливковый лоб.

— Одну минутку.

Он уходит, а Морин и Чарлз продолжают нервно топтаться у входа в зал. Они видят, как официант что-то спрашивает у мужчины в темном костюме и тот качает головой. Потом "испанец" и тот, что в костюме, дружно хохочут. Проходит еще несколько минут, "испанец" возвращается и с улыбочкой сообщает:

— Кабинок нет.

Чарли чувствует раздражение, но ему неловко поднимать скандал.

— Послушайте, мы же заранее…

— Ничем не могу помочь.

— Но у нас сегодня годовщина свадьбы.

Официант понимающе кивает, вроде бы уяснив всю ответственность мероприятия. Чарли надеется, что еще не все потеряно.

— В вашем заказе не отмечено, что вы просили столик в "беседке". — Он протягивает Чарли журнал регистрации заказов.

— Но чем же я виноват, что ваши сотру…

Однако этот малый уже его не слушает, решительно устремляясь вперед, бросив на ходу:

— За мной, пожалуйста.

— Не заводись, Чарли, — просит Морин.

Помещение ресторана имеет форму буквы "Г", официант ведет их вдоль компактно расставленных столиков к затесавшемуся среди обычных двухместному столику. Такому узкому, что на него только-только опереться локтями — чуть повольготнее сядешь, будут свисать. Вокруг страшный гомон, все громко переругиваются. До Чарли неожиданно доходит, что за остальными столиками только испанцы, и разговаривают они исключительно на родном языке. Так вот что Майк подразумевал под потрясающей естественностью… Но Чарли весь этот гвалт категорически не нравится.

Он поначалу не решается садиться за этот сомнительный столик, но официант властным жестом показывает на стул, и Чарли сдается. Чарли и Морин сидят друг против друга. Обоим очень неуютно, у обоих такое чувство, будто они попались в ловушку. Заняв столик, они уже не могут встать и уйти. Вручив им по папке с меню, кабальеро убегает.

— Все хорошо, — подбадривает Морин, заметив, что Чарли озирается и нервно поправляет манжеты. — По-моему, здесь очень мило.

— Очень уж у них тут все чинно, — говорит Чарли. — Но Майк уверял, что кухня здесь на высшем уровне, самый модный ресторан.

Морин пытается, почувствовав, что их праздничный ужин явно под угрозой срыва, пытается привнести романтическую нотку… Чуть перегнувшись через стол, она шепчет:

— Поздравляю с годовщиной, Рок.

Чарли старается ответить ей в тон, хотя после стычки с официантом настрой у него отнюдь не романтический:

— Это ты мой рок, мое счастье, моя опора.

Раскрыв меню, он тут же впадает в панику — цены фантастические. Он смотрит на Морин, которая с героической невозмутимостью пытается вникнуть в испанские названия, не продублированные по-английски. Ее губы слегка шевелятся. Трогательное простодушие, с которым Мо старается постичь всю эту тарабарщину, вызывает у Чарли прилив горячей нежности. Он сразу успокаивается. Иногда он сомневается в своих чувствах к жене. Но никогда не сомневается в том, что Морин его любит, хотя за последние двадцать лет она ни разу не назвала его любимым. Женщина создана для любви; она должна любить, а он, мужчина, должен работать, обеспечивать семью, и все ответственные решения тоже должен принимать он, глава этой семьи. Он не какой-то там слабак, за это она его и любит, за силу, он-то знает.

Несколько секунд он пристально смотрит на Морин, и в голове проносится: "А все-таки я удачно женился". Конечно, среди их друзей еще никто не развелся, люди их поколения и с их воспитанием в принципе не разводятся. Надо философски смотреть на вещи, и на плохое и на хорошее. А хорошего все-таки больше, что ни говори. По крайней мере, Мо никогда не жаловалась. И он был доволен. А сегодня его жена вообще неотразима. Строгое черное платье, золотые серьги, волосы пышно взбиты. Ей сейчас сорок один, а смотрится она куда лучше многих своих ровесниц, удовлетворенно отмечает Чарли. Кожа, сегодня густо припудренная, все еще гладкая и упругая, глаза все еще молодо блестят, она по-прежнему умеет радоваться жизни. Чарли чувствует, что это исключительно женское свойство — приспосабливаться к любым условиям жизни. Мужчины предпочитают отгораживаться от жизненных катаклизмов спасительной стеной, у них нет другого выбора.

Тесный воротник впивается Чарли в шею. Он не привык носить галстук и замечает, что сидящие за соседними столиками одеты гораздо проще. Гвалт за столиками нарастает. Доносящаяся откуда-то испанская музыка тоже делается все более громкой. Чарли приходится почти кричать, чтобы Мо услышала.

— Ты сегодня просто конфетка, так бы и съел, — говорит Чарли.

— Что-что?

— Ты сегодня как конфетка, так бы и съел.

— Я не слышу тебя, Чарли.

— Ладно, это не важно.

Морин улыбается ему и снова погружается в изучение меню. Чарли, подумав, достает ручку и, написав произнесенную всуе фразу на салфетке, передает ее жене. Прочитав, она снова улыбается и посылает ему воздушный поцелуй, потом опять переводит взгляд на меню. Чарли слегка разочарован. Он рассчитывал на более горячую благодарность за его галантный комплимент.

Возвращается официант, вид у него встревоженный. Будут ли они заказывать аперитив, спрашивает он, но глаза его устремлены на соседние столики.

— У вас есть "Пина колада"?[71] Помните, как в той песне? — Морин улыбается, но довольно мрачно. Чарли вдруг ощущает горечь во рту.

Официант, похоже, несколько отвлекся. Он переспрашивает:

— Пина — что?

— Я точно не знаю, из чего он. Кокосовое молоко…

Она смотрит на мужа.

— Что-то из кокоса, да, Чарли?

Чарли облегченно вздыхает, поскольку гомон за столами слегка утих.

— Морин, у них тут этого нет. Так что напряги воображение. Как насчет "Кампари" с апельсиновым соком? Ты же любишь.

Морин слегка поджимает губы:

— От апельсинового во рту щиплет. У меня ведь язвочки. Лучше "Мидори", он из дыни.

В разговор вмешивается официант, он лучезарно улыбается:

— Да, конечно, мадам. Я думаю… у нас это есть… где-нибудь точно есть. А что для вас, сэр?

— Виски.

— Какой марки, сэр? У нас есть "Гленливет", "Лафроуэйг"…

Чарли выбирает апробированный вариант.

— "Тичерз", — говорит он отрывисто. — С пепси.

— У нас нет этого виски.

Чарли смущается и злится на Морин. Если бы она не попросила "Пина колада", он бы просто сказал "да" в ответ на любое предложение этого парня. А сейчас все эти сорта вылетели у него из головы.