Так бы и закончилась эта встреча, если бы не…

Мы с мамой уже почти вошли в наш кабинет, как вдруг распахнулась дверь другого.

– Это безобразие! – послышался возмущенный женский голос. – Меня этот Кравченко с рынка выживает! Ему нравится мое место! Там очень хорошая проходимость! Он хочет поставить туда свою точку! Я буду жаловаться в прокуратуру! Да я… да я на телевидение поеду!

– Надежда Степановна, не волнуйтесь, мы во всем разберемся, – устало ответил мужчина в полицейской форме.

Я с интересом слушала разговор, потому что это была наша соседка по рынку, торгующая газетами. Та самая, которая меня успокаивала, когда Саша ударил по бутылке.

– О, Шура! Зина! – Она тоже нас заметила. Видимо, тетя Надя пришла сюда прямо с рынка, потому что была одета по-рабочему – в фартук с логотипом газеты. – Тоже на Кравченко жалуетесь?

– Да нет, у нас другое, – ответила мама.

– Какое другое? – любопытно навострила уши продавщица и подошла к нам.

Полицейский облегченно вздохнул и спешно закрыл за ней дверь.

– Нас сюда вызвали, чтобы… – начала рассказывать мама, но в этот момент тетя Надя увидела Сашу. Ее глаза расширились, и лицо стало гневным.

– Можешь не отвечать! Вы по поводу этого? Вот и правильно! Молодцы, что решили на него заявить! Я могу вам только поаплодировать! – одобрила она и несколько раз хлопнула в ладоши.

– Вы это о чем? – изумилась Анна Сергеевна.

– Я узнала его! Это был он, да? – обратилась ко мне тетя Надя.

Саша побледнел.

– Вот же хулиган! – принялась она его отчитывать. – А если бы тебе так сделали? Тебе было бы приятно? Чего молчишь? Язык проглотил?

Анна Сергеевна решительно стала между сыном и продавщицей:

– Женщина, что вы себе позволяете? Что вы говорите, я не понимаю?

Тетя Надя не успела ничего ответить. В коридоре послышались шаги. Мы увидели полицейского Михаила Семеновича, того самого мужчину, которому в тот вечер, когда грабили квартиру, Вика сказала, что знать Сашу не знает и видит его первый раз.

– Приветствую героев! – радостно сказал он и пожал руку растерянному Саше.

– Героев?! – обомлела тетя Надя. – Вы этого называете героем?!

– Простите? – не понял Михаил Семенович.

– Тетя Надя, не переживайте, уже все хорошо, – примирительно сказала я.

– Что хорошо, Шура? Что хорошо? Ты хочешь, чтобы в следующий раз он вообще перевернул твой стол?

– Граждане, в чем дело? – строго спросил полицейский. Улыбка сошла с его лица, и он стал очень серьезным.

– Этот молодой человек – хулиган! – поспешила объяснить продавщица свежей прессы.

– В смысле – хулиган? А ну-ка, пройдемте в кабинет.

Он открыл дверь кабинета. Не второго, куда мы направлялись, а соседнего. Нам пришлось войти.

– Присаживайтесь.

Все сели. Михаил Семенович грозно возвышался за столом, а мы были похожи на притихших мышек.

– А теперь по порядку – в чем дело?

– Шура, расскажи! – поторопила меня тетя Надя.

Я не хотела ничего говорить. Зачем поднимать эту тему, если мы с Сашей все уже обсудили? И для чего тетя Надя заварила всю эту кашу? Впрочем, она ведь не знает, сколько всего случилось между нами после того случая.

На меня все выжидающе смотрели, и только Саша сидел, опустив глаза в пол.

– Она стесняется! – по-своему расценила мое молчание тетя Надя и решила объяснить все сама: – Шура молоком торгует. А этот шел мимо и ударил мячом по бутылке молока! Он специально это сделал! Я видела! Я свидетель!

– Саша! Как ты мог?! – ахнула Анна Сергеевна.

Он густо покраснел.

– Это правда? – строго спросил полицейский.

– Да… – тихо ответил поникший футболист.

– Ничего себе поворот! Позавчера ты помогал ловить преступников, а сегодня выясняется, что ты сам занимаешься хулиганством?

– Да какой я хулиган! – воскликнул Саша.

– А ты считаешь, что бить мячом по товару это шутки? Это, дорогой мой, правонарушение! Это Статья 20.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, называется она «мелкое хулиганство», а хулиганство преследуется по закону! Свои способности на футбольном поле надо показывать, а не на рынке! О чем ты думал, когда громил ее прилавок? Ты хочешь, чтобы я поставил тебя на учет в детскую комнату полиции? Ты о будущем своем подумал? – отчитывал его Михаил Семенович. Саша испуганно на него смотрел. – Думай всегда, прежде чем что-то совершить!

– Это правда?! – возмущенно тряхнув черными кудрями, спросила Анна Сергеевна. – Бил ты мячом по прилавку или не бил?! Быстро отвечай!

– Мы с пацанами шли по рынку и увидели, что… – тихо сказал Саша и запнулся. Видимо, после вчерашней ссоры ему было неловко произносить мое имя. – Мы увидели, что Шура торгует молоком… И я ударил мячом по бутылке…

– Зачем ты это сделал?! – вознегодовала Анна Сергеевна. – Я не понимаю, зачем?!

– Пацаны на «слабо» меня взяли! Меткость хотели проверить!

– Какое еще «слабо»?! – возмутился полицейский. – Ты что, ребенок, что ли? Зачем ты поддаешься на эти провокации? У тебя есть голова на плечах? Ты вообще думаешь, что ты делаешь? Как я уже сказал, твой поступок попадает под Статью 20.1 и влечет за собой наложение административного штрафа в размере от пятисот до одной тысячи рублей или… – он выдержал паузу.

– Или?.. – у Саши испуганно расширились глаза, и он нервно сглотнул.

– …или административный арест на срок до пятнадцати суток с отбыванием его в спецприемнике МВД.

В кабинете воцарилось молчание.

У Саши нервно задергалась мышца на лице.

Михаил Семенович взял листок бумаги, ручку и пододвинул ко мне.

– Пиши.

– Что писать? – растерялась я.

– Если Шура напишет на тебя заявление, то мы заведем дело об административном правонарушении. – Полицейский пристально посмотрел на Сашу.

Саша сидел с округлившимися глазами и даже побледнел.

Анна Сергеевна с убитым лицом пристально смотрела на меня. Представляю, что она чувствует. Ее как обухом по голове ударила новость о том, что сына могут посадить в камеру на пятнадцать суток.

Признаться, мне тоже стало жутко. Если даже я испугалась, представляю, как страшно сейчас Саше.

– Шура, пиши, – ожила тетя Надя.

– Не буду я ничего писать, – сказала я и решительно отодвинула от себя бумагу. У футболиста в глазах вспыхнула надежда.

– Шура, пиши! Пиши, тебе говорят!

– Тетя Надя, пожалуйста, можно я сама решу? – стараясь сохранить терпение, сказала я. Честно говоря, она уже начала перебарщивать со своим вмешательством. – Не буду я писать никаких заявлений! Не хочу!

– Действительно, пусть Шура сама разберется, что ей делать, – поддержала меня мама.

– Я не буду писать.

– Ты уверена? – уточнил Михаил Семенович.

– Уверена, – твердо ответила я и встала со стула. – Мы с Сашей и так уже обо всем поговорили. Мам, пошли, нам пора в другой кабинет. До свидания, – попрощалась я, и мы с мамой вышли.

– А тем умникам, которые брали его на «слабо», передайте, что подстрекательство к совершению преступления тоже преследуется по Закону! – крикнул нам вслед полицейский.

За нами выскочила тетя Надя. Саша с Анной Сергеевной остались в кабинете.

Мама закрыла дверь. Но прежде чем она захлопнулась, я посмотрела на Сашу и увидела, что он смотрит на меня.

Не помню, как я давала дополнительные показания в другом кабинете, в голове был туман. Мы просидели со следователем полтора часа, а потом нас наконец отпустили, и мы вышли на улицу.

– Зорьку пора доить, мычит уже, наверно, – заспешила мама.

Я так переволновалась, что у меня даже коленки тряслись.

– Шура! – вдруг услышала я.

Обернулась и увидела Сашу.

– Ты спешишь?.. – смущенно спросил он.

– Да нет… – ответила я, хотя только что торопилась с мамой доить Зорьку. В его присутствии у меня путались мысли.

– Можно с тобой поговорить?

– Мам, ты иди, я сама приду.

– Ты уверена? – она неодобрительно посмотрела на Сашу.