называется обаяние. Это делает его ребенком, сосланным во взрослую жизнь.

Сколько раз и я, и вы, а уж АГА-то – слышали, как отпевают «Иванушек»?

– Каждый год по тыще раз, – смеется. – Но у нас все в порядке. Иногда, конечно, изнемогаем

друг от друга. А когда под двойным гнетом – как сейчас, летом, – гастролей и водочки, нервы

на пределе, и организм пощады просит.

Сколько я его, АГА, знаю, чтобы он помог вам своей знаменитой улыбкой, которую, настолько

она высокооктановая, не отрепетируешь, она либо есть, либо ни у кого из нас ее нет, – так вот, чтобы удостоиться этой улыбки, вам нужно дать ему выспаться и не хамить ему, всего-то.

Есть музыкальные люди, есть не музыкальные. Я про слух, я про стиль жизни. Если попытаться

дать определение АГАшного стиля жизни, это слово – «музыкальный» – самое точное.

Бывают ситуации, когда Вам отказывает чувство юмора?

Только в ситуации, когда набредаю на людей БЕЗ чувства юмора.

Работа в «Отарушках Интернэшнл» и есть самый лучший урок композиции: АГА учится, без

малого научился строить свою жизнь, как небоскреб, этаж за этажом.

И это здание не будет погружено во мрак.

Он осветит его своей улыбкой.

Это будет самый яркий небоскреб на Земле.

Акулы пера

Я был спецназом «ТВ-6 Москва», когда атаковал артистов вопросами в программе «Акулы

пера», и меня в те золотые годы любили и политики, и куртизанки, и бандиты.

Когда меня видели на улицах, голоса людей проделывали глиссандо до самой верхней октавы.

Истерическое напряжение царило везде, где я появлялся, совершеннейшим гангстером

задираясь ко всем.

Когда мне сделал предложение об участии тогдашний мой босс и начальник «ТВ-6» Иван свет

Демидов, я не колебался ни секунды, ибо знал, что он относится ко мне в высшей степени

хорошо.

И потом, подошло время, когда надо было развиваться. Из низкопробного светского хро-никера

хоть в кого-то.

На листке бумаги экспозиция выглядела так: Илья Легостаев – добрый, я – злой, он – славный, я – мерзкий и т. д.

Фото: Руслан Рощупкин

Его корректность избирательна.

Самый недооцененный на ТВ человек умеет быть жестким.

Друзьями мы не стали, но к нему, равно как и к Артуру Гаспаряну из того же «МК», отношение

претеплое.

По-моему, мы эту схему с блеском воплотили.

Покажите мне человека, в те годы нетерпеливо не ждавшего очередного выпуска «Акул», – и я

покажу вам нечестного или недалекого человека.

Что-то агностическое было в культовости «Акул» (и есть). И в том, что мой разбитной и

жовиальный образ так полюбился всем.

Я там, в этой программе, узнал тщету попыток общаться со звездами (подавляющим

большинством), как с людьми. В массе своей это ужасно ограниченные люди, с

неконтролируемой, порожденной комплексами агрессией; ансамбль замшелых ипохондриков, натужно самодовольных и косноязычных.

Я давно уже понял, что на каждого, кто говорит, что «Акулы пера» изменили его жизнь, есть

тот, кто взахлеб пересказывает (мне же!), как я выбегал на поле в Португалии. Книга

познакомит и подружит этих людей.

Я был в шикарном возрасте в смысле душевного состояния: уверен, что все по зубам.

Такой сияющий заморыш, тщательно скрывающий свою интровертивность, возомнивший о себе, что он – истребитель скверны, с такой явной нелюбовью к штампам, которую он каждый раз

без сожаления швырял на алтарь просчитанной расхлябанности.

Сейчас смотреть это невозможно. По крайней мере, мне. Ибо я кажусь себе самодовольным

мудилой, нахватавшимся верхов.

Но славой и позором в равной пропорции я себя покрыл. Навсегда.

Успех «АП» – это гений Ивана Демидова и умение режиссера Светы Михайловой.

Со СМ у нас была полная душевная одинаковость и физическая совместимость, мы жили-были, но я был мудаком, боящимся ответственности, и она ушла к славному, светлая память, парню

Сергею-Бодрову-мл., нелепо погибшему.

«АП» впервые обнаружили виктимность наших знаменитостей и навсегда поменяли мой статус

и модус отечественной журналистики.

Но, если вас это интересует, как тогда было недостаточно бифштексов в морозилке, так и

сейчас.

Иногда мы были намеренно пошлыми, всегда ненамеренно забавными, редко непростительно

самовлюбленными.

Мне кажется, я убедительно опроверг унылый канон скучного щелкопера.

В чем Вы видите смысл жизни?

В отсутствии суеты при отменно сделанной работе.

Отличать хороших артистов от плохих – странный узкоспециальный талант, как талант

выбирать половину.

А у меня просто моторика такая – с сигарой в руках донимать людей, которые ходят с нимбами

над головами, назначенными (я про нимбы) для того, чтобы не пропускать такую чепуху, как

вопросы журналистов.

Годы, проведенные в «Акулах» и на «ТВ-6» вообще, полагаю для себя лучшими; они помогли в

борьбе с болезнями, которые поселили в моей светлой голове демонов.

Любой выпуск пересмотрите – совершенная журналистика!

Марголис Миша, Илюха Легостаев – посегодня сильнейшие журналисты, круглосуточно

преданные ремеслу.

Фото: Руслан Рощупкин

Губительница сердец жизнелюб и едва не погубивший ее собственное сердце А. Цекало.

На вызов тяжкой артсудьбы, людоедской по сути, он и она ответили расставанием.

Оба сверхуспешны.

Она – понятно, он – интеллектуальный жулик (для меня), хваткий деляга и вправду с

превосходным чувством юмора.

«Всем весело, все пьяные, все е…утся» о 90-х

Девяностые годы – время мифологии. Людям тогда было не за что хвататься, им нужно было

дать надежду на то, что все невозможное возможно. Так что принцип пиара был не тот, что

сейчас: весь пиар строился на безбрежном вранье. Все тогдашние селебрити были

непривередливы и говорили: ты напиши обо мне что хочешь, только напиши! Никто не

утверждал и не правил интервью – все были рады тому, что их упомянули в газете. Почти все

интервью выдумывались от начала до конца.

Кокаина не было, ну или мы о нем ничего не знали. В ходу были таблетки. На Стадионе юных

пионеров был клуб «Титаник», вот там можно было проглотить таблетку и приобщиться к миру

высокой антикультуры. Мы не знали, как это все называлось – экстези не экстези, – но точно

помню: таблетки никто не прятал, не было опасения, что вдруг ворвутся люди в униформе.

Стоили таблетки дорого – дороже, чем сейчас кокаин. Правда, так как я относился к

массмедиа, меня всегда угощали.

Самым хитровые…анным и безумным в гулянках парнем был Иван Демидов. Я до сих пор

уверен, что у него в глазах Антарктида. Помню, на фестивале «ТВ-6 Москва» в Красноярске он

восемь дней не вставал с сукна бильярдного стола, а я приводил ему девочек. Я был его

сутенером, потому что он, бл…дь, гений, он – великий. И он никогда никого не обижал. Сейчас

многие рассказывают о том, как они ударили девушку, обидели ее. А в 90-е был кодекс

поведения по отношению к женщинам. Если девушка не хотела вступать в контакт, ее никто не

принуждал остаться.

Корпоративы тогда уже были, но происходило все не в залах, а, как правило, в саунах. Мне

платили 2000 рублей за корпоратив, и это были огромные деньги. Больше всего предлагали

Титомиру, но он никогда не ездил. После клипа «Плейбой» все захотели Ветлицкую, но она

была блистательная и у нее никогда не было необходимости самой зарабатывать. Все мужики

хотели Ветлицкую, а все девушки – ее бойфренда Павла Ващекина. Наивно полагали, что он

богатый. А он всю жизнь жил в долг.

Самые блистательные вечеринки происходили у Айзеншписа – на «Соколе». Обычная

вечеринка у Айзеншписа выглядела так: всем весело, все пьяные, все е…утся. Там были все, кого только можно представить, – Лада Дэнс, композитор Величковский по прозвищу