– Да хрен его знает, – Соловей нетерпеливо передернул плечами. – Это все?

– Нет, не все, – Рудин отошел от крыльца и направился к наблюдательной вышке. – Иди-ка сюда, чего скажу…

– Чего? – недовольно буркнул Соловей, приближаясь к присевшему на нижнюю ступеньку лестницы Сереге.

– А того, что сваливать надо как можно быстрее. Пасут нас, – тихо сообщил Рудин. – И очень странно, надо вам сказать, пасут…

– Чего вы тут? – подозрительно поинтересовался подковылявший от бани Василий. – Что-то не так?

– Ну-ка, марш к Толхаеву! – сурово прикрикнул на егеря Рудин. – Все так – ты не переживай. Давай, быстро собери Гришу в дорогу. Через пятнадцать минут мы уезжаем.

– А я?! – испуганно вскричал Василий. – Я что – тут один останусь? С этими?!

– А они уже не опасны, – безжалостно заметил Рудин. – А ты, между прочим, у себя – тут дом твой. Наведешь порядок, приберешь, трупики закопаешь. Стенки зашпаклюешь. Чего еще?

– Я не… Я их как? Я их боюсь, – растерянно хлюпнул носом Василий. – Может, останетесь до утра, а?

– Ладно, от жмуриков мы тебя избавим, – великодушно снизошел Рудин. – Погрузим на их тачку, вывезем на трассу и бросим где-нибудь. Можешь расслабиться. Мы тебе только собак на время оставим – нам пока недосуг с ними. Иди, готовь Гришу…

– Ну-ка, ну-ка – что там насчет «пасут»? – проводив взглядом егеря, спросил Соловей.

– Вот эти двое, – Рудин показал на трупы моджахедов, лежавшие, соответственно, под лестницей наблюдательной вышки и в трех метрах от крыльца. – Я их не трогал. Понимаешь?

– А кто трогал? – удивленно округлил глаза Соловей. – Я что-то не понял! Ты что хочешь сказать?

– Их завалили еще до того момента, как я открыл баню, – Рудин заговорщицки подмигнул боевому брату. – Прикидываешь? Я только-только рассупонил сарай с псами, подхожу, значит, с Ингрид к углу бани… И тут – шлеп! Шлеп! Снайперка с глушаком и ночным прицелом – иначе никак. Три шлепка. Чисто сработано.

– Так а что ж мы здесь – так вот?! – Соловей опасливо зыркнул по сторонам и подался было к стене дома.

– Кто их завалил – нам помог, – недовольно нахмурился Рудин, жестом останавливая соратника. – Значит, нас мочить не станет – сто пудов. Смысла не вижу. Но вот – кто? И зачем?

– Идеи есть? – поинтересовался Соловей.

– Никаких, – пожал плечами Рудин. – Одно знаю точно – это не наши белогорские бандюки. Уровень не тот… Вот что. Как бы там ни было – нам сейчас красться по стенам и решать загадки недосуг. Если помогли, значит, не враги. Бери инструмент, Василия с собачками – для поддержки штанов, и дуйте по дороге. Там «таблетка» заглохла, надо починить – мы на ней Гришу повезем. А я пока с Сашей организую погрузку «двухсотых».

– Не нравится мне это, – Соловей неуютно передернул плечами. – Я такие загадки ужас как не люблю. Ты тут ходишь себе, а оно из лесу на тебя смотрит и ухмыляется…

– Можно подумать, я в восторге, – буркнул Рудин. – Но у нас нет выбора… А ты поторопись – как только будешь готов, мы сразу выезжаем…

Марту понадобилось немногим менее часа, чтобы уладить дела в гостинице: собрать вещи Умника и Дока, привести в порядок Сашеньку и сдать номера горничной. О том, чтобы забрать «жуки» из номера Турды, не могло быть и речи. Оставалось лишь уповать на стойкость «этажерки», обещавшей держать в тайне их устный договор.

– Господи, что же теперь будет? – тоскливо спросила Сашенька, когда они вышли из гостиницы и сели в машину. – Теперь мы все пойдем под суд?

– Теперь мы все поедем в аэропорт, – успокоил ее Март. – Потом ты полетишь домой, а мы тут останемся ненадолго, урегулируем все вопросы.

– Но мы… мы убили человека, – тихо пробормотала Сашенька. – Мы его…

– А ты забудь об этом, – веско сказал Март. – Представь себе, что это был страшный сон. И никогда не вспоминай, ни при каких обстоятельствах. Верь мне, девочка, – все будет хорошо. Начинай забывать прямо сейчас – в аэропорту ты должна улыбаться, как после хорошей прогулки. Договорились?

– Договорились, – покивала Сашенька. – Я попробую…

До вечера сидели у Рекса – по-походному развернули абонентскую станцию, упаковали вещи для путешествия и в деталях проработали план предстоящей операции. Ждать далее не имело смысла: решили сегодня же штурмовать усадьбу.

– Если до штурма дома удастся по-тихому завалить хотя бы половину из них, можно рассчитывать на хороший результат, – подытожил Март, когда все вопросы были решены. – А пока можно вздремнуть – ночка нам предстоит еще та…

А вечерком, едва закат принялся жадно ласкать трясущимися красными руками пышные формы земной тверди, позвонил Умник с поста наблюдения в заповеднике и без предисловий огорошил: – Имеем в секторе пресловутого бойфренда, которого все хотят. Пообщаться не желаете?

– Не понял?! – хриплым со сна голосом каркнул Директор. – Повтори?

– Пес явился, – невозмутимо доложил Умник. – Приехал на «таблетке». Бросил в километре от усадьбы. Пошел пешком.

– Когда это было? – уточнил Март, вновь ощущая, как в его усталый организм возвращается знакомый охотничий азарт.

– Вот только что, – сообщил Умник. – Как раз в нашем секторе. Как только он скрылся из виду, я позвонил. Док предлагал в пешем порядке сесть на хвост, но я его убедил, что не стоит. Я наблюдал в бинокль, имею мнение по поводу это типа. Типичное дитя войны, на километр с подветренной стороны подходить нельзя.

– Да предупредить надо было бы как-нибудь! – прорвался в трубку голос Дока. – Повяжут его воры, он же не в курсе!

– Никто его не повяжет, – вновь завладел телефоном Умник. – Поверьте на слово – это не тот тип, который прямиком притопает в плен.

– Дай-ка Дока, – принял решение Март. – У тебя с собой радиомаяк есть?

– Обижаешь, начальник! – со свойственным ему апломбом воскликнул Док. – Ты что, думаешь, я свое имущество в гостинице храню? Все свое ношу с собой!

– Вот и отлично, гений ты наш электронный, – тихо порадовался Март. – Поставь в «таблетку» радиомаяк и «жука». Только аккуратнее. И кстати: три твоих микрофона мы подарили местным эфэсбэшникам, коль скоро те удосужатся когда-нибудь проверять номер узбека.

– Ни хрена себе! – обиделся Док. – Да они по двести баксов каждый стоят! Это что за новости?

– Можно подумать, что ты покупаешь их за свои кровные, – буркнул Директор. – И хватит болтать, работай иди. Ждите – мы выезжаем…

В заповедник прибыли уже затемно. Расселись по определенным в соответствии с планом позициям, отладили связь и принялись наблюдать.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в усадьбе погас свет, а еще через небольшой промежуток времени Рекс доложил со своего поста:

– Этот Пес начал баловаться. Завалил одного по-тихому, забрал оружие и засел возле сарая с дизелем. Мы – что?

– Мы – ничего, – возбужденно пробормотал Март. – Мы смотрим пока. Молодец, Пес, браво… Он у тебя в секторе?

– Нет, он за сараем, – огорченно сообщил Рекс. – У меня в секторе тип на вышке и тип у бани. Если свет включат, я того, что на вышке, теряю – фонарь светит, с прибором работать нельзя.

– Ладно, посмотрим, – сказал Март. – Подождем. Если не дурак, позаботится, чтобы света не было…

Спустя некоторое время свет опять включили.

– Значит, дурак, – констатировал Март. – Перехвалил я его. Сейчас хватятся, шуму будет…

Шума, однако, особого не получилось. Минут через двадцать в усадьбе послышались негромкие крики призывного характера – как будто кого-то искали. Затем с тыльной стороны дома раздался сухой щелчок выстрела, яростный вопль, еще щелчок – вопль оборвался. И опять усадьба погрузилась во мрак.

– Приношу свои извинения, – заинтересованно приподняв бровь, пробормотал Март. – Плохо о тебе подумал, малыш…

Суматоха началась почти сразу же, как замолк дизель-генератор. Крики, топот, собачий скулеж праздничного свойства – как после долгой разлуки, затем Рекс торопливо доложил:

– Объект выдвинулся от сарая с дизелем к углу бани. С собакой! Держу двух типов в секторе – прибор работает прекрасно.