Каледа осторожно открыл бутылку.

— За счастливый Новый год! Чтобы на нашей земле не осталось ни одного поганого фашиста! — сказал он и приложил горлышко к губам. — Хорошо!

Всем досталось по глотку. Вино немного согрело. Оставаться здесь дольше было опасно: недалеко гарнизоны противника.

Каледа попрощался с разведчиками.

— Осторожно, не попадись, дядя Вася, — говорили ему партизаны.

— Я стреляный воробей… — уже издали донесся его голос.

Партизаны вернулись в лагерь. Ларченко вошел в штабную землянку и, отдав честь, по своему обыкновению громовым голосом начал:

— Товарищ командир…

— Перестань! — перебил я. — Сколько раз говорил, чтобы не кричал. От твоего крика землянка может рассыпаться… Расскажи спокойно. Садись.

— Простите, — смутился Ларченко и уже тихо доложил: — Задание выполнено: разбита автомашина, убито шесть гитлеровцев; взято шесть автоматов и вот это… — Ларченко достал из карманов бутылки.

— Хорошо! А вино оставь себе, это ваша находка.

— Ни в коем случае! — упирался Ларченко.

— Тогда сделаем так: одну бутылку оставь здесь, другую отдай Коско, а третью возьми себе с разведчиками.

— Это другое дело, — согласился разведчик и взглянул на часы. — Скоро Новый год.

— Благодарю за успешное выполнение задания, — пожал я ему руку. — Желаю хорошо встретить Новый год и добиться еще лучших боевых результатов.

— Спасибо, — ловко, по-военному повернулся Ларченко.

— Обожди! — крикнул комиссар. — Я хочу тебе пожелать, чтобы в новом году ты отвык кричать.

Ларченко махнул рукой и исчез за дверью.

Стрелка часов приближалась к двенадцати. Я вышел из землянки. Ярко сверкали звезды. Между землянками кое-где торчали небольшие елочки. Вспомнилось, как перед войной на площадях Москвы для детей устраивались сверкающие огнями елки. Как теперь выглядит Москва? Возле Мавзолея Ленина стоят покрытые снегом серебристые ели, а миллионы их сестер здесь, в белорусских лесах, прикрывают нас от снега, от ветра, от глаз коварного врага. Кончится война — и новогодняя елка тысячам партизан напомнит о славных делах во имя Родины.

Я ходил по лагерю. Всюду чувствовалось праздничное настроение, с кухни пахло жареным.

Партизаны толпились у громкоговорителя, они ожидали голос Москвы.

Я вспомнил товарищей, ушедших на выполнение боевых заданий: две группы подрывников на железной дороге, Гуринович и Воронков в Минске. Что делают они сейчас? Должны были уже возвратиться. Идут ли они тайными лесными тропами или встречают Новый год в кругу родных?

Вот пробили Кремлевские куранты. Из землянок вышли все партизаны, вышли врачи со своими выздоравливающими пациентами. Раздался последний удар курантов, и над лесом торжественно зазвучал «Интернационал». Партизаны с обнаженными головами стояли задумчивые и серьезные.

— С Новым годом, товарищи! — поздравил я партизан и пожелал новых успехов в борьбе с фашизмом.

Потом начальник штаба Луньков зачитал поздравительную радиограмму из Москвы. В ответ прогремел партизанский девиз «Смерть немецким оккупантам!».

Коско пригласил партизан к праздничному ужину.

— С Новым годом! С новыми победами! — раздавались взаимные поздравления.

В штабной землянке был накрыт стол. На нем шипели котлеты и жареная картошка.

— За победу над фашизмом! За Коммунистическую партию! — произнес тост комиссар Морозкин.

— За тех, кто в походе! — поднял рюмку начальник штаба Луньков.

В этот момент открылась дверь, и в клубах морозного воздуха появились Гуринович и Воронков.

— С Новым годом! — крикнул Гуринович.

Мы выскочили из-за стола, помогли раздеться замерзшим товарищам, усадили их за стол Гуринович и Воронков рассказали, как прошел поход в Минск.

Подпольщики активно действуют, ведут работу среди населения, распространяют наши листовки и литературу.

Велимович — надежный человек.

Красницкий усилил свою группу и уже подготовил все для диверсии, но пока никто из членов группы не умеет обращаться с подрывным материалом.

Подруга жены Матузова Феня Серпакова установила связь с начальником отдела пропаганды белорусского «корпуса самообороны» полковником Соболенко.

— Ого! — обрадованно оглядел я товарищей. — Для праздника — достаточно! Подробности доложишь завтра утром.

Усталость брала свое, и прибывшие партизаны пошли отдыхать. Постепенно замолкали и другие. Мы с Кусковым вышли из землянки, проверили посты.

В гитлеровских планах белорусский народ обрекался частью на истребление, частью на превращение в рабов германского империализма. Белорусским же буржуазным националистам отводилась роль подручных палачей.

Долгие годы белорусские националисты, изгнанные народом, околачивались по задворкам белоэмиграции. Все свои надежды они связывали с иностранной интервенцией против Советского Союза. В свое время белорусские националисты выполняли грязные поручения второго отдела белопольского генерального штаба и других иностранных разведок, а когда в Германии к власти пришли фашисты, переметнулись на службу к ним. Обласканные гитлеровцами, они проходили обучение в специальных школах шпионажа, террора, диверсии; в фашистских концлагерях получили большую практику палачей.

Вслед за гитлеровскими войсками, вторгшимися в Советскую Белоруссию, прибыли предатели белорусского народа во главе с кадровыми агентами империализма: Акинчицем, Островским, Ермаченко, Козловским, Ивановским, Шкеленком, Годлевским и другими.

Гитлеровцы полагали, что с помощью этих наймитов им удастся выявить советских патриотов и расправиться с ними, расколоть и обмануть белорусский народ.

Белорусские националисты охотно служили лакеями у наместника Гитлера, так называемого генерального комиссара Белоруссии Вильгельма фон Кубе.

Первоначально оккупанты не намеревались создавать никаких местных организаций, так как полагались на собственные силы и недооценивали советский патриотизм. Однако массовое сопротивление белорусского народа заставило Кубе предпринять ряд маневров, рассчитанных на подрыв единства белорусского народа и привлечение на сторону оккупантов всех, кого возможно.

Первый шаг в этом направлении был сделан 22 октября 1941 года, когда по распоряжению Кубе белорусскими националистами была сколочена профашистская организация «Белорусской народной самопомощи» — «БНС». Председателем «БНС» Кубе назначил своего проверенного агента, злейшего врага трудящихся масс, белогвардейца Ермаченко. Ермаченко в 1918—1920 годах служил в армиях Деникина и Врангеля и выполнял особые поручения при штабах белогвардейских армий. После того как остатки белогвардейщины были вышвырнуты за пределы Родины, Ермаченко вел враждебную работу против Советской власти в качестве «генерального консула» самозваного «правительства» несуществующей «Белорусской республики» в Турции. С 1939 года, после оккупации гитлеровцами Чехословакии, Ермаченко руководил пражским филиалом «Белорусского комитета самопомощи» в Берлине.

Видя в лице белорусских националистов изворотливых и продажных проходимцев, Кубе не выпускал из своих рук контроля за «БНС» как в Минске, так и в округах и не оставлял ей и признаков какой-нибудь самостоятельности.

Хозяевами окружных комитетов «БНС» были также гитлеровские окружные комиссары, так называемые гебитскомиссары. Но в уставе и программе «БНС» было тщательно зашифровано, что ее действительными хозяевами являются немецко-фашистские оккупанты.

Программа расписывала «БНС» как организацию, призванную готовить кадры государственного управления из среды белорусов. Это нужно было фашистам, чтобы заманить в «БНС» как можно больше людей и натравить их на советских патриотов.

Соответственно этому велась пропаганда и направлялась печать «БНС». Оккупанты не жалели средств на антисоветскую пропаганду. Ими издавались от имени «БНС» «Беларуская газета», «Голас вёскі», журнал «Новы шлях» и другие.

Через эту лживую печать немецко-фашистские оккупанты распространяли грубую клевету на Советское государство, Коммунистическую партию, на русский народ. Стремясь убить в белорусском народе веру в победу Советского Союза, газеты и журналы националистов крикливо выпячивали «стратегические успехи» немецко-фашистских войск.