лелии и мощной президентской власти Большой Брат может быть чем-то диффузным, но он остается столь же

мощным» 76.

В Океании практикуется тотальная слежка, осуществляемая с помощью электронных устройств. Такая же картина наблюдается сегодня и в США. «Слежка за „подрывными44 элементами со стороны американских правительственных органов документально подтверждена расследованием, проводившимся конгрессом» 77.

В Океании люди приучены видеть и чувствовать так, как «надо», чтобы не «подрывать» устои существующего

общества; изобретен некий «неоязык», делающий еретическую мысль лингвистически невыразимой; разорваны все

эмоциональные связи между людьми, в том числе и между родственниками... Но все это, по словам Гудмена, присуще и Америке конца 70-х годов. «Нынешние социальные тенденции отчетливо свидетельствуют об общей деградации индивидуальных свобод, упадке рационального

74 Goodman D. Countdown to 1984. Big Brother May Be Right on Schedule.— The Futurist, 1978, Dec., p. 350.

75 Goodman D. Countdown…, p. 351.

76 Ibid., p. 352.

77 Ibid.

294

мышления, ограничении возможности человека остаться

наедине с самим собой, сужении возможностей его самоопределения; будущее вроде того, которое описано в

„1984й, приближается с каждым годом. Но критики

,,1984“ делают слишком поспешный вывод, что „у нас это

невозможно11 и что ,,1984“ ие мог бы стать реальностью

в течение каких-нибудь ближайших пяти лет. Они утверждают, что наши демократические убеждения имеют

слишком глубокие корни, чтобы быть разрушенными хищным Большим Братом.

Отчасти они правы. Ни одна из этих социальных тенденций ие достигла еще той силы, как это представлял

себе Орвелл в ,,1984“, и при нынешних темпах „прогресса4* орвеллианское будущее отстает от нас более чем на

пятилетшою дистанцию. К сожалению, тенденции могут

получить ускорение. Ни одно из предсказаний Орвелла не

находится за пределами возможного, и почти любая из социальных и политических тенденций, описанных выше, могла бы достичь предела благодаря единственному

пусковому инциденту»78.

Логика анализа Гудмена четко фиксирует как реальный кризис буржуазной демократии в США, так и кризис

демократического сознания, неверие в способность существующих институтов культуры и политики предотвратить сползание к антидемократическому режиму, страх

перед вооруженной провокацией террористической банды

или перед стихийным бедствием, способными, как он считает, смести буржуазную демократию. Особые опасения

вызывают у Гудмена научно-технический прогресс и укрепление позиций технократии, в чем он видит своеобразную

материальную основу «тоталитарной диктатуры». Это обстоятельство следует особо подчеркнуть, поскольку сегодня в Америке не такой уж редкой становится точка зрения, согласно которой опасность «тоталитарной диктатуры»

коренится в развитии науки и техники. Эта позиция

отчетливо проявилась, в частности, в ходе обсуждения

статьи и сценария Гудмена на страницах «Фючериста».

«Для большей части человечества,— писал Джозеф

Мейлони, специалист в области системного анализа,— общество, подобное тому, какое изображено в „1984“, является наиболее вероятным будущим. По всей видимости, оно

не возникнет в течение ближайших пяти лет, ни даже в

78 Goodman D. Countdown…, p. 352.

295

течение жизни поколения, но продолжающееся распространение передовой технологии в сочетании с ^прекращающимся ростом населения служит гарантией того, что в

конечном счете воцарится порядок, описанный в „1984“.

Общество типа „1984“, утверждает Мейлони, возникнет не как непосредственный результат катастроф, таких, как война, голод, болезни, вызванных растущим дисбалансом между ресурсами земли и ее населением. Оно возникнет в результате развития технологии, необходимой для

поддержания жизни огромного числа людей на уровне ожидаемых ими жизненных стандартов» 79.

Массовая технофобия и лежащая в ее основе фетишизация науки и техники не могли не породить антитехно-

кратической и антисционтистской реакции в сфере сознания и культуры. За послевоенные десятилетия в Америке

появилась довольно обширная литература, в их числе и

негативные утопии, проникнутые критическим пафосом

в отношении науки и техники и направленные против ее

претензий на всевластие и всемогущество, на замену и

подмену человека машиной.

Классическим выражением антитехнократической негативной утопии до сих пор остается написанный еще в

1954 г. роман Курта Воннегута «Механическое пианино»

(в русском переводе «Утопия 14»). В Соединенных Штатах Америки конца XX —начала XXI в., где происходит

действие романа, господствует Машина. Правда, если посмотреть со стороны, то дела в обществе идут «лучше, чем

когда бы то ни было. Раз и навсегда после кровавой военной бойни мир, наконец, избавился от своих неестественных страхов — массового голода, массового лишения свободы, массового издевательства и массового убийства.

Говоря объективно, сведующие люди и законы мирового

развития, наконец, получили свой долгожданный шанс

превратить землю в приятную и приемлемую для всех

обитель, где спокойно, в трудах можно дожидаться судного

дня» 80. Но это только поверхностное, внешнее впечатление. Постепенно выясняется, что человек заплатил за благополучие дорогой ценой.

Гарантировав определенный минимум материального

благосостояния, Машина сделала человека собственным

79 Maloney 3. Past, Present and Future 1984 s.— The Futurist, 1979, Apr., p. 115.

80 Воннегут К. Утопия 14. М., 1967, с. 34.

296

придатком, поставила его под свой полный контроль и тем: самым фактически вытеснила из общества как нечто иррациональное и потому абсолютно лишнее. Формально у

власти находится немногочисленная технократическая

элита, уверенная в своем превосходстве над другими, в

«правомерности иерархии, возглавляемой управляющими

и инженерами» 81. Но и эта элита по сути дела лишена свободы принятия решений, ибо над всем обществом, в том

числе и над самой элитой, стоит творение человеческого

интеллекта и подлинный властитель Соединенных Штатов — ЭВМ ЭПИКАХ-Х1У. Сложилась даже новая поговорка: «машине и карты в руки». Потерянная в этом машинизированном мире, личность утрачивает «чувство

собственного достоинства...» 82.

Воннегут показывает, что такое общество не может не

вызывать протест — и со стороны люмпенизированной

массы, неизбежно порождаемой технократическим обществом, и со стороны части самой технократии. Никто из них

не знает точно, что именно надо делать с машинами и людьми, но все чувствуют — и в этом пафос и основная идея

книги,—что технократическое общество враждебно человеку и как таковое оно обречено на гибель.

Идея антигуманности и исторической обреченности

технократического мира пронизывает все антитехнокра-

тические негативные утопии. Но последние часто искажают действительную роль науки и техники в обществе.

Вырывая их из более широкого социального контекста, не

умея разглядеть их амбивалентную сущность, негативные

утопии часто перелагают на науку и технику чуть ли не все

бремя ответственности за существующее в мире зло. В итоге они сами становятся на путь фетишизации сил, против

которых ведут войну. Вот почему позитивное значение

этих произведений нередко связано с их критическим пафосом.

Один из поводов критики технократических идеалор

заключается в том, что обыденное сознание часто усматривает в развитии науки и техники и деятельности ученых

и инженеров чуть ли не главную причину появления оружия массового уничтожения и возникновения угрозы новой

мировой войны. Война же, особенно термоядерная, рас81 Воннегут К. Утопия 14, с. 33.

82 Там же, с. 128.