бюрократизация общественной жизни, ограничение прав

и свобод граждан, изменение соотношения сил на международной арене и роли Америки в мире и т. п., негативные

утопии образуют широкий спектр типов, в рамках которого определяющая роль принадлежит антитоталитаристской, антитехнократической и антивоенной утопиям. Такое деление во многом условно, если иметь в виду, что

одна и та же негативная утопия может быть направлена

одновременно и против господства технократии, и против

войны, и против антидемократических тенденций. И все

же, если исходить из характера антиидеала, определяющего пафос и основную направленность той или иной конкретной негативной утопии, то предлагаемая типология

представляется достаточно обоснованной.

Среди наиболее зловещих антиидеалов современной

американской негативной утопии особое место занимает

«тоталитаризм», или «тоталитарная диктатура». Представление о «тоталитарном обществе», сложившееся в американском общественном сознании и политической социологии не без влияния со стороны иммигрантов, переселившихся в США из Европы в 30 х—50-х годах (в их числе

были такие фигуры, как Ханна Арендт, Герберт Маркузе, Эрих Фромм, Томас Молнар), основывалось во многом на

опыте Европы второй четверти XX в., в частности на опыте

немецкого фашизма. Проецируемый на фон послевоенной

Америки с характерными для нее тенденциями к усилению

роли и расширению функций государства и кризисом буржуазного индивидуализма71, этот опыт рождал представление о «тоталитаризме» как о системе, сущностью которой

является репрессивная диктатура целого по отношению к

части: общества — по отношению к индивиду, государства — по отношению к гражданину, организации — по отношению к ее члену.

Не последнюю роль в теоретическом и обыденном

оформлении такого представления сыграли романы О. Хаксли и особенно Дж. Орвелла, в первую очередь его «1984».

«Орвеллианский мир» (мир 1984-го) стал даже своеобразным символом мира «тоталитарной диктатуры», виу-

71 См.: Замошкин Ю. А. Кризис буржуазного индивидуализма и

личность.

291 10*

Шавшей страх не только американским левым, но также

сторонникам консервативных ориентаций и даже некоторым группам правых, поскольку в условиях США их мировоззрение продолжало формироваться на базе индивидуалистических, антиэтатистских ценностей.

Влияние европейского опыта и сопровождавших его политических интерпретаций проявлялось еще и в том, что

на протяжении 40—50-х годов представление о путях установления «тоталитарной диктатуры» в США связывалось, как правило, либо с «социалистической революцией» — в сознании правых, либо с фашистским переворотом — в сознании левых. Иными словами, эта диктатура рассматривалась как противоестественная по отношению к демократическим порядкам и процедурам, существовавшим (в

соответствии с конституционными актами) в Америке на

протяжении двухсот лет. Такое представление и поныне

сохраняется в сознании большей части американцев.

Однако сегодня оно все больше начинает оспариваться

как примитивное, не отражающее политической реальности нашего времени. Об этом свидетельствует, в частности, развернувшаяся на страницах журнала «Фючерист» дискуссия о возможности и путях установления «орвеллиан-

ского мира» в современных Соединенных Штатах.

Действие футурологического сценария Дэвида Гудмена «Как в Америке наступил 1984 год» развертывается

на фоне столь ординарных и почти привычных для современной американской социально-политической жизни

явлений, что наступление «1Э84./> выглядит пугающе естественным и правдоподобным. «К концу 60-х годов, — говорится в сценарии,— рост накопления расщепляющихся

материалов и информации относительно производства оружия ведет к эскалации страха перед „атомным террориз-

мом“ Интеллектуалы, журналисты, лидеры корпораций

и политики — все предупреждают, что атомная бомба скоро может выйти из-под правительственного контроля, но

никто не может предложить удовлетворительного решения

проблемы. Студенты обсуждают возможность производства атомных бомб в частном порядке и вытекающие отсюда последствия. В одном из экспериментальных колледжей

на Востоке страны предлагается курс по теме „Как сделать атомную бомбу”»72. Наконец, «группе идеалистиче72 Goodman D. How 1984 Came to America.— The Futurist, 1978, Dec.

354.

292

ски настроенных студентов» удается раздобыть плутоний

и произвести бомбу, способную разрушить крупный город.

Угрожая применить атомное оружие, они шантажируют

правительство, требуя удовлетворить выдвинутую ими

программу. Страну охватывает паника. Советники президента настаивают на том, чтобы он объявил чрезвычайное

положение. Хотя многие из полномочий главы администрации отменены Актом о чрезвычайном положении

от 1976 г., он все еще обладает правом отдавать обязательные для исполнения распоряжения, действительные

в течение шести месяцев при условии, что он информирует

конгресс о своих намерениях. Таким образом, согласно

сценарию Гудмена, президент все еще может осуществлять

руководство страной посредством «законной диктатуры»

с последующим обоснованием своих действий. Пользуясь

этим правом, после долгих колебаний он объявляет о введении в США чрезвычайного положения. Он требует ограничения передвижения граждан и свободы прессы, введения запрета на некоторые формы коммуникаций и предоставления полиции почти неограниченного права на

досмотр. Предлагается также «переподчинение армии и

временное введение военного положения» 73. Усиливается

давление со стороны оппозиции. Наконец, террористов

арестовывают, но страсти не утихают, ибо все опасаются

повторных инцидентов. Президент обращается к пароду

Америки, призывая его к сдержанности. При этом он просит не ограничивать его полномочий, позволяющих ему

объявить в стране чрезвычайное положение. Он просит

также предоставить ему право приостановить действие

Билля о правах...

Как нетрудно заметить, установление «тоталитарной

диктатуры», как представляет ее себе Гудмен, не связывается с насильственным отрицанием буржуазной демократии. В статье «Обратный отсчет от 1984. Большой Брат, возможно, придет в точно назначенный час», напечатанной

вместе с упомянутым сценарием, Гудмен поясняет, что

«орвеллианский мир» может оказаться «естественным»

результатом функционирования традиционных буржуазно-демократических институтов. В рамках этих институтов, без видимых отклонений от буквы закона (либо вопреки закону, но без открытого его отрицания) происходят

такие изменения, которые ведут к незаметному вползанию

73 Goodman D. Op. cit., p. 354.

293

Запада в «мир 1984-го» и делают американскую демократию столь хрупкой и неустойчивой, что достаточно небольшого внешнего толчка, чтобы она была ликвидирована как

таковая. «...Социальные тенденции последнего тридцатилетия,— пишет Гудмен,— как никогда раньше приблизили

Запад к 1984-му, и эти тенденции могли бы резко ускориться при определенных обстоятельствах» 74.

Гражданам Океании, описанной в «1984», присуще

«раздвоение мышления». В нынешней Америке, пишет

Гудмен, оно существует: «Когда администрация Никсона, откровенно придерживаясь курса на установление закона

и порядка внутри страны, порицала все формы „гражданского неповиновения44, она одновременно вела тайное подслушивание телефонных разговоров, организовывала незаконные вторжения в помещения и колтроль за перепиской, осуществляла слежку за „врагами44…» 75

Океанией правит «Большой Брат» — всемогущий и

вездесущий диктатор, недреманное око которого следит за

всеми и каждым, всегда и везде. Но не менее сильную

власть, утверждает Гудмен, мы обнаруживаем и в современной Америке. «При нынешнем патерналистском прав-