В кн.: Клеман К. Б., Брюно П., Сэв Л. Марксистская критика

психоанализа. М., 1976, с. 127. Добавим к сказанному, что не

только логика построения, но все содержание книги было направлено на доказательство того, что можно изменить «направление прогресса», избавиться от «репрессивного изобилия», разрушить «фатальный союз производительности и разрушения, свободы и репрессии» и использовать общественное богатство

для формирования мира человека в соответствии с его «инстинктами жизни».

233

В этих обвинениях есть доля истины. Но не должны ли

мы, — продолжал Миллс, — задать вопрос: что сегодня в

действительности понимается под утопическим? И еще: не

является ли наш утопизм главным источником нашей

силы? Я думаю, что «утопическими» сегодня называют

любую критику или предложение, которые выходят за

пределы замкнутой среды индивидов: среды, которую мужчины и женщины способны непосредственно постичь и

которую они с достаточным основанием могут рассчитывать

непосредственно изменить. В этом узком смысле наша

теоретическая работа действительно утопична... Если мы

хотим проводить политику Новой левой, то тогда необходимо проанализировать структуру институтов и основы

политики. В этом смысле наша работа как с точки зрения

своей критики, так и с точки зрения своих предложений

по необходимости носит структурный характер и, следовательно, для нас самих является пока утопической» 54.

Постановка Миллсом вопроса об умении социального

критика выйти за пределы сложившейся системы институтов и ценностей, чтобы разглядеть еще непосредственно не

осуществимые возможности радикальной перестройки всей

«структуры институтов», заключала в себе определенный

критический потенциал. Она ориентировала на раскрытие

действительного исторического смысла социальных проектов, объективно направленных на разрушение отживших

социальных структур и умышленно дискредитируемых буржуазией как «нереалистические», «утопические» и т. п.

В этом смысле утопизм мог действительно сыграть позитивную роль в борьбе против буржуазного истеблишмента.

Разумеется, при том непременном условии, что он не должен был абсолютизироваться и противопоставляться «реалистическому» подходу, учитывающему не только возможные перспективы и цели социального развития, но и

реальное соотношение политических сил в американском

обществе.

Подкрепленный практикой массовых движений протеста, тезис о конструктивной функции утопии получил

дальнейшее развитие в работах американских леворадикальных социологов 60-х годов. Специфической формой

апологии социально-утопического воображения явился в

этот период лозунг о «конце утопии», активно поддержанный Г. Маркузе. «Сегодня, — говорил он в одноименной

54 Wright Mills С. Letter to the New Left.— In: The New Left. A Collection of Essays. Ed. by P. Long. Boston, 1969, p. 20, 21.

234

лекции, — любая форма конкретного мира, человеческой

жизни, любая трансформация технической и естественной

среды являются возможными и обнаруживается эта возможность в самой истории. Сегодня мы обладаем возможностью превратить мир в ад, и мы успешно идем к этой

цели. У нас есть возможность превратить его в противоположность ада. Это означало бы конец утопии, т. е. отклонение тех идей и теорий, которые используют понятие утопии для того, чтобы подвергнуть отрицанию определенные

социально-исторические возможности» 55.

Призывая к раскрепощению социологического воображения, к развитию утопического сознания и «отклонению»

апологетически ориентированных «идей и теорий», Маркузе одновременно советовал воздержаться от априорного конструирования утопических проектов, видя в них проявление «репрессивного» начала. Однако в 60-х годах такие

призывы к осторожности игнорировались большинством

американских левых радикалов, которые прежде всего

сами стремились понять, в какой Америке они хотели бы

жить, т. е. построить в своем воображении ее утопический

образ. Отсюда та масса утопических идеалов (далеко не

всегда интегрировавшихся в целостные проекты), которая

была порождена леворадикальными движениями 60-х годов и, в свою очередь, дала импульс утопическим тенденциям в рамках либерального сознания.

Американский либерал, будь он технократом или реформистом56, выступает как стороннник и защитник буржуазной цивилизации. Но и в теории, и в практике либерал исходит из посылки, что в рамках американского капитализма не только могут, но и должны осуществляться —во имя сохранения его фундаментальных ценностей — более или менее основательные экономические, социальные

и политические реформы. Поскольку при этом осознается, что такого рода реформы могут быть сопряжены с утопическими ориентациями и поисками, а в самом существовании утопического сознания усматривается элемент буржуазного этоса, постольку современный либерал в принципе готов признать за утопией определенную конструг

тивную функцию и право на существование.

Более того, в ситуациях, которые представляются ему

критическими для существования западного мира, либерал

55 Marcuse Н. Five Lectures. Boston, 4970, p. 62.

w О современном американском либеральном сознании см.: Современное политическое сознание в США, гл. II.

235

готов даже выступить в роли прямого проповедника утопизма как важного условия выхода «человечества» из

кризиса. Как писала в своей статье «К более живым утопиям» (опубликованной еще в 1957 г. на страницах журнала «Сайенс») Маргарет Мид, формирование новых утопий

становится необходимым условием «самого выживания человеческой расы и, возможно, всего живого»57; «мир,—утверждала М. Мид, — испытывает сегодня крайнюю нужду в видении (vision), способном придать нашей жизни

смысл и заставить почувствовать ответственность, сделать

безопасными страшные силы разрушения и почти безграничные силы созидания, которые вложила в наши руки

наука» 58. Именно утопия как «человеческое видение возможного и более желательного будущего»59, настаивала

Мид, способна решить эту задачу.

Голос американского этнографа прозвучал в «глухой»

период, когда иллюзия «конца идеологии» (и утопизма), казалось, прочно укоренилась в либеральном сознании.

Но прошло всего несколько лет, и не кто иной, как Белл, тогдашний либерал и один из демиургов этой иллюзии, присоединился, в сущности, к призыву М. Мид. В предисловии к новому изданию «Конца утопии» (1962) Д. Белл

писал: «Сегодня более чем когда-либо существует определенная потребность в утопии, ибо люди нуждаются — как

они всегда нуждались — в определенном представлении о

своих возможностях, в определенном способе сочетания

страсти и интеллекта» 60. Американский социолог и позднее не раз возвращался к этой мысли61. Больше того, как

мы увидим далее, он сделал ее императивом своих концептуальных поисков.

Признание либералами 60-х годов утопии в качестве

«законной» формы интеллектуального освоения реальности

и способа конструирования альтернативных образов гря-

57 Mead М. Towards More Vivid Utopias.— In: Utopia. Ed. by Ka-

teb G. N. Y., 1971, p. 54.

58 Utopia. Ed. by Kateb G. N. Y., 1971, p. 50.

59 Ibid., p. 43.

60 Maron M. Daniel Bell and the End of Normal Science.— The Futurist, 1973, Dec., p. 266.

61 «Ни в одном из созданных человеком обществ нет той гармонии

человеческих отношений, какую проектировали различные утопии... И все же утопия (которую Белл истолковывает как лишенное противоречий общество, «где каждый человек волен

следовать своим склонностям».— Э. Б.) остается самым реалистическим проектом человеческого общежития» (Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. N. Y., 1973, p. 488).

236

дущей Америки и мира в целом не в последнюю очередь

было связано с их надеждами заново сформулировать, «национальные цели», способные устоять в конкурентной