117 Jbid., vol. ITT, p. 309. Цит. по: Паррингтон В. Л. Указ, соч. с.

127

этическая демократия, не имеющая ничего общего с демократическим политическим процессом, хотя, безусловно, наполненная глубоким социальным содержанием.

Естественно, что романтик яе может относиться к

государству иначе, кроме как с подозрением и настороженностью. Хотя он в принципе и не отрицает его как

институт, однако он предпочитал бы все же иметь такое

государство, которое правило бы столь «мало» и было бы

столь невелико по своим институциональным масштабам, что оставалось бы незаметным. «Я всецело согласен,—говорит Торо,— с утверждением: „Лучшее правительство

то, которое правит как можно меньше44— хотел бы, чтобы оно осуществлялось быстрее и более систематически.

Осуществленное, оно сводится в конце концов — и за это

я тоже стою — к девизу: „Лучшее правительство то, которое не правит вовсе4’,— а когда люди будут к этому готовы, то именно такие правительства у них и будут»118.

Ответ, в сущности, тот же, что и у Эмерсона: хорошо то

правительство, которое позволяет каждому быть самому

себе правительством. В итоге идеалом утописта-романти-

ка оказывается неполитическое (деполитизированное) общество, в котором нет ни государства, ни партий, ни

классов, ни борьбы за власть,— общество, в котором правит обычай, а высшей судебной инстанцией является собственная совесть. Для романтика не существует политических проблем, над решением которых бьется утопист-демократ (рассуждающий в духе идеалов фермерской

Америки), или утопист-социалист. Не существует для

него и экономических головоломок. Налоговые реформы, банки, проценты, «дешевые деньги», финансирование общественных работ, национализация земли, рационализация производства и т. п. и т. п.— все то, над чем бились

Генри Джордж, Эдвард Беллами и десятки других утопистов, для романтика — псевдопроблемы (говоря современным языком), которые решаются им так же просто, как

просто решил проблему налога Торо: он отказался его

платить. (Правда, романтик много рассуждает о труде и

в его утопии труду — разумеется, свободному — отводится

важное место. Но труд для него не напряженная деятельность по преобразованию природной и социальной мате-

118 Торо Г. Дi О гражданском неповиповещщ,— В кн.; Эстетдкэ

американского ромаптизма, с. 335.

ДО

|hiи, а скорее таинство, молитва, религиозная церемония 119.)

Здравый смысл подсказывает нам, что романтик неправ, что хозяйственные проблемы надо все же как-то

решать, ибо от них не уйдешь. Но в том и состоит «секрет»

утопии, что утопист (в отличие от реалиста) совсем не

обязан отвечать на все вопросы, а тем более отвечать «разумно». Смысл утопии может как раз состоять в том, чтобы

попытаться сделать необязательным то, что обязательно в

реальной жизни, чтобы представить, какой жизнь могла

бы быть, если бы строилась в соответствии с «неклассической» моделью. В рамках американской цивилизации

:>ту задачу решали прежде всего утописты-романтики.

Романтико-утопическая традиция, сложившаяся в

первой половине XIX в., всегда оставалась живым источником американской культуры и национального общественного сознания. 60-е годы XX в. выявили поразительную актуальность многих идей и идеалов Торо (а тем

самым и классического американского романтизма в целом, ибо утопия Торо —это одновременно и итог, и энциклопедия романтических поисков и находок в области социального устройства человеческой жизни). Но и на протяжении предшествующих десятилетий идеалы Купера, Мелвилла, Торо, Эмерсона продолжали жить скрытой

жизнью в американской социально-утопической литературе

и социально-утопической практике. Мы говорим о «скрытой

жизни», имея в виду, что эти идеалы выступали в превращенной, «снятой» форме. Во-первых, романтические идеалы лежали в основе принципов, на которых строилась

жизнь во многих утопических общинах второй половины

XIX — начала XX в.120 Во-вторых, эти идеалы находили

отзвук — зачастую, правда, не только слабый, но и искаженный — в приключенческой литературе и новых романтических утопиях, которые появлялись время от времени

на американском литературном горизонте, как, например, «Пропавший горизонт» Джеймса Хилтона или «Айландия»

119 Вот как характеризует представление утописта-романтика о

труде Н. Готорн. «Пока наше предприятие находилось лишь в

состоянии теории, мы наслаждались мечтами об одухотворении

труда. На труд мы смотрели как на молитву, как на религиозную церемонию. Нам казалось, что каждый удар нашей лопаты

обнажит какой-нибудь корень мудрости» (Хауторн Н. Блит-

дейл, с. 69).

120 См. § 6 настоящей главы.

5 Э. Я. Баталов

Остиыа Райта 121. Наконец, утопическо-романтические идеалы (по крайней мере, некоторые из них) оказывали существенное влияние на формирование проектов, развивающихся на протяжении XIX — первой половины XX в. в

русле других утопических традиций, в том числе и социалистической.

После Гражданской войны романтико-утопическая традиция никогда уже не достигала прежних высот. Отчасти

потому, что социальные процессы в Америке второй половины XIX — первой половины XX в. развивались в прямом

противоречии с романтико-утопическими идеалами и вместе с тем не зашли еще (в то время) настолько далеко, чтобы вызвать в качестве ответной реакции мощную, творчески полнокровную утопическую волну (признаки которой отчетливо проявились уже в 50-х годах нашего столетия). Отчасти же потому, что социальным идеалам американской романтической утопии первой половины XIX в.

была присуща столь высокая степень трансцендированно-

сти, столь далеко отстояли они от границ реального социального мира, что и по сей день эти идеалы остаются

неосуществленными и неисчерпанными (отсюда и актуальность Торо). В лучшем случае их можно было повторить, но не превзойти.

По-иному сложилась судьба социалистической утопии

в Америке. «Утопические романы появлялись время от

времени на протяжении всего XIX в.,— пишет В. JI. Пар-

рингтои-младший,— но только в 80-х годах утопизм стал

модой. Новые идеи носились в воздухе; люди начали думать, писать и говорить о социализме» 122. В самом деле, утопическо-социалистические романы сталц модой только

в последней четверти XIX в. Но «думать, писать и говорить

о социализме» американцы начали значительно раньше.

Это тем более стоит подчеркнуть, что среди буржуазных

121 Действие романа «Пропавший горизонт» (TIilton J. Lost Hori-

son. N. Y., 1933) происходит в далеком, находящемся «за горизонтом», монастыре, где жизнь, основанная на медитации и

имеющая целыо сохранение культурных ценностей для грядущих поколений, построена на принципах, радикально отличных

от существующих в современном американском обществе.

В «Айландии» (Wright Л. Т Islandia. N. Y., 1942), стране, находящейся на отдельной части «Караинского континента», людям

удалось предотвратить промышленную революцию, а аграрная

экономика, которую им удается сохранять уже в течение нескольких столетий, позволяет ее обитателям вести счастливую, безопасную, содержательную жизтть.

Farrington V. L. Jr. American Dreams, p. 57.

130

историков широко распространено представление, будто

социалистическая мысль в США не имеет национальных

корней и является всецело «привнесенной» извне, прежде

нее го европейскими «проповедниками» и иммигрантами.

Такое представление — поскольку речь идет не о преднамеренной фальсификации, а о заблуждении — основано на

липой недооценке: 1) самостоятельных поисков американцами социалистического идеала, начало которых восходит

к раннему периоду национальной истории и американской

народной утопии; 2) трансформаций, которые претерпевали