и навсегда, нет никакой надобности ,в законодательной

власти, а поскольку единственным царем и правителем

является Христос, не нужен также и светский глава государства. Следовательно, христианскому теоретику оставалось только разработать эффективную систему магистратов, которые разбирали бы судебные дела и разрешали

тяжбы. Общество признает одни лишь обязанности — ему

нет никакого дела до прав. .. .Чтобы обеспечить безотказную работу магистратов, Элиот предлагал разделить общество на группы по 10, 50, 100 и 1000 человек, каждая

из которых должна избирать себе правителей, а эти правители должны в свою очередь избирать представителей

в высшие советы. Таким образом, была бы создана система

магистратов по восходящей линии вплоть до верховного

совета страны, решения которого считались бы окончательными» 63. Утопия Элиота, как можно видеть, не отличается ни глубиной, ни оригинальностью мысли. Но она интересна тем, что сводит воедино и доводит до логического

конца (а в сущности —до абсурда) многие идеи американских теократов XVII в., искренне веривших, что «наилучшее» общество должно быть воплощением социальных

идеалов, соответствующих духу Ветхого завета, и что

принципы демократии и свободы воли в корне противоречат этим идеалам 6\

62 Eliot J. The Christian Commonwealth; or, The Civil Policy of the Rising Kingdom of Jesus Christ. L., 1659. В перечне основных американских утопий, приложенных к книге В. Паррингтопа-млад-

шего «Американские мечты», трактат Дж. Элиота фигурирует

в качестве первой американской утопии.

63 Паррингтон В. Л. Указ. соч., т. 1, с. 132.

64 «Содрогнешься при одной мысли, во что бы превратили «святые» Новую Англию, если бы им удалось навязать ей свою

волю»,— пишет В. JI. Паррингтон (Указ. соч., т. 1, с. 133). Но, как это порою случается, первой жертвой антидемократической

утопии Элиота стал сам автор: постановлением генерального

суда Бостона от 22 мая 1661 г. книга его была признана «дерзостным оскорблением» королевского правительства и запрещена.

192

Теократическая утопия не получила развития как самостоятельная ветвь американской социально-утопической традиции. Единственное, что закрепилось в последней—это теологическая форма, к которой прибегали время от времени американские утописты различных взглядов и направлений. Так, в 1845 г. появляется сочинение

(!. Джадда «Маргарет»65, где автор пытается показать, что

утопия (трактуемая им в трансценденталистском духе) легко может быть осуществлена, если все будут придерживаться принципов христианства. Та же идея пронизы-

иает и ряд утопий 70—80-х годов, например книгу Т. Кол-

леиса «Эдем труда, или христианская утопия»66. Противоречия между трудом и капиталом, утверждает Колленс, не могут быть разрешены в условиях богопротивного духа конкуренции. Единственный выход —в обращении к

наветам Христа, в осуществлении принципа христианской

любви67. Однако христианство Колленса имело явно популистскую окраску и было скорее способом оформления

популистских утопических идей, нежели абстрактной проповедью «чистой» религиозной доктрины. То же самое

можно сказать о некоторых других утопиях, например о

так называемых «альтрурийских» романах У. Д. Хоуэлл-

са, где христианские идеи служат только оболочкой, за

которой скрывается различное содержание.

Господство теократии в Новой Англии конца XVII—начала XVIII в. не могло воспрепятствовать формированию демократических идеалов в сознании некоторой части колонистов, стоявших в оппозиции к господствующим

группам (Томас Хукер, Роджер Уильямс68). Дальнейшую

Judd S. Margaret, a Tale of the Real and the Ideal, Blight and Bloom; including Sketches of a Place Not Before Described, Called Mons Ghristi. [anon.] Boston, 1845.

00 Collens T. W. The Eden of Labor, or the Christian Utopia. Philadelphia, 1870.

07 «Если бы труд и капитал соединились в одном лице и если бы

соединились они но закону любви, идущему от Господа нашего Иисуса Христа, то все человечество жило бы в изобилии»

(Collens Т. W. Op. cit., р. 116).

(58 Роджер Уильямс «мечтал об общественном строе, который оказался бы благодатнее любой теократии и осуществил бы надежду людей на установление всемирного братства, более дружного и всеобъемлющего, чем секта или церковь, деревня или

страна, охватывающего все расы и верования, объединяющего разъединенные сообщества людей посредством общего для

всех духа доброй воли... Привезя с собой в Америку новое крамольное учение левеллеров, он словно пустил стаю лисиц с

W

судьбу этих еще ые сложившихся окончательно идеалов

должна была решить политическая борьба, которая развернулась в стране 1после провозглашения независимости

и оказалась непосредственно связанной с вопросами о путях развития молодого государства. Победа принципа федерализма или конфедерализма, индустриального или аграрного пути, а в конечном счете победа торгово-промышленной буржуазии или мелкого фермерства во многом

предопределяли направление дальнейшего развития американской демократии, ее формы и содержание. Путь, который в итоге был избран Америкой и который блокировал осуществление идеалов «аграрной демократии», привел среди прочих последствий к тому, что эти идеалы получили сублимированное выражение в своеобразной форме утопий, которые можно назвать «утопиями фермерской

Америки». Как показала последующая история США, этот тип утопий глубоко укоренился в американском общественном сознании и в той или иной форме всегда давал о себе знать, особенно в кризисных ситуациях, как

это было сначала в 30-х (в период первого крупного экономического кризиса), а затем 70—90-х годах XIX в.,когда в стране развернулись движения грейнджеров, гринбе-

керов и популистов.

Мелкобуржуазные по своей социальной сущности, эти

утопии выражали прежде всего идеалы и иллюзии фермерских масс, традиционные мечтания мелкого земельного

собственника о «свободном фермере на свободной земле».

Однако по своему социальному и политическому содержанию утопии фермерской Америки были значительно шире, поскольку в них находили проявление мелкобуржуаз-

ио-эгалитарные устремления индивидуалистически ориентированного мелкого собственника, присущие не только

фермеру, но и ремесленнику, а также определенной части

промышленных рабочих, которые, хотя и не владели собственностью, однако стремились к ее обладанию (что, кстати сказать, всегда питало центробежные тенденции

внутри американского пролетариата). Добавим к этому, что нравственные добродетели, связываемые с господством мелкособственнического уклада и особенно наглядно

проявлявшиеся на фоне противоречий, порожденных

процессами индустриализации и урбанизации, делали

привязанными к хвостам зажженными факелами на жатву аккуратной пресвитерианской Утопии» (Паррингтон В. JI. Указ, соч., т. 1‘, с. 109).

104

идеалы утопий фермерской Америки привлекательными

и для представителей тех слоев общества, которым в общем; были чужды мелкособственнические ориентации.

В теоретическом и эмоциональном отношении утопии

фермерской Америки уходили корнями в идеи американского Просвещения, многие из которых явно были выдержаны в духе «аграрной демократии». Больше того, его

представители были первыми, кто отреагировал на фе дера л истско-индустриалистские тенденции, наметившиеся

уже в 80-х годах XVIII в., сформулировав идеалы, которые составили фундамент утопий фермерской Америки.

I) го относится прежде всего к Бенджамину Франклину и

Томасу Джефферсону. Они хотя и не создали целостных

социально-утопических полотен, однако оставили ряд «ЭС’

кизов» и «этюдов», которые были прямо или косвенно использованы утопистами последующих поколений.

В письме Бенджамину Вогану («О роскоши, лени и

трудолюбии») Франклин делится мечтами о мире, из которого «нужда и нищета будут изгнаны»; где «каждый