– Наташенька, ваше здоровье! – Виктор Сергеевич, широко улыбаясь, поднял бокал.

Наташа кивнула в ответ и сделала глоток. Вино оказалось действительно вкусным, в голове сразу зашумело, и образовалась приятная легкость.

– Нравится? – спросил Виктор Сергеевич.

– Да.

– Я рад. Это одно из лучших вин Франции.

– Лучших? Дорогое, наверное?

– Не знаю, – развел руками Виктор Сергеевич.

– Хорошо вам, – позавидовала Наташа, – так легко относится к расходам.

Загорский улыбнулся несколько самодовольно, это не укрылось он Наташи, и она почувствовала легкий укол раздражения.

– А вы всех так встречаете?

– Я лично?

– Допустим, вы, в администрации. Специальный бюджет выделяете на встречу, да?

Этот вопрос Загорского не смутил. Он поставил бокал на стол, подхватил устрицу, зачерпнул миниатюрной ложечкой соус, вылил в раковину и ловко отправил в рот.

– Ах, хороша… Наташа, скажите честно, вы осуждаете меня за все это? – он повел головой, показывая на интерьеры ресторана.

– Да, – секунду подумав, ответила Наташа.

– И это очень обидно, – вздохнул Виктор Сергеевич, – вы, видимо, рисуете мой портрет исходя из информации, укоренившейся в массовом сознании. Коррупционер, хапуга, жулик, верно?

– Нет, что вы…

– Не отпирайтесь, это так. Я знаю. И скажу, что это нормально.

– Как так?

– Я имею в виду, нормально, что вы так считаете. Информационная среда – штука предельно недружественная и агрессивная, и она почти всегда создает неправильные образы. Если скажу, что не имею счетов в банках, яхт, замков и прочей дребедени, вы поверите?

– Да, – неуверенно сказала Наташа.

– Лучше бы уж сказали «нет», правдивее получится, – засмеялся Загорский, – а тем не менее, это – чистая правда. У меня почти ничего нет. Что-то есть у родственников, но это, поверьте, сущие мелочи по сравнению с тем, что мне приписывают.

– Вы бессребреник, да?

– Конечно, нет. Скажем так: у меня другая мотивация.

– И какая же? – спросила Наташа.

Она сделала глоток вина и машинально поправила волосы. Увидела, что Загорский заметил этот жест и почему-то смутилась.

– Наташенька, – рассмеялся Виктор Сергеевич, – кушайте устрицы. Это – чистый белок. Идеально подходит для создания романтического настроения. Что же касается мотивации, то вы, наверное, не поверите. Кроме меркантильных интересов существуют такие понятия как любовь к родине, долг, честь. Наверное, громко сказано, но именно они вдохновляют меня.

– Действительно, громко сказано. Приятно исполнять свой долг в такой атмосфере, – сказала Наташа неожиданно резко.

Загорский ничуть не обиделся.

– Действительно, приятно. Но, согласитесь, нельзя проводить деловые встречи в рабочей столовой. Впрочем, признаюсь: в моем распоряжении действительно есть значительные фонды. Это правда. Но я не использую их в личных целях. То, что вы считаете роскошью – на самом деле производственная необходимость.

– Красиво звучит. Попробуйте объяснить это бабушкам, которые живут от пенсии до пенсии.

– А зачем? Не все следует объяснять, неведение часто бывает благом.

– Вы серьезно? – возмутилась Наташа. – А как же демократия?

Сказала и почувствовала, как лицо заливает румянцем. Вроде бы правильные слова, но звучат они как-то неуместно и даже глупо. Громко сказано! Прямо-таки Свобода на баррикадах. К тому же сильного раздражения против Загорского у нее не было, просто его утверждения звучали как-то слишком вызывающе. Чтобы скрыть неуверенность и смущение Наташа быстро налила полбокала вина и залпом выпила.

– Ого! – удивился Виктор Сергеевич. – Я же говорил, что Бордо – превосходный выбор. А касательно демократии… Готов обсудить. Наташа, вы уверены, что она вообще существует?

– А как же! Разве нет?

– Конечно, нет! Давайте разберемся, что именно вы понимаете под этим словом?

– Ну, – Наташа задумалась, – выборы, свобода, правильные законы. Мне сложно сказать точно, я думаю, вы и сами знаете.

Виктор Сергеевич откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и, артистично держа бокал двумя пальцами, сказал:

– Понимаю. И поэтому заявляю, что демократия – недостижимая утопия.

– И можете это доказать?

– Конечно, Наташенька. Вы говорите про выборы. Допустим, выбирают президента. Обратите внимание, лично его знают единицы, а голосуют десятки миллионов. Таким образом, среднестатистический человек, рядовой, так сказать избиратель, голосует не за кандидата, а за его образ, созданный средствами массовой информации, и, в первую очередь, телевидением. Ну и еще интернетом… Вы с этим согласны?

Наташа подумала и согласилась.

– Прекрасно, – продолжал Загорский, – отсюда вывод: выберут того, кого красивее нарисует телеящик. И следствие: выборы контролирует тот, кто управляет телевидением. Поэтому демократия – всего лишь красивая упаковка циничной игры. К сожалению, это реальность. Ее можно пытаться приукрашивать, но суть от этого не изменится.

– А как же в других странах? В Америке, Европе?

– Вы серьезно считаете, что там система работает по-другому? То же самое, но более тонко, и я бы сказал искусно. А что вы хотите, у ребят опыт – сотни лет, а мы только учимся. Учимся работать, так сказать, с аудиторией. Например, можно попросту сказать: иди, дорогой, голосуй за Васю. А можно красиво и изящно, полунамеками и подсказками сделать так, что он сам побежит голосовать за Васю, уверенный, что дошел до этого своим умом. Настоящие мастера в Европе и Америке работают по второму варианту. А нам еще учиться и учиться.

Наташа поймала себя на том, что слушает Загорского с удовольствием. Ей импонировали манера речи и смелые мысли.

– Интересно… а как же тогда определять достойных?

– Точно не выборами. Я уже показал, что это невозможно. Хотите еще парадокс?

– Конечно.

– Как вы думаете, кому легче прийти во власть – порядочному человеку, или беспринципному мерзавцу?

– Конечно, мерзавцу.

– Правильно! – воскликнул Загорский. – Он может использовать приемы, недоступные для порядочного человека. Значит, на вершине власти находятся законченные негодяи. Причем это правило справедливо для любой страны и любого времени, за исключением, впрочем, эпохи монархий. Тогда случалось, что власть по праву рождения получали вполне порядочные люди. А сейчас… увы.

Наташа улыбнулась и сказала немного кокетливо:

– А как же вы?

– Я? Я, Наташенька, – счастливое исключение, подтверждающее общее правило.

Наташа доверительно наклонилась и тихо попросила:

– Вы же поможете нам?

– Конечно, это мой долг.

Наташа посмотрела Загорскому в глаза и сказала серьезно:

– Спасибо.

Она поднялась с кресла так быстро, что Виктор Сергеевич от неожиданности едва не расплескал вино.

– Мне пора!

– Наташа, постойте! А как же десерт?

– Нет, спасибо!

– Ну, хотя бы попробуйте! Так же нельзя! – Загорский говорил, а сам не понимал, откуда берутся эти слова. – Подождите минутку.

Виктор Сергеевич обернулся и подозвал официанта. Тот, подбежал, получил заказ, поклонился, убежал и тут же вернулся с зеленым яблоком на серебряном подносе.

– Яблоко! – рассмеялась Наташа.

– Я обязательно хотел предложить вам попробовать! Это лучший в мире сорт с запада Ирана. Еще позавчера оно висело в саду, который, по слухам, старше пирамид!

Наташа улыбнулась, села, взяла с подноса яблоко и откусила.

Загорский напряженно смотрел на нее, а про себя думал, с чего это вдруг он вспомнил про яблоко?

– Ну как?

Наташа положила надкушенное яблоко на стол.

– Кисленькое. Антоновка, хрустящее. В деревне такие были… но для наших еще рано – июль… спасибо. Я пойду?

– Я вас подвезу!

– Не стоит. Спасибо вам за все. Правда, спасибо.

– Ну, тогда, прошу вас… непременно звоните.

Загорский протянул Наташе визитную карточку. Она секунду колебалась, но карточку взяла и положила в сумку.