— Многие австралийцы действительно хотят поехать в Италию, — вступила в разговор Гермиона. — Мы испоганили свою страну, изуродовали ее, а теперь бросились сломя голову в другие страны в поисках обломков чужой красоты.
Сильвия со страхом слушала, как Гермиона высказывает ее собственные мысли.
— Ты правда считаешь, что Австралия испоганена? — спросила она.
— Конечно, — ответила Гермиона.
— Каким образом? — удивился Стюарт.
— Ну, это Мин сумеет тебе растолковать, — устало сказал Стивен.
— Пожалуйста, Мин, не растолковывай, — взмолилась Розамонда.
Но Гермиона уже не могла остановиться:
— В Австралии все хорошо, кроме людей. Страна сама по себе замечательная, но то, что здесь понастроили люди, ужасно. У нас просто нет настоящей архитектуры.
Розамонда вскинула обе руки:
— Вот так мы отмечаем возвращение Сильвии.
Но на этот раз не утерпел Стивен:
— Неразумное планирование городов — это действительно проблема.
— Второсортное население — вот в чем проблема, — сказала Гермиона.
— Мин не принимает в расчет… — возразил Стивен.
— Мой ланч погиб, — простонала Розамонда. — Но раз уж мы заговорили об архитектуре, как ты думаешь, Стюарт, сколько мы можем получить за этот дом?
Стюарт уставился на потолок. Стивен и Гермиона устремили взгляд в свои бокалы. Наконец Стюарт провел рукой по щеке.
— Вообще-то дома в испанском стиле ценятся довольно высоко.
— Надеюсь. Случалось тебе заниматься такими домами?
— Что-то не припоминаю.
— Мин, будь хорошей сестрой, покажи Стюарту дом. Мне нужно заглянуть на кухню. Возьмите с собой ваши бокалы. Единственная комната, куда нельзя входить, — это кабинет, или «зал заседаний», или называйте ее как хотите, одним словом, комната, где сидят эти двое. Стивен, дорогой, отнеси, пожалуйста, бокалы, ножи и вилки в сад, на стол. Сильвия, может, поболтаешь пока со мной на кухне?
— Там, наверное, кабинет, — сказал Стюарт.
— Комната Теда, — ответила Гермиона. — А там, — сказала она, — спальня Метью.
— Мы с тобой только и делаем, что осматриваем дома.
— Ну и что? — Гермиона пожала плечами.
— Этот дом не назовешь безобразным.
— Я не говорила, что в Сиднее все дома безобразные. Просто удивительно, почему мы с тобой вечно препираемся?
Гермиона повернулась и вошла в комнату. Стюарт последовал за ней.
— Ванная там дальше? — спросил он.
— Они называют это ванной. — Гермиона переступила через мокрую одежду, валявшуюся на полу, и встала у окна спиной к Стюарту.
Стюарт едва заглянул в ванную, покружил по комнате, внимательно изучил музыкальное хозяйство Метью, потом подошел к окну и встал рядом с Гермионой. В саду под окном Сильвия носила тарелки и салфетки на круглый стол, стоявший под деревьями, где было ровное место. Стивен расставлял на столе бокалы, в глубине сада Метью пытался свалить Джейсона наземь, Эмма болтала с Домиником и без конца откидывала пряди волос со лба наверх.
— Сильвия держится очень независимо, — задумчиво проговорила Гермиона.
— Она подпускает к себе только на определенное расстояние, — также задумчиво сказал Стюарт, глядя, как сестра вместе со Стивеном хлопочет у круглого стола, — плохо, что не всегда угадаешь, где проходит граница. Я, во всяком случае, не могу угадать. Поэтому не обращаю внимания и иду напролом.
— Рози преспокойно с ней болтает.
— Да, Рози, как и я, идет напролом.
Стюарт и Гермиона впервые разговаривали друг с другом так спокойно и дружелюбно. Они одновременно это поняли и на несколько мгновений замолчали и задумались. Стивен и Сильвия ушли в дом. Джейсон подставил ножку Метью, и они оба покатились по земле.
— Деньги… — с трудом выговорила Гермиона.
— Да, деньги, — с вызовом, не без радости тут же откликнулся Стюарт.
— Я привыкла желать каждому всего самого лучшего. Теперь я желаю этого только себе.
— А детям?
— Иногда только себе, — с ожесточением повторила Гермиона.
— Что ж, по крайней мере, по-деловому.
— Да?
— Сама знаешь, что по-деловому. — Гермиона молчала. — Не бойся, у нас это не будет просто хладнокровной сделкой, — сказал Стюарт.
— Ты уверен?
Стивен вышел из дома, неся на доске кастрюлю. Розамонда шла за ним с бутылкой вина и корзинкой булочек.
— Конечно, иногда бывает, — сказал Стюарт. — Но мы с тобой можем не беспокоиться. В эту самую минуту, вот тут, где ты сейчас стоишь, я не прикоснулся к тебе пальцем, и ты сама знаешь, что мы с тобой можем не беспокоиться.
Стивен осторожно водрузил кастрюлю на середину стола. Розамонда поставила вино и булочки.
Розамонда обернулась и устремила на окно кабинета напряженный, откровенно вопросительный взгляд. Гермиона выглянула наружу и замахала обеими руками.
— Рози!
Возглас Гермионы прозвучал как предостережение, Розамонда на мгновенье растерялась, но тут же радостно улыбнулась и помахала рукой им обоим.
Когда они вышли в сад, Стюарт тихонько шепнул Розамонде:
— Я позвоню на этой неделе и скажу цену.
— Когда угодно, — громко, без стеснения ответила Розамонда. — Никакой спешки. Надеюсь, ты останешься на ланч?
— Конечно. Если только мне не позвонят из конторы.
В саду Корноков фиговое дерево так истощило почву, что вокруг его мощных корней не росла трава. Когда-то дети, качаясь на качелях, протоптали в земле глубокую ложбинку, но сейчас от нее осталось чуть заметное углубление. На самой толстой ветви дерева, там, где много лет была привязана веревка от качелей, виднелось два широких шрама, новая веревка свисала рядом. Эта ветвь, плоская сверху, походила на протянутую руку. Дожидаясь, пока Сидди принесет из гаража сиденье от качелей, Гай сначала сидел, потом лег на ветку ничком и замер, повернув лицо к дому.
Джек Корнок сидел в кресле под сливовым деревом. Он был в очках и читал или делал вид, что читает, «Сидней морнинг геральд», держа сложенную вчетверо газету в здоровой руке. Раньше он наверняка читал, потому что обвел четким красным кружком статью о сложном положении Теда Китчинга. Все утро Джек был невозмутим и преисполнен самодовольства, но как только Сидди унес сиденье от качелей в гараж, он забеспокоился и стал поглядывать через край газеты то на Гая, лежавшего на ветви дерева, то на Грету, занятую домашними делами в кухне. Поймав один за другим несколько таких взглядов, Грета вышла из дома. Она двигалась медленно и неохотно. Дойдя до лужайки рядом с фиговым деревом, она увидела Гая и, вместо того чтобы подойти к мужу, направилась к нему.
— Гай, куда делся Сидди?
Гай продолжал все так же смотреть в пространство.
— Я голос дерева, — сказал он нараспев. В эту игру он играл ребенком.
— Гай, где Сидди?
— Соки поднимаются по стволу. Дерево говорит: «Отверстия в сиденье качелей оказались маловаты».
Грета посмотрела на веревку. Жесткая новая веревка закручивалась на конце.
— Веревка не коротковата?
— Дерево спрашивает: «Ты вступила в разговор. Почему?»
Грета взглянула на мужа, Джек опустил газету и пристально разглядывал их обоих.
— Ох, замолчи, пожалуйста, — устало сказала Грета.
— Дерево не может замолчать. А вот и Сидди. Дух дерева скрывается. — Гай вдруг оседлал ветвь. — Джек, — радостно крикнул он, — у вас на полях шляпы какие-то цветочки.
Джек снова сделал вид, что читает.
— Гай повесил не ту веревку, но я расширил отверстия, теперь все в порядке, — сказал Сидди.
— Мам, а когда приедет мистер Бертеншоу? — спросил Гай.
Грета смотрела на Гая, онемев от изумления.
— Когда захочет, — выговорила она наконец. — Сидди, вы, конечно, проверите, как завязана веревка?
Пока Грета шла к дому, Сидди пропустил веревку в отверстия сиденья. Гай, сидя верхом, передвинул ее на старое место; закрепляя веревку, он скалил зубы и рычал, показывая, что не жалеет сил. Сидди поднялся с колен, положил руку на развилку дерева и с сомнением взглянул вверх.
