ТИХИЙ ГОЛОС (СРОЧНО ВЫЯСНИТЬ КТО ТАКОЙ) Ничего… то есть, может быть, это был сбой… нет, не повторялось больше… да, только две фамилии… извините, ваша… и начальника первого — отдела…
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР. Тсс! Хватит молоть чепуху! Я тебе деньги не для того плачу, чтобы ты ерундой занимался (НЕОЖИДАННО ЛАСКОВО ЗНАЧИТ ДЕЛО ВЕСЬМА ВАЖНОЕ). Я тебя, собственно, вызвал-то поругать за излишнюю мнительность. Специалист по технической кибернетике, и вдруг такое суеверие — да это мракобесие просто! Стыдно! Только ради Нового года прощаю… да, прощаю. И даже даю почетное поручение. Повезешь отчет в министерство. Думал сам, да сердце пошаливает. Так что не оплошай. Все, желаю успеха.
ТИХИЙ ГОЛОС. Я… да, то есть… (ТРЕСК В НАУШНИКАХ И ЕЩЕ ШЕПЕЛЯВИТ СВОЛОЧЬ КТО ЖЕ ЭТО ТАКОЙ ЕЛЕ МЯМЛИТ А ЖДАТЬ ЕГО НЕКОГДА).
Да, ждать некогда, это он сразу почуял. Нюх-то у старой лисы пока не притупился. Быстро, но торжественно набирает на диске номер, и с каждой цифры, порциями, на лицо выползает умильность и преданность. Голос — мед с патокой:
— Здравствуйте, здравствуйте, добрый день… это опять я, такой противный, вас беспокою… да, да, материальчики… на кого? Да на всех, везде безобразие, прямо еле справляюсь… Вот, поверите ли, простыл, кашляю, так горячую ванну принять некогда… а МОЙ меня в Москву угоняет, очень я ему тут мешаю… слушаюсь… ясно, спасибо… слушаюсь… доброго вам здоровья…
Не усидеть на стуле, радостно марширует по кабинету:
— Вот идет мудрец! Кхе-кхе!
Вот идет Сократ! Кхе-кхе!
Вот идет философ! Кхе-кхе-кхе!
Останавливается, скребется ногтем в директорский телефон без диска.
— Ну-ну-ну, — скребется и напевает, — ну-ну-ну… ну-ну-ну…
Наконец телефон звонит.
— Добрый день, здравствуйте, — голос преданный, но уже без восторга, плаксивый, — кхе-кхе-кхе… да, простыл… так поверите ли, столько работы, что горячую ванну принять некогда… а тут шефы еще вызывают… так что уж позвольте мне с отчетом не ехать, один раз полентяйничать… слушаюсь… второго охранника… слушаюсь…
БЕГИН ВОРОНЕ ГДЕ-ТО БОГ ПОСЛАЛ КУСОЧЕК СЫРА БЕГИН НА ТУ БЕДУ ЛИСА БЛИЗЕХОНЬКО БЕЖАЛА БЕГИН СЫР ВЫПАЛ С НИМ БЫЛА ПЛУТОВКА ТАКОВА ЕНД ЕНД ЕНД
Сидит у окна, нахохлившись, больная старая птица. Хищный клюв опустился, на глазах мутная пленка. Сыр… где он, сыр… давно не падает с неба… был сыр, да весь вышел…
А под ребрами что-то жесткое давит и давит сердце… ноющая глухая боль…
За окном тормозит машина. Что же они копаются… ага, вот это чучело Раппе с портфелем… два охранника с карабинами… втискиваются все трое назад… на директорское место никто не решился… может, это и есть сыр?.. Ноющая боль повторяется.
И лисичка глядит из окошка на улицу. Нюхай, нюхай, лисичка… где-то должен быть сыр… ну что же, что нет в клюве… значит, спрятал куда-нибудь…
Вот внизу тормозит машина. Ну и штука… сам не поехал, а машину вызвал свою, личную… как много интересного в мире…
Верно, верно, лисичка, это верная ниточка… нюхай дальше, лисичка.
— Ту-ру-ру! Кхе-кхе-кхе! Пора и нам собираться! Кхе-кхе-кхе! Пора в путь-дорогу!
Поднимает, кряхтя, чемоданчик. Не простой чемодан: снаружи вроде как портфель «дипломат», а на самом деле железный несгораемый сейф. Пухлая папка, тетради, записки на мятых бумажках и кассеты магнитофона складываются аккуратно и плотно, запираются хитрым ключиком.
А у телефона горит лампочка. Ай, ай, зазевалась лисичка! Схватил наушники, да поздно — поймал лишь последнюю фразу: «…нет, машину не надо…» Проиграла очко лисичка!
БЕГИН ПОДПРОГРАММА ГУСИ ГУСИ ГА ГА ГА БЕГИН НУ ЛЕТИТЕ ЕНД ЕНД ЕНД
Нюхай, нюхай, лисичка! Десяток машин в гараже, шоферы играют в домино и пьют водку, а генеральный директор бредет пешком, зябко кутаясь в шубу, скользит по заледеневшему снегу. Ах, как много непонятного в мире!
Скользко, холодно, ветер в лицо. Дрянь погода, почти нет прохожих. И никто не смотрит на старичка в дорогой шубе, что отчаянно спешит куда-то. А заглянул бы ему в лицо кто-нибудь, так надолго запомнил бы эту встречу.
Проснулась хищная птица. Напряглись мышцы лица, у рта желваки ходят, клюв слегка приоткрыт и дрожит, готовый терзать добычу, ртуть в глазах закипает.
Да, несчастное чучело, ты еще пожалеешь, что остался сегодня жив… прорицатель… сказки можешь другим рассказывать… уж паду в ноги хозяину, чтобы служба охраны правительства… КГБ, коты сытые, мышей ловить не хотят… а уж эти из тебя вытянут что угодно.
Белый пар клубится над улицей, и его не может разогнать ветер. Суетятся люди: милиция и рабочие в ватниках. И лежит на боку исковерканная черная «Волга». Он подходит уже не спеша. На лице безразличие, сухость, взгляд тяжелый, тусклый и цепкий.
Кивает полковнику: «Здравствуйте», и полковник ему козыряет, сразу понял, кто перед ним. Это, может быть, сыр?.. Пожалуй… Протягивает полковнику руку, тот умильно ее пожимает. Еще бы: депутат, член обкома, глава фирмы, десять тысяч человек под рукой, и, главное — личный друг самого Хозяина, а этим не шутят.
Прорвало магистраль, наледь… пар, ничего не видно, а скорость приличная… и фургон еще подвернулся, серый, с надписью «Хлеб»… да, прохожие записали, только здесь неувязочка вышла… этот номер, представьте, разбился трое суток назад, вдребезги, просто куча металла… ничего, не сомневайтесь, отыщем… не с того же света он на вашу машиночку выскочил… ну а если понадобится, ха, и оттуда достанем…
Полковник, усатый, румяный, важный и какой-то праздничный, говорит, словно тост произносит.
Генеральный директор осматривается. Вскрыт асфальт, вода уж не хлещет, и сквозь пар зияет черный квадратный провал. Серный запах повис над улицей. Деловито снуют люди в кожанках и мотоциклетных шлемах, измеряют что-то рулетками, чертят схемы в блокнотах.
Чуть поодаль стоит человек в серой шляпе и сером пальто, рукав вшит внизу не подмышкой, а пониже, почти у пояса. Лицо тоже серое, будто с год его держали в земле, и все в оспинах, что сыр швейцарский. Глазки маленькие, взгляд сонный. Ни во что не вмешивается, молчит, только смотрит. Теплая волна заливает лицо и расходится приятно по телу. Вот он, сыр! Служба безопасности правительства! Ради него, здесь! О! Это лучше любого ордена, это — настоящее! Как красиво звучит, как музыка: служба безопасности правительства! Это заслужить надо, это и есть сыр — единственно настоящий.
В этот миг генеральный директор полно и безоговорочно счастлив. Добродушно и снисходительно слушает он полковника, тот же, как гид на экскурсии, демонстрирует искалеченную машину, гордый, радостный, будто сам это сделал:
— А машиночка ваша везучая, не сочтите за суеверие, это точно известно, бывают машины удачливые. Шофер да три пассажира, и взгляните — ни одной капли крови. Переломов, даже тех нет, только шок и ушибы! Счастье, здесь никто не сидел. — Он небрежно постукивает стеком по вдавленной в сиденье дверце.
Это что же?! Ведь это его собирались сюда посадить! Его старческие хрупкие кости должна была дробить эта дверца! И вот этот железный угольник должен был проткнуть его грудь! Раздуваются ноздри в бешенстве — ну теперь вам мало не будет! Хищный клюв конвульсивно дергается, и сжимаются когтистые лапы. Только вот темно почему-то, и больно в груди… Помоги, где же ты, человек в серой шляпе, с изрытым оспой лицом?.. А в машине внезапно вспыхивает слепящий оранжевый шар. Он видит себя на сиденье, и в грудь вдавливается красный раскаленный обломок железа — помогите же, помогите!.. Какая дикая боль…
— Что с вами? — Полковник неловко поддерживает его под локоть, но генеральный директор медленно оседает на снег.
БЕГИН ВОРОНА КАРКНУЛА БЕГИН ЛИСА БЕЖАЛА ПОДПРОГРАММА СМЕРТЬ ЕНД ЕНД
Спешит с чемоданом лисичка. Из ворот — охранник с собакой, он в брезентовом комбинезоне на вате и в фуражке с зеленым околышем.
— Что же ты, татарва бестолковая, как на маскарад вырядился? Пойдешь сзади на десять шагов! — Отбирает у него поводок, наматывает себе на руку.
Скуластое лицо ощеривается, огрызается по-собачьи:
