Бартело, которому было поручено обещать все, вынужден был сообщить королю, что Франция не изменит своих стратегических планов. Альберт попытался еще раз внушить французам мысль об угрозе, исходящей от мощного правого крыла германских армий, которое, возможно, двинется в наступление через Фландрию. В этом случае, заявил король, бельгийская армия будет вынуждена отойти к Антверпену. Бельгия перейдет к наступательным операциям лишь в том случае, когда «будет чувствоваться приближение союзных армий», добавил он.
Мир думал, судя по авторитетному мнению военного корреспондента «Таймс», что германские силы, атаковавшие Льеж, «оказались прилично потрепанными». Тогда это утверждение можно было считать приблизительно верным. Хваленая германская армия, которая, как считали, легко справится со «спящей овцой», не смогла взять бельгийских фортов штурмом. После девятого августа ее движение остановилось — ей понадобились подкрепления, но не в виде живой силы. Армия ждала, когда подвезут осадные орудия.
Во Франции генерал Жоффр и его штаб упорно и решительно, как и раньше, не желали обращать внимания на Фландрию, они с прежней горячностью готовились к рывку на Рейн. Пять французских армий состояли из семидесяти дивизий, то есть имели такую же численность, как и немцы на западном фронте. Нумерация армий зависела от их расположения — от 1-й на правом фланге до 5-й на левом. Разделенные укрепленным районом Верден — Туль, они концентрировались двумя группами, как и немецкие армии, по обеим сторонам участка Мец — Тьонвилль. Противостоящие германским 7-й и 6-й в Эльзасе и Лотарингии, 1-я и 2-я армии составляли французское правое крыло, имевшее задачу энергичным натиском отбросить немцев назад на Рейн и одновременно забить мощный клин между левым крылом и центром германских сил.
На крайнем правом фланге находилась специальная ударная группа, равная по численности армии Эммиха у Льежа. Ей поручалось первой прорваться в Эльзас. Выделенные из состава 1-й армии, эти ударные силы включили VII корпус и 8-ю кавалерийскую дивизию, которым предстояло освободить Мю-луз и Кольмар и закрепиться на Рейне в том месте, где сходятся границы Германии, Эльзаса и Швейцарии.
Рядом с этой группой находилась 1-я армия под командованием генерала Дюбая. Он, как говорили, не признавал невозможного, сочетал упорство с неограниченной энергией и по некоторым причинам, скрытым в сложных и запутанных ходах французской армейской политики, был в плохих отношениях с генералом де Кастельно, своим непосредственным соседом слева. Кастельно покинул Генеральный штаб, чтобы возглавить 2-ю армию, державшую фронт вокруг Нанси.
Готовясь к великому наступлению в соответствии с «планом-17» через германский центр, 3-я, 4-я и 5-я армии стояли по другую сторону от Вердена. Занимаемые ими позиции растянулись от Вердена до Ирсона, 5-я армия, имевшая открытый фланг, была развернута на северо-восток для наступления через Арденны, а не на север, где она встретила бы наступающие силы германского правого крыла. Позиции на левом фланге этой армии, с центром у когда-то мощной, а теперь заброшенной крепости Мобёж, предстояло удерживать англичанам, которые, как теперь стало известно, не присылали всех обещанных войск. Недостаточность сил в этом районе не очень беспокоила Жоффра и его штаб, потому что они сконцентрировали все внимание на других направлениях. Однако это обстоятельство вызывало сильную тревогу у командующего 5-й армией генерала Ланрезака.
Ему предстояло выдержать напор правого крыла германских армий, и он слишком хорошо видел все опасности своего положения. Его предшественник на этом посту, генерал Галлиени, после тщательного изучения местности и провала всех своих попыток убедить Генеральный штаб в необходимости модернизации фортификационных сооружений Мобёжа понимал всю трудность создавшегося положения. Когда Галлиени в феврале 1914 года достиг возрастного предела, Жоффр назначил на его место Ланрезака, «настоящего льва», интеллектуальные способности которого у него вызывали восхищение. В 1911 году Жоффр включил его в число трех кандидатов на пост заместителя начальника Генерального штаба. Благодаря своему «выдающемуся интеллекту» Ланрезак считался звездой Генерального штаба, прощавшего ему язвительность, несдержанность и грубые выражения, к которым он прибегал для ясности, точности и логической выразительности своих лекций. В шестьдесят два года он, так же как Жоффр, Кастельно и По, был типичным французским генералом — с густыми усами и солидным брюшком.
В мае 1914 года, когда каждого генерала ознакомили с касающимися его частями «плана-17», Ланрезак сразу же указал на опасность, грозящую открытому флангу его армии, если немцы вдруг ударят всеми силами западнее Мааса. Генеральный штаб отверг эти возражения — «чем сильнее германское правое крыло, тем лучше для нас». За несколько дней до мобилизации Ланрезак изложил свои возражения в письме Жоффру, которое вызвало после войны целый поток критики и противоречивых суждений над могилой «плана-17». Как писал один из знавших Ланрезака офицеров, тон этого письма был не смелым вызовом плану, а скорее профессорской критикой научной работы ученика. Наступательные планы для 5-й армии, писал он, основаны на предположении, что немцы двинутся через Седан, хотя, вероятнее всего, они совершат обходный маневр дальше на север через Намюр, Динан и Живё.
«Несомненно, — поучал профессор, — как только 5-я армия начнет наступление в направлении Нёфшато (в Арденнах), она уже не сможет отразить удара немцев севернее».
Именно в этом и заключалось главное, однако Лонрезак, как бы защищаясь, уменьшил силу своих аргументов, добавив:
«Подчеркиваю, что это всего лишь предположения». Жоффр получил это письмо первого августа, в день мобилизации, и решил, что оно «совершенно неуместно», тем более когда «весь мой день занят решением важных вопросов». Ланрезак так и не получил ответа. В то же время Жоффр развеял опасения генерала Рюффе, командующего 3-й армией, который выразил беспокойство в отношении возможного «парадного марша немцев через Бельгию». С характерной лаконичностью Жоффр сказал: «Вы ошибаетесь». Он считал, что главнокомандующий должен не объяснять, а приказывать. Генералу следовало не думать, а выполнять приказы. Если генерал получил от него указание, он должен был действовать со спокойной совестью, как велит ему долг.
Третьего августа, когда Германия объявила войну, Жоффр собрал генералов на совещание. Они надеялись наконец услышать его объяснения общестратегических задач «плана-17». Но этого не произошло, Жоффр выразительно молчал в ответ на их замечания. Затем слово взял Дюбай, заявив, что для ведения наступления его армии требуются подкрепления, которых ему не давали. Жоффр тогда произнес одну из своих загадочных фраз: «Возможно, это ваш план, а не мой». Поскольку никто не знал, как понять это изречение, Дюбай, решив, что его не поняли, вновь изложил свои доводы. Жоффр «со своей обычной блаженной улыбкой» произнес то же самое: «Возможно, это ваш план, а не мой». Дело в том, что, по мысли Жоффра, в безграничном хаосе войны решающую роль играл не сам план, а та энергия и воля, с какими он проводится в жизнь. Победа, верил он, приходит не в результате блестящего плана; выигрывает тот, кто обладает колоссальной твердостью духа и уверенностью; Жоффр считал, что он наделен именно такими качествами.
Четвертого августа он разместил главный штаб в Витри-ле-Франсуа на Марне, на полпути между Парижем и Нанси. Это место находилось примерно на равном расстоянии, в ста тридцати — ста сорока километрах от каждого из пяти армейских штабов. Не в пример Мольтке, который во время своего недолгого пребывания на посту главнокомандующего ни разу не побывал на фронте и не посетил ни одного полевого штаба, Жоффр находился в постоянном и личном контакте с командующими армиями. Он объезжал войска, удобно усевшись на заднем сиденье мчавшегося с бешеной скоростью автомобиля, им управлял его личный шофер Жорж Буйо, трижды завоевавший «Большой приз» на автогонках.
