(Великобритания — владычица морей и лидер цивилизованного мира — должна была стремиться к союзу «делосского типа» с откровенно слабыми государствами, никак не посягающими на прерогативы великой державы. С этой точки зрения англо-японский морской союз был тогда вполне приемлем для Фишера — в отличие от Антанты.)

3. Развитие политической обстановки с неизбежностью приведет Великобританию к войне с Германией.

4. Эта война начнется с разгрома Франции и оккупации ее Территории.

(Здесь, как легко видеть, Фишер сходится со Шлиффеном. Более того, даже интересы их совпадают. Шлиффену нужен разгром Франции, чтобы получить шансы в дальнейшей борьбе против всего мира. Фишера поражение Франции устраивает с точки зрения долговременных интересов Британской империи. Кроме того, логика Фишера противопоставляла сухопутной стратегии Шлиффена исконно английский ответ — блокадную морскую стратегию. Но в таком случае Фишер обязан был а своем планировании исходить из того, что сильнейшая сухопутная держава подавит своего противника в одной скоротечной кампании.

Перед нами ситуация, которую шахматисты назовут «столкновение дебютов». Обе стороны развертывают свои силы независимо и до поры до времени не обращают внимания на действия соперника.)

5. Последнее обстоятельство в известной мере благоприятно для Великобритании, поскольку устраняет негативные стороны англо-французского союза и дает возможность вернуться к прежней политике мирового лидера.

6. Для этого необходимо разбить Германию и восстановить Францию силами исключительно или почти исключительно Британской империи и зависимых от нее стран.

7. Таким образом, речь идет о последовательном использовании господства на море для полного разгрома противника, неоспоримо доминирующего на континенте.

8. Уничтожение экономической и военной мощи Германии должно быть произведено таким образом, чтобы косвенно нанести урон Соединенным Штатам Америки и вынудить их согласиться с ролью младшего партнера (уровня Японии).

Может создаться впечатление, что подобный анализ носит ретроспективный характер и принципиально не мог быть про веден тогда. Но именно на рубеже веков создавалась классическая стратегия. В шахматах (которые, на мой взгляд, представляют собой более точную модель войны или, точнее говоря, механизма принятия решений на войне, чем это принято считать) это было сделано Стейницем и Таррашем. «…Тарраш был убежденным сторонником активной стратегии, методичного стеснения противника, использования пространства для удобной перегруппировки сил и подготовки решительного наступления. С неумолимой последовательностью проводя свои замыслы, он выиграл подобным образом десятки поучительных партий — цельных от начала и до конца. Способность Тарраша создавать далекие планы, предусматривающие кардинальную перегруппировку сил, отмечал Ласкер…».[86]

Теория войны на суше была создана старшим Мольтке и Шлиффеном. Задача разработки стратегии использования морской мощи выпала на долю Фишера.

Как мы видим, план Фишера был рассчитан на применение Германией формально континентальной стратегии (в развитие идей Бисмарка). Однако интеллект Альфреда Тирпица и амбиции Вильгельма II резко усложнили «игру». Готовясь к войне за европейское господство, Германия начала создавать флот.

Здесь, заметим, Шлиффен допустил серьезную ошибку. Его план на первом и важнейшем этапе не предусматривал взаимодействия с этим флотом. В результате в 1914 году армия делала одно, а флот — другое (вернее сказать, ничего — по крайней мере, полезного).

Нужно было быть Фишером, чтобы, руководя английским флотом, почувствовать опасность со стороны державы, которая сорок лет назад вообще не имела морских сил. Которая напрочь была лишена флотских традиций.

Пожалуй, в распоряжении Фишера был лишь один непреложный и очень тревожный факт: мы уже отмечали, что на рубеже веков «Голубая лента Атлантики» перешла от английских лайнеров к германским. В этом изолированном факте адмирал увидел моральную устарелость могучего броненосного флота «владычицы морей».

До наших дней Фишера упрекают в том, что, начав в 1904–1907 годах «дредноутную революцию», он обесценил абсолютное превосходство своей страны как морской державы и предоставил Тирпицу и Германии шанс. Эти критики не хотят понять, что даже без русско-японской войны и вызванной Цусимой переоценки ценностей создание турбинного броненосного корабля с однокалиберной артиллерией было неизбежно. Только, по логике исторического развития, реализоваться эта идея должна была в молодых флотах — германском, итальянском и американском. Великобритания же обречена была до конца цепляться за свое превосходство в старых броненосцах и быть последней в «дредноутной гонке». Фишера такой оборот событий не устраивал.

С момента спуска на воду «Дредноута» стратегические расчеты на море уступают место оперативному планированию: началась темповая игра.

Было очевидно, что если Великобритания и получила преимущество во времени, то оно незначительно: развитые судостроительные возможности Германии позволят ей быстро освоить постройку дредноутов. Поскольку все броненосцы предшествующих типов мгновенно устарели и превратились во вспомогательные корабли, прогнозировалось соотношение сил от 1: 1 при неблагоприятных для Великобритании до 2: 1 — в пользу английского флота при особо благоприятных для Британии обстоятельствах. Тем самым вопрос технической абсолютной блокады снимался с повестки дня.

Тирпиц принял вызов, назвав спешно создаваемый линейный флот Германии «Флотом Открытого Моря».

Итак, первым введя в строй дредноут, Фишер лишь избежал быстрого и полного поражения, вопрос же о возможности победы оставался открытым. Линейный флот обеспечивал оборону Великобритании (в том числе и в случае полного разгрома ее континентальных союзников). Но, как четко осознавал Фишер, он не был орудием наступления. Нужен был корабль для вытеснения противника с морских театров, корабль, который вынудил бы его поддерживать любые свои операции вне территориальных вод всем линейным флотом.

И параллельно с «Дредноутом» Великобритания создает «Инвинсибл», первый в мире линейный крейсер.

Если создание «Дредноута» было практически неизбежным результатом эволюции класса эскадренных броненосцев, то «Инвинсибл» я склонен считать почти чистой фишеровской инновацией.

Гимн линейным крейсерам.

Перефразируя высказывание Р. Шекли об Искаженном мире, можно сказать: мы называем их линейными крейсерами, хотя они вовсе не линейные и крейсерами не являются. Весь этот класс кораблей появился вследствие грандиозного замысла Джона Фишера, конструировавшего в 1906 году схему своего будущего Трафальгара.

Ироничное название battlecruiser, едва ли не мистификация… Крейсерские качества этих кораблей, прежде всего — дальность хода, были изначально принесены в жертву скорости и артиллерийской вооруженности.

Эти корабли разом обесценивали все усилия Тирпица по подготовке крейсерской войны. «Шарнхорсты» не смотрелись против «Инвинсиблов», что и было продемонстрировано в 1914 году у Фолклендских островов: «Quod erat demonstrandum», — заключил наглядный урок доктор Тарраш, очень любивший латинские изречения. Далее, один патруль линейных крейсеров запирал все немецкие надводные корабли в Гельголандской бухте, превращая «Флот Открытого Моря» — во «Флот закрытой бухты». Действительно, легкие, универсальные, броненосные немецкие крейсера, как и броненосцы-додредноуты, не имели ни единого шанса против этого патруля. И это тоже было блистательно продемонстрировано в 1914 году. Теперь любую операцию надводных сил немцы были обязаны поддерживать линейными кораблями, что создавало возможность решающего эскадренного боя. И в этом бою именно линейные крейсера должны были обеспечить цусимский «crossing», охват головы неприятеля с последовательным помещением его кораблей в фокус эскадренного огня.

Иными словами, если на линейный флот была возложена задача обеспечения устойчивости боевой линии — как в оперативном, так и в стратегическом масштабе, то флот линейных крейсеров создавался для того, чтобы обеспечить подвижность и изменчивость ее. И, следовательно, выигрыш сражения.