Великобритания до войны не знала воинской повинности, потому ее сухопутные силы были невелики, и как «валентные» могли быть использованы только шесть дивизий экспедиционной армии.
Самой тяжелой была ситуация в России, имеющей чрезвычайно длинную границу. Кроме внутренних войск, необходимость в которых была вполне очевидной, Империи приходилось держать гарнизоны в Закавказье — против Турции, в Бессарабии — против Румынии, в Средней Азии, на Дальнем Востоке. Далее, хотя Антанта и имела подавляющее превосходство в морских вооружениях, в Балтийском море Германия всегда могла сосредоточить превосходящие силы флота и высадить десант в любую точку побережья. Это потребовало от русского руководства выделить целую армию — 6-ю на защиту Петербурга.
Первоначальное преимущество Антанты в численности армии мирного времени сводилось, таким образом, на нет. Мобилизацию Центральные державы завершали быстрее. В результате в период от пятнадцатого и приблизительно до сорок восьмого дня мобилизации Германия и Австро-Венгрия имели превосходство в силах. Затем устанавливалось равновесие, а к шестидесятому дню перевес переходил к Антанте, составляя в круглых цифрах 1,5:1.
В дальнейшем ситуация для Центральных держав могла только ухудшаться. Развертывала свою армию Великобритания. Начинали играть роль ресурсы колоний, по которым Антанта имела подавляющее превосходство (449,0 миллионов населения против 12,3). Господство на море позволяло Тройственному Согласию свободно использовать ресурсы нейтральных государств — прежде всего США, в результате чего Антанта могла — в перспективе — вооружить все войска, сколько бы она их ни выставила.
Итак, мы пришли к понимаю реалистичности планирования Шлиффена. Соотношение сил и динамика их развертывания давали Германии шанс выиграть войну. Но эта победа должна быть достигнута не позднее сорок восьмого дня с момента мобилизации и оформлена политически не позднее шестьдесят пятого дня. Длительную войну Германия вести не могла.
2. Высшие соединения
Таблица 2. Состав пехотной дивизии
Данные косвенные (расчетные). По некоторым сведениям австро-венгерские дивизии могли иметь реальный численный состав всего в 7 500 человек.
В. Новицкий приводит цифру 7 500 человек, что противоречит как прочим источникам, так и приведенной Новицким структуре дивизии. В других источниках приводится 12 000, 14 500 и даже 15 000 человек.
Цифры касаются исключительно дивизий экспедиционного корпуса, имеющих состав, значительно превышающий штатный (прежде всего, по артиллерии).
Бельгийская дивизия мирного времени. В военное время численность дивизии доходила до 18 500 человек (24 батальона, 5 эскадронов, 30 батарей, дивизионные части).
Таблица 3. Состав кавалерийской дивизии (ориентировочно)
Таблица 4. Состав армейского корпуса (стандартного)
Приведенные выше данные следует использовать как сугубо ориентировочные. Прежде всего, они различаются от источника к источнику, часто — достаточно сильно (для французской дивизии, например, есть оценки от 7 500 до 15 500 человек). Далее, единообразие соединений оставляло желать лучшего. Так, корпус лишь в среднем состоял из 2 дивизий. В реальности дивизий могло быть от 1,5 (четвертый германский резервный корпус) до 4 (девятнадцатый французский колониальный корпус). Количество батарей в германском корпусе могло снижаться до 24 (в некоторых резервных корпусах) или подниматься до 32. Снабжение корпусов тяжелой артиллерией было в Германии весьма разнообразным (хотя старались придерживаться стандарта в шестнадцать 155-мм орудий корпусной и восемнадцать 105-мм гаубиц армейской артиллерии), а во Франции — при норме в четыре 155-мм орудия — просто непредсказуемым. В еще большей степени варьировался состав кавалерийских дивизий.
Тем не менее определенные выводы из этих «среднестатистических» данных по составам соединений сделать можно. Заметим прежде всего значительное превышение над «нормальной» численности английских и бельгийских дивизий. Обусловлено это отсутствием в этих армиях корпусного, а в значительной мере — и армейского звена. (Английский корпус был сугубо административным, но не оперативным образованием.) Иными словами, английская или бельгийская дивизия — в отличие от германской, французской или русской — была не высшим тактическим, но высшим оперативным соединением и включала в себя соответствующие части и службы. Реальная боевая численность германской дивизии в составе германского армейского корпуса и английской дивизии в составе английского экспедиционного корпуса практически совпадала.
Численность русской дивизии (и корпуса) на треть превосходила «нормальную». Связано это было исключительно с нехваткой артиллерии. Большая военная программа 1913 года предусматривала переход на шестиорудийные батареи, доведение артиллерии дивизии до 66 орудий (из них 12 гаубиц), а корпуса до 156 орудий (24 тяжелых). В этом случае русский корпус превосходил бы германский по числу батальонов, не уступая ему в артиллерии. Однако к началу войны на такую организацию успели перевести лишь одну бригаду. (Шестнадцатибатальонный состав русской дивизии должен был, по идее, компенсировать недостаток артиллерии. В действительности перегрузка дивизии ротами лишь уменьшала ее подвижность, усложняла управление и увеличивала потери от артиллерийского огня. С боевой точки зрения дивизии было бы выгоднее этих «лишних» батальонов не иметь.)
Понятно, что при таких различиях в составах дивизий и корпусов сравнивать силы сторон достаточно трудно. В большинстве довоенных и ранних послевоенных источников считали количество батальонов, в более поздние времена главным критерием стало число дивизий. Видимо, в первом приближении силу германской, французской, русской, бельгийской и английской дивизии можно считать одинаковой, несмотря на различие в составе и численности.
При желании можно построить и более точное приближение. Будем исходить из того, что около 2/3 потерь в сражениях августа 1914 г. приходилось на долю артиллерийского огня. (Само собой разумеется, что такая оценка носит апостериорный характер и не могла быть известна сторонам на стадии предвоенного планирования.) Примем, что эффект воздействия артиллерии пропорционален кубу калибра. Назовем «стандартной» французскую двенадцатибатальонную дивизию, действующую в составе двухдивизионного корпуса, и условно присвоим ей силу, равную 1. Тогда германская дивизия имеет силу 1,6, австро-венгерская — 1,5, английская — 1,4, бельгийская и русская — 1,1. Подобные оценки, однако, весьма абстрактны. Так, сплошь и рядом немецкие тяжелые батареи отставали от пехоты, что сразу же уменьшало силу дивизии до 1,1. С другой стороны, французская тяжелая артиллерия (самых разных калибров) могла придаваться корпусам и дивизии. Наконец, малокалиберная артиллерия более скорострельна, что повышает ее поражающее действие — если, конечно, она имеет достаточное количество снарядов.
Как следствие, результат столкновения «дивизия на дивизию» или «корпус на корпус» далеко не всегда определялся подобными условными коэффициентами. В Приграничном сражении, в котором немецкие дивизии смогли использовать все преимущества своей более многочисленной и более тяжелой артиллерии, немецкая дивизия соответствовала французскому корпусу (например, в Арденнах). В Марнской битве[81] французская и германская дивизии выступали как приблизительно одинаковые по силе (Сен-Гондские болота).
Аналогично, в Гумбиенском сражении русская дивизия показала себя более сильной, нежели германская, а под Танненбергом германские соединения продемонстрировали явное превосходство. В Галицийской битве артиллерия русского девятнадцатого корпуса одержала верх над тремя австро-венгерскими корпусами… В общем, как и во всякой войне реальная сила соединения определялась не столько его структурой и численностью, сколько уровнем боевой подготовки и качеством организации взаимодействия между родами войск.
