Такие слова Сереге показались обидными, – как-никак Антон старался сейчас для подростка. Но вслед за чумазым тоже рассмеялся деревянным смехом.

Подбежал запыхавшийся Антон.

– Купил вот… Пироги на все деньги. Половина с капустой, половина с мясом.

– Конек-молоток! – подросток схватил пакет, заглянув в него, жадно нюхнул. – Пахучая хаванинка! Ох, помаюсь сегодня животом…

У него даже глаза притуманились, а нижняя челюсть по-акульи шевельнулась туда-сюда. Серега догадался, что чумазый оборванец зверски голоден.

– Ладно, валите. И плеер свой забирайте. Все равно отнимут.

– Кто отнимет-то?

– Да уж найдутся герои… У нас под землей тоже своих комиссаров хватает. Короче, пока! – он энергично рассовал трофеи по карманам, кивнул мальчуганам и, пыхтя, скрылся в люке.

Парнишки неловко отошли в сторону. Антон виновато потупился, позвенел на ладони мелочью.

– Всего сорок копеек осталось. Поделим?

– Да ладно… – Серега отмахнулся. – Я тут с ним поболтал, так ему уже четырнадцать стукнуло, представляешь?

– Да ты гонишь!

– В натуре, четырнадцать! А ниже нас с тобой. И ни жилья, ни родичей… – Сергей нервно качнул головой. – Рассказывал, что они там умирают под землей…

– По-настоящему?

– А ты думал – по-игрушечному? – Серега покачал головой. – Не-е, я, Антох, послушал его, и знаешь… Не жалко стало ни денег, ни прочего барахла. Я даже подумал: как вырасту, получу паспорт, то-се…

– Ну да – на Анжелке женишься.

– Да не-е, я сейчас о другом… Я дело свое заведу. И на работу буду брать таких, как он. Чтобы, значит, жилье давать, кормежку. Они же на фиг никому не нужны, понимаешь? Ни одной живой душе!

– А как же Анжелка?

– Что – Анжелка? Тоже будет помогать. Жены – они всегда помогают мужьям.

Антон странно улыбнулся.

– Чего ты? – удивился Сергей.

– Да вон, – приятель кивнул куда-то в сторону. – Тарасик гребет. Молодец чувачок, не струсил.

Серега обернулся. Далеко-далеко, чуть ли не у самых ворот, действительно, проявилась знакомая фигурка. Волоча за собой мешок со сменкой, весь перекошенный от тяжелого забитого учебниками портфеля, маленький и неказистый, к ним брел Тарасик, тот самый, что первым догадался прокатить Анжелку на велике. Кишка кишкой, а ведь обездолил всю мужскую половину класса!

– Никого не привел, – с облегчением выдохнул Антон. – Одного-то сделаем, как цуцика.

Серега ощутил смутную неприязнь к другу. Драться окончательно расхотелось. Не было бы рядом Антона, – нырнул бы в кусты и смылся. И фиг с ним – с Тарасиком. Пусть крутит башкой и думает, что его, клопа такого, испугались. Но Серега никуда не нырнул и прятаться не стал. Потому что – мысли мыслями, а жизнь жизнью. И Антон – какой-никакой, а свидетель.

– Ладно, пошли… – Серега со вздохом напялил на себя ранец, вяло тронулся навстречу Тарасику. Антон поспешил следом.

Смешно, но наивный Тарасик трусить и впрямь не собирался. На что надеялся – непонятно. Ведь сколько раз его били, уму-разуму учили! Одни понимают подобную науку быстро, другие требуют повторов. Наверное, потому что повторение – мать учения, и все такое. Серегу такое отношение к учебе начинало доставать. В каком-то смысле он даже приблизился к пониманию учителей. Они, если разобраться, тоже хотели вдолбить им в головы свои скучноватые истины. И втайне мечтали, должно быть, держать вместо указки хорошеньких размеров ремни и плети. Чтобы проще, скорее и доходчивее.

Никакого каратэ с запретными приемчиками Тарасик, как выяснилось, не знал, и Серега по обыкновению справился с ним легко и быстро – сходу повалил на землю, а после немного помутузил. Но как-то все прошло без азарта, без должного вдохновения. Встреча с Виталиком что-то в нем надломила. Даже Тарасик это почувствовал и пару раз умудрился огреть его мешком со сменной обувью. А в общем…

В общем, та давняя стычка получилась будничной и скучной. Само собой, и результата никакого не принесла. Анжелка еще добрых полгода на зависть всему классу дружила и каталась с Тарасиком. А после поиграв глазками перед одним, другим, третьим, переметнулась к Сэму, что было еще хуже, поскольку с Сэмом никто не дрался. Не потому, что он был каратистом или поднимал двухпудовые гири, вовсе нет. Все объяснялось проще: Сэма привозили в школу на «Бентли», и здоровенный шкаф с лицом кирпичного цвета провожал его до крыльца. Навались на такого всем классом – и тогда бы разгром был чудовищным. Поэтому Сэм слыл фигурой неприкасаемой. Увы и увы…

С тем же Виталиком, подростком из подземелья, они беседовали потом множество раз. Наверное, даже подружились. При этом наблюдалась странная вещь: Сергей с Антоном росли и взрослели, Виталик же с каждым новым месяцем усыхал, уменьшаясь в росте, покрываясь новыми язвами и шрамами. Само собой вошло в привычку таскать ему что-нибудь из съестного. Виталик ел все – от конфет с коржиками до индюшачьих окорочков и засохшего сыра. Ничего удивительного, что к новым своим знакомцам он питал самые теплые чувства, с удовольствием рассказывая про подземных монстров, про многочисленные болячки соседей, про то, как бедует народ в колониях. Серега подозревал, что многое из рассказываемого – чистой воды выдумка, однако слушать было все равно интересно. Виталик казался почти инопланетянином и жил в каком-то своем – вроде бы близком и все-таки абсолютно параллельном мире. То есть параллели на то и параллели, чтобы не пересекаться, но ужас заключался в том, что Серега понимал – шагнуть в мир Виталика было проще простого. Нырнуть в тот же люк, как в зазеркалье, остаться там на одну-единственную ночку и все! Обратного пути уже не будет.

А еще приходила странная мысль о том, что зазеркальем, возможно, были как раз они – со своими хрущебными проблемами и монотонными буднями, с тяжелым небом над головой и ежедневным смешным желанием сигануть выше означенной головы. Виталика карьера не интересовала, как не интересовало и будущее. Смешно мечтать о том, чего нет. Виталик не витал в облаках и был реалистом, а вот они жили в зазеркалье, в чумной суете фамилий и рангов, в вечном сравнении мускулов, знаний и кошельков.

Впрочем, на этот раз Виталика Серега не увидел, – канализационный лаз пустовал. То ли подземный люд продолжал отсыпаться, то ли успел разбрестись по своим законным промыслам – кто в обход окрестных помоек, кто на помывку машин, кто прошвырнуться по садовым участкам.

Зато на аллее Серегу догнал Антон.

– Витальку искал?

– Ага… – они солидно пожали друг другу руки, буйствовать, обниматься и орать, как это было всего год назад, не стали. Видимо, Антон тоже расписал себе аналогичную программу взросления.

– Они с Кранчиком на улицу Шефскую перебрались, – сообщил Антоша. – Помнишь лестницу у цистерн? Там что-то вроде пещеры и куча труб с вентилями. Виталик теперь там обретается.

– Вот так номер! Там же парит всегда. Все равно как в бане!

– Зато безопасно. Я его позавчера видел, – он сказал, вроде как от Боша прячется.

– Погоди, погоди! Посадили же Боша! В тюрягу еще весной.

– Ну и что? Маринада тоже чуть ли не каждый месяц сажают, а он через день-другой снова по улицам шляется.

– С Маринадом как раз ясно. За него Кентукки бабки отстегивает. А за Боша никто заступаться не будет.

– Само собой. Только зачем он ментам – психованный да больной? Подержали немного и снова выпнули. А он под землю вернулся и порядки свои наводить взялся. Его в центре реабилитации, видать, крепко обработали – совсем у мужика чердак съехал. Виталик говорит: чуть что – сразу за палки и кирпичи хватается. У Кранчика же припадки, а Бош эпилептиков ненавидит. Считает, что это заразно. Чуть не пришиб Кранчика. Ну, и Виталика заодно.

– Непонятно, чего они терпят? Их же толпа.

– И что? Боятся же. Бош – взросляк, они – салапеты.

Серега поиграл желваками.

– Потолковать бы надо с Бошем.

– Ну, ты дал! Я же говорю: он чуть что – за каменюги хватается. Опять же – мужлан здоровый!