Ничегошеньки-то Каджи не понял из сказанного да произошедшего только что. Почувствовать, да, получилось. И парнишку совсем не радовали этакие ощущения: он один в центре весь в белом, а вокруг черная мгла зла с серыми разводами безразличья. Да и на эту крошечную белизну Вомшулд, мать его Нотби, огромный клык точит, собираясь раскусить ее в ближайшее время, будто перезревший орешек.

Одним словом, жизнь прекрасна как никогда. А чего собственно изумляться? Мечтал о приключениях? Нечего отпираться, весьма безудержно мечтал днями и ночами напролет, даже еще и не подозревая о своем даре волшебника. Вот и получи их полный комплект с прилагающейся пожизненной гарантией. И бесплатно ворох огромных, крупных и мелких неприятностей от фирмы «Сумерки Лтд» в подарок. Безвозмездно, то есть даром.

Сита тем временем встала с диванчика, грациозно потянулась и, поправив неуловимым движением сари, направилась в сторону хранилища. Походка у нее была плавной и гладкой, словно изгибы скользящей по песчаному бархану змейки, что и не удивляло нисколько.

— Сейчас я тебе деньги принесу, Гоша. В прошлый раз хватило мелочи на карманные расходы?

— Даже немного осталось, — вполне адекватно отреагировал на вопрос Каджи. Это вам не голову ломать над происходящими событиями. Дело вполне житейское, без затей и хитросплетений.

— Значит, традицию нарушать не станем, — девушка скрылась за массивной дверью в торцевой стене здания.

Парнишка даже заскучать не успел. Сита вернулась назад через считанные минуты и протянула ему стандартный кожаный мешочек полный монеток.

— Парочка золотых фигов, полста серебряных шиша и две сотни медных грошей, — отчиталась она. — На сладости да девчонок в кафе сводить второкурснику вполне хватит. Для всего остального твоя змейка по-прежнему в боевой готовности.

Гоша принял управление семейными финансами, доставшимися ему в наследство от пропавших родителей, в свои руки и, спрятав мешочек в рюкзачок под присмотр Барни, которого, спящего, самого-то не украли бы, тихо попросил девушку, с мольбой заглядывая в ее большие и красивые черные глаза:

— Сита, ты, пожалуйста, Мериде не говори ничего о том, что я тебе здесь рассказал. Ладно?

— Боишься сестренку? — девушка плотно сжала губы, чтобы не обидеть парнишку невольно прорвавшейся наружу улыбкой.

— Боюсь, — вздохнул Каджи. — Но дело совсем не в этом. Просто не хочу, чтобы она расстраивалась. У Мэри наверняка и без меня забот вполне хватает.

— Хорошо, — легко согласилась нага и, все-таки не выдержав, мягко усмехнулась. — А разве ты мне что-то рассказывал? Не припомню никак. Вроде я только деньги тебе отдала, и ты сразу же ушел. — Ее лицо осветилось полыхнувшим на миг бурным всплеском веселья. — У меня сегодня столько клиентов понабежало, что на пустую болтовню совсем не остается времени. Да, кстати, ты, Гоша, хоть раз слышал, чтобы девушки делились друг с другом собственными неудачами? А мне ведь так и не удалось наступить Вомшулду на любимую мозоль. То-то же…

Сита плутовато подмигнула парнишке на прощание, взъерошила ему волосы мимоходом, и на самом деле отправилась заниматься очередным посетителем, с нетерпением дожидающимся своей очереди. Этот огрызок тролля (только по размерам, а не по тупости и уродливости), закутанный в неимоверно облезлую, пыльную и терпко пропахшую потом шкуру неведомой зверюги, готов уже был раскрошить своей дубиной конторку наги в мелкие щепки, лишь бы она, наконец, соизволила обратить на него внимание и подошла к нему.

Каджи, отправившись на выход, мысленно пожелал девушке удачи и терпения, а полукровке-троллю провалиться туда, где его, несомненно, черти со сковородкой заждались. И как можно глубже, на девятый круг ада. Да и надолго, если не навсегда. Уже у порога его нагнала ответная теплая волна чувств, полная искренней благодарности за оказанное внимание и своевременные «мудрые» пожелания. Правда, в этом нахлынувшем потоке присутствовали так же легкий налет иронии и неприкрытое лукавство. А Гоша с удивлением понял, что теперь знает каким образом можно звать сердцем. И на самом деле, кричать во всю глотку оказалось вовсе необязательно. Только охрипнешь бестолку.[21]

Умиротворенным настроение продержалось всего ничего.[22] Стоило только парнишке переступить порог «Нага-банка» и увидеть помеченные печатью скуки лица друзей, как оно быстренько упало ниже нулевой отметки. А когда резная дверь позади него с едва слышным щелчком закрылась, в душе сама собой вскипела ворчливая, подобно древней старухе, злость совершенно непонятно на кого. Вернее всего на весь окружающий мир скопом.

— А побыстрее никак нельзя было управиться? — наступая на и так отдавленные чувства, поинтересовалась Янка, склонив голову набок и прищурившись от яркого солнца бившего ей в глаза. — Я уже ждать замучилась…

— Очередь была большая. А ты могла бы и не дожидаться меня, раз невтерпеж, — Каджи спустился по ступенькам, оказавшись рядом с компанией. — Я же тебя не заставлял.

— Да прекратите вы цепляться друг к другу, — возмутилась другая близняшка. — Не с той ноги, что ли встали оба сегодня?

Янка лизнула наполовину съеденное шоколадное мороженое, видимо, чтобы остудить пыл намечающейся ссоры. Только такая хитрость ей не помогла. Другое лакомство, пока еще не тронутое, которое девчонка сжимала в ладошке, решило подлить масла в затухающий огонь размолвки. А точнее, пролиться само, основательно подтаяв на жаре. Да не куда-нибудь на булыжник, а точнехонько на близняшкины джинсы.

— А, блин, х'армат сэт ан-рас[23]! Из-за тебя все, Гоша! На-ка, держи свою порцию счастья! — Янка всунула ему в руку липкое месиво, которое должно было, наверное, обрадовать парнишку до глубины души проявленной заботой, а сама принялась ожесточенно вытирать ляпушку носовым платком. — Не было печали, друзья Каджи долго ждали…

«И чего старается? А то они теперь намного грязнее стали», — внутренний голос не замедлил ехидно прокомментировать заранее обреченные на провал близняшкины потуги. И, слегка покривив душой, — все же Янка, несмотря на свою крайнюю безалаберность, была чистюлей, — парнишка согласился с ним. Причем не без злорадства, так, мол, тебе и надо, подружка дней моих суровых. Это тебе на джинсы наказание свыше многозначительно брякнулось. В следующий раз, может, поостережешься наезжать ни за что, ни про что. Хотя, зная твой взбалмошный характер, любое, даже самое очевидное предзнаменование вряд ли образумит. Тебя, Яночка, ничем уже не исправишь, коль угораздило такой родиться.

Марина Сергеевна поступила умно, решив с самого начала их путешествия не вмешиваться в ребячьи разборки по мелочам. За космы друг друга не таскают, рюкзаками до первой крови не бьются, волшебными палочками как тролли дубинками не размахивают — и хорошо. А со всем прочим уж как-нибудь управятся промеж себя без нотаций и нравоучений взрослых. И как бы выглядело со стороны, если б она своих дочек поддерживала в их безудержной страсти быть лидерами этой компании? Да ужасно бы это выглядело, с какого бока ни глянь! А возьмись она ребят прикрывать, так потом таких врагов в собственной семье заимеешь, что впору будет на край света от них бежать. Но и там наверняка достанут, неугомонные. Нет уж, спасибочки: милые ругаются — только тешатся, и нечего поперек встревать. Они же, по большому счету, за прошлый год по-настоящему крепко сдружились, а характеры притрутся со временем. Потому-то мама близняшек, не обращая внимания на продолжающуюся мелкую пикировку между детьми, предложила:

— Теперь неплохо бы и одежду приобрести. Вы как считаете? — вопрос был адресован всей компании, но глянув на обширно растертое пятно на Янкиных джинсах, Марина Сергеевна чуточку озадаченно почесала лоб, усмехаясь. — Тебе-то, доча, в первую очередь стоит приодеться. Пошли к Марице. У нее сегодня выручка, поди, зашкаливает за полугодовую норму.